Она сохраняла хладнокровие. Почему бы не сбросить тяжесть с души, если можно?
– Не лги себе, Саан. Ты не хочешь сидеть на троне. Быть князем тебе не нравится, ты ненавидишь править и принимать решения. Зачем бороться за императорскую корону? Это будет еще ненавистнее, а кроме того – скучно, утомительно и очень опасно. Ты был хорошеньким младшим сыном, который не знал заботы. Вся роскошь жизни принца – и никаких обязанностей. Ты искал славы на досуге, в свободное время, покуда твой брат не погиб от меча. Теперь бремя семьи, династии и всех Просвещенных государств покоится на твоих усталых плечах. И тебе это не по нраву. – Тайши склонилась ниже и закончила: – Ах да, придется жениться. На одной!
Саан зарычал, а затем на его лице отразилось смущение.
– Ну, насчет того, что он погиб… на самом деле он умер от расстройства желудка, но это не так красиво.
– Ты хочешь сказать, что честь вашей семьи подкосила какая-то жалкая болезнь?
Фаузан, который подкреплялся едой, которую принесла Немая, взглянул на них с интересом.
– Погодите. Если князь Саан учился у Тайши, почему не он – глава школы Шепчущих Ветров?
Бхазани, сидевшая рядом, прошипела:
– Дубина.
– Потому что он оказался бездарен?
Фаузан спросил это слишком громко.
Саан немедленно отрезал:
– Мои воинские умения меня еще не подводили! – К своим ограниченным способностям он всегда относился щепетильно. – Мне нужно править княжеством и командовать армиями. Я не могу целыми днями упражняться, как некоторые.
– А как же все эти истории про ваши удивительные таланты? – спросила Бхазани.
– Он их выдумал, – ответила Тайши.
– Ничего я не выдумывал! – огрызнулся Саан.
– Я видела, как ты сражаешься. Я сама тебя учила. Ты не в состоянии побить катуанского воина – Разъяренного Быка или Убийцу Тигров. Ты вовсе не сразил голыми руками Горных Дьяволов Дийю, как говорится в поэме. По крайней мере, не без помощи всей свиты, которая сражалась за тебя.
– Все великие истории немного приукрашены, – согласился Саан. – Хорошая слава – четвертый столп власти. Любовь подданных – единственный фронт, на котором мы в настоящее время побеждаем. – Он налил себе вина и выпил, как будто сидел в пиршественном зале со своими приближенными. – Если меня и дальше будут колошматить, мой восточный фланг рухнет, и тогда этот медведь Янсо и его дуболомы двинутся дальше.
– Вот именно, – сказала Тайши. – Лучше всего ты умеешь стоять в первых рядах, источая обаяние и уверенность. Казаться храбрым и добиваться расположения местных – это у тебя отлично получается. Подданные тебя обожают. Ты идеальная ширма.
– Всем этим я обязан тем, кто создает мой образ, – признал Саан.
– Но ты посредственный воин и, еще хуже, нерешительный генерал, – продолжала Тайши. – Поэтому ты завяз в болоте, и над твоей головой кружат стервятники. Ты считаешься толковым правителем лишь потому, что ты обаятелен и привлекаешь к себе хороших людей. Только поэтому ты еще не погубил все государство.
Морщины вокруг глаз Саана сделались глубже, металлическая чашка начала сминаться в кулаке. Отлично. Наконец его удалось затронуть за живое. Если, конечно, он теперь не спустит с цепи Немых.
Саан плюхнулся обратно в кресло.
– Больше я никогда не позволю вам высказываться откровенно. Вы всегда были со мной резки, мастер.
– Это ты приказал мне заняться Предреченным героем Тяньди. Ты согласился внести свой вклад в награду за мою голову, вынудив меня сидеть в укрытии. Это ты подписал мой смертный приговор, поэтому извини, князь Саан из Шуланя, если я ранила твои чувства. – Тайши налила вина и себе. – Вы не созданы для этого, ваша светлость, потому что вы хороший человек, а хорошие люди на троне портятся или умирают. Я знаю, что есть вещи, на которые вы не способны. Вы несгибаемы, как хорошее копье. Потому-то вы и проигрываете Сунри. У вас есть пределы. А Сунри сдаст собственную столицу, если это будет сулить ей победу.
– Это главное, что я должен был услышать, – заключил Саан. – Никто при дворе не посмеет оспаривать мои решения, даже если я им велю!
– Ты их совсем запутаешь, Саан, если прикажешь не слушаться.
– Все-таки приятное разнообразие. Хотя вы бы могли высказаться и повежливее. – Саан, решив сменить тему, поднял чашку. – Приятно вас видеть, мастер. Я рад, что вы живы.
Тайши тоже подняла чашку.
– Ты проделал этот путь не для того, чтобы поздороваться со старой наставницей. Что прикажет мой князь?
Саан помедлил, а затем взглянул на ближайшего Немого.
– Здесь безопасно?
Тот кивнул.
– Тогда впусти их.
Немой поклонился и ушел. Еще несколько Немых вплотную подступили к Тайши и к медиуму. Она насчитала уже более двадцати стражей, и это только в пределах видимости. Защиты было гораздо больше необходимого. Как странно…
На тропинке сбоку показалась еще одна компания. Она состояла из шести Немых, которые окружали двух братьев Ханьсу. Тайши насторожилась; мышцы напряглись, готовясь к бою. Ее доверие к Урвану и Саану простиралось лишь до определенного предела. Неужели кто-то замыслил предательство? Это, конечно, был не первый раз… но, возможно, последний. Тайши задумалась, не наброситься ли на Немых, чтобы подать знак остальным, но сдержалась. В конце концов, она имела дело с князем, не говоря уж о том, что он являлся бывшим учеником. Тайши взглянула на Саана, который также пристально смотрел на приближавшуюся процессию. К ее удивлению, князь тоже был напряжен.
«Что тут творится?»
Пришедшие остановились на краю площадки, на которой стояли Саан и Тайши. Шестеро Немых и двое Ханьсу замерли по стойке смирно, не сводя с них глаз. Молчаливая Смерть, бок о бок с боевыми монахами, представляла собой непривычное зрелище. Они дружно отвесили поклон, и двое стоявших впереди Немых расступились. Братья Ханьсу вместе вышли вперед – и тоже расступились.
За ними оказалась маленькая девочка, лет восьми-девяти, с недавно выбритой головенкой. Ее красно-белое одеяние и плащ были просты и изящны, однако пятна и оборванные края свидетельствовали о долгом и трудном пути. Красивое личико ребенка словно не имело возраста – оно сияло невинностью и спокойствием. Поразительнее всего, впрочем, были глаза – два синих островка, окруженных блистающим морем белизны. Они казались мудрыми и проницательными не по годам.
Девочка явно волновалась