Разумеется, здешние шаманы были особенно упертыми. И Сали не собиралась падать на колени ради этого дурня. Она еще раз прибегла к вежливости.
– Уверяю вас, мой друг очень болен. Его недуг распространился…
– Дар Хана есть исцеление и сила, – перебил шаман. – Недостойное тело не в силах его удержать. Дух Хана чист и вечен.
– Мой друг умирает. Я прошу вас…
– Если твой друг принадлежал к Священному Отряду, что сомнительно, – презрительно произнес шаман, – он должен умереть, если знает, что такое честь. Продолжая дышать, он предает нашего великого Хана и препятствует его возвращению.
Сали подавила желание схватить этого чванного, небрежно усмехающегося шамана за шкирку и разбить ему голову о ближайший каменный пьедестал. Она прекрасно понимала, что ослабевшее здоровье мешает ей владеть своими чувствами. Иногда она просто не могла удержаться. Она уже протянула руку к шаману, но тут живот ее подвел. Сали согнулась вдвое и заблевала рыбой весь пол. Дрожа, она упала на колени. Было так жарко… Она откинула капюшон, тяжело дыша, а потом подняла голову и встретила взгляд слуги с метлой. Тот, вытаращив глаза, смотрел на нее со страхом и любопытством.
– Прочь, прочь, хворая тварь! Прокаженная! Как ты посмела осквернить святое место! – длиннобородый шаман толкнул Сали, и той очень захотелось дать сдачи. – Стража, выкиньте отсюда эту нечистую женщину!
Не стоило завязывать драку в Величественном монастыре рассветной песни, святейшем месте Катуа. Сали отступила, когда появились стражи, и позволила вывести себя на улицу. По пути она оглянулась. Шаман снова орал на слугу. Он, видимо, уже забыл про нее.
В то самое мгновение, когда дверь захлопнулась, Сали поймала взгляд богато одетого хаппанина, который неотрывно смотрел на нее.
Глава 27. Названый учитель
Цзянь, вздыхая, носил полные охапки дров во двор перед кухней. Они тратили прорву топлива, проводя столько времени в доме. Иногда Цзянь чувствовал себя скорее слугой Тайши, чем ее учеником и тем более наследником. Тем более Предреченным героем Тяньди.
Он прошел мимо Сонайи, которая свернулась на скамье с книжкой, и свалил дрова наземь у стенки, а затем принялся их укладывать. Цзянь взглянул на девушку.
– Послушай, если ты ничем не занята, я бы не отказался от помощи.
Сонайя облизнула палец и перевернула страницу.
– Я занята. Я читаю. И тебе бы не мешало делать это почаще, Пять.
Из кухни вышел осоловелый Сонь. Лицо у него было красное, веки опухли. Он, вероятно, еще не ложился. Он бросил Цзяню тыквенную бутыль; тот поймал ее и поставил на деревянный стол.
– Здесь пусто. Мне нужно еще.
Мастер Немеркнущего Яркого Света перехватил неодобрительный взгляд Цзяня и нахмурился.
– На что ты уставился?
Цзянь отвернулся и промолчал.
Сонь нахмурился сильнее.
– Ты что-то хочешь сказать, парень? Тоже посмеешь назвать меня растяпой? Давай, воин пяти Поднебесных! Выскажись, если кишка не тонка!
Тут Цзянь понял, что Соа Сонь вовсе не дурак. Он дразнил Цзяня, пытаясь понять, как далеко удастся зайти, пока Цзянь не даст сдачи. Ну что ж, Цзянь был готов подчиниться мастеру Немеркнущего Яркого Света.
– Если вы настаиваете, мастер. Ученый, который преподает мне историю и обычаи Просвещенных государств, и военный искусник, который вчера учил меня приему «щит-замок», не имеют отношения к человеку, который каждый день слоняется по храму, пьет и играет в кости.
Сонь бросился к Цзяню, воздел увесистый кулак и обрушил его на стоявший между ними деревянный стол. Толстая доска громко хрустнула; во все стороны поползла сетка трещин. Стол разломился пополам и упал. Чай и завтрак оказались на полу. Из почти пустой фляги вылились остатки вина. Глаза Соня горели гневом, и на мгновение Цзяню показалось, что мастер Немеркнущего Яркого Света довершит то, что не удалось Немым, наемным убийцам и князьям.
Руки Соня сжались в кулаки, грудь тяжело вздымалась, гневный взор был устремлен в пространство. Почему-то он казался больше и грознее, чем обычно. Наконец он взглянул на пролитое вино и завопил, ни к кому не обращаясь:
– Я хочу выпить! Принесите еще вина!
Сонайя, продолжая листать книжку, отозвалась:
– В кладовой пусто, мастер. Вы уже всё выпили.
– Что? – Сонь замер, а потом бросился на кухню.
Сонайя и Цзянь услышали его громкое ворчание. Затем он выскочил; его темно-зеленое одеяние развевалось на холодном ветру. Сонь исчез в кладовой по другую сторону двора и принялся рыться в скудных запасах Тайши. Шум сопровождался громкой руганью. Через несколько минут мастер вышел, держа что-то в руке.
– Ага! Она скатилась с полки и завалилась за бочонок.
Мастер Немеркнущего Яркого Света вытащил из бутыли пробку, налил вина в чашку и, к удивлению Цзяня, предложил ему.
– Сегодня я преподам тебе очередной урок, парень, и его не стоит принимать на трезвую голову.
Цзянь уставился на вино. Потом пожал плечами и выпил.
– Спасибо, мастер Соа.
– Сейчас я для тебя просто Сонь. Пошли.
И мастер бодро зашагал по двору. Подняв плечи от пронизывающего ветра, он устремился к маленькой рощице на юго-западном краю плато.
– Давай поговорим об ожиданиях.
Он допил последние капли и отбросил бутыль.
– Ты, чтоб тебе треснуть, Предреченный герой Тяньди. Пари держу, этот титул для тебя много значит.
Молчание затянулось. Наконец Цзянь уточнил:
– Вы меня спрашиваете?
– Да, тупица, конечно, я тебя спрашиваю.
Цзянь ненадолго задумался, а затем осторожно ответил:
– Это дар… и бремя. Мне бывает тяжеловато.
– У моего отца была поговорка. Все уборные на корабле выходят в море, – сказал Сонь. – Вот как следует поступать с ожиданиями. Отпусти их. Не держись за эту отраву, мальчик. Конечно, приятно считаться необыкновенным, но это бремя тащит тебя в бездны, о существовании которых ты и не подозревал, так ведь? Люди возлагают на тебя большие надежды. Герой должен убить врага и объединить империю. Герой должен стать настоящим военным искусником и победить Хана. Герой должен быть сильным, высоким, иметь мужественный подбородок и длинные развевающиеся волосы. Все чего-то хотят от героя, но позволь мне спросить… – Сонь понизил голос до шепота. – Чего хочет герой?
– Я хочу служить своему предназначению и исполнить пророчество, – немедленно ответил Цзянь.
– Глупости, – мастер Вечного Яркого Света дал ему легкий подзатыльник. – Этого от тебя хотят другие. А ты чего хочешь?
– Хочу спасти свой народ.
Снова подзатыльник, посильнее.
– Чего ты хочешь, Вэнь Цзянь?
Цзянь моргнул.
– Хочу, чтоб люди во мне не разочаровались.
Следующий удар был уже почти настоящим.
– Я желаю говорить с Цзянем, а не с Предреченным героем Тяньди, спасителем народов Чжун, ужасом катуанских орд и так далее! Просто с Вэнь Цзянем. – Сонь постучал Цзяня по темени костяшками пальцев. – Цзянь еще тут, или его окончательно вытеснили предзнаменования и ожидания?
Цзяню надоело терпеть. Он откинул руку мастера и огрызнулся:
– Вам-то что известно об ожиданиях? Вы вообще все бросили!
Тут же он ахнул и зажал себе рот рукой. За спиной у него тоже кто-то ахнул. Очевидно, Сонайя подслушивала.
– Наконец-то я вижу огонь, – с улыбкой проговорил Сонь и отступил. – Скажи, парень, что ты обо мне знаешь? Скажи все то, что ребятишки говорят обо мне за глаза и не смеют сказать в лицо. Давай. Я выдержу. Давай.
Цзянь отвел глаза.
– Говорят, вы унаследовали семейное дело и более пятидесяти школ боевых искусств. Потом вы стали пить и разорились, а в довершение всего погрязли в игровых долгах и опозорили отцовское имя.
Сонь отмахнулся.
– Ха! Если бы все было так просто – мол, выпивка и игры виноваты. Чего еще ждать от старшего сына, правда? Избалованный до глупости и дошедший до бесчестия юнец. Так?
Цзяню стало любопытно.
– Вы хотите сказать, все было по-другому?
– После смерти отца я очень хотел стать новым великим мастером семейного стиля. Я собрал вокруг себя родных и друзей. Так сказать, партнеров. Понимаешь?
Цзянь не понимал, но все равно кивнул.
Сонь продолжал:
– Сохи, мой младший брат, явился ко мне вскоре после того, как я сделался главой семьи. Он сказал, что наш отец был убит и что в его гибели обвиняют меня. Конечно, он не сомневается, что это вранье, но самого обвинения достаточно, чтобы расколоть семью и поколебать династию… да и школы пострадают. Я пришел в ужас и спросил у него, что же делать… и он посоветовал мне уйти в тень, чтобы спасти род от позора, – Сонь пожал плечами. – Я послушался.
– Ну и глупо, – ляпнул Цзянь и снова прикрыл рот. От вина он становился смел и безрассуден.
– Ты прав, – признал Сонь. – Но что мог знать наивный семнадцатилетний олух?
Цзянь нахмурился.
– А сколько лет было вашему брату?
– Четырнадцать, – буркнул Сонь. – Но это был хитрый и ловкий поганец.
Цзянь взял еще чашку и выпил вино. Глаза у него вспыхнули.
– Значит, он возглавил семейное дело, а вы скрылись?
– Сохи сказал, что надо как-нибудь объяснить людям, отчего я сложил с себя полномочия. Вот он и объяснил… что я пьяница и игрок, что я чуть не погубил семейное дело, поэтому у него не осталось выбора, кроме как занять мое место и стать великим мастером, – Сонь вздохнул и ногой отбросил с дороги камушек. – Я не только лишился дома и семьи. Родной брат сделал из меня посмешище. Лучше бы я утопил его в лохани, когда мы были детьми.
– Почему вы не бросили ему вызов, мастер? – спросил Цзянь. – Обличите его во лжи и займите подобающее вам место!
Сонь опустил голову.
– Поначалу мне было слишком стыдно показываться на глаза. Этот пес, мой братец, убедил меня, что я действительно опозорил семейное имя. Сохи, мелкий гад, просто немного преувеличил мои недостатки. Он внушил мне, что все это ради моего же блага, что вниз меня увлекли пьянство и пристрастие к играм, а не моя вопиющая бездарность, – он горько усмехнулся. – В те времена это объяснение оказалось легче переварить. С каждым годом ложь превращалась в правду, не только в уме наших родных и близких, но и в моей душе. Скры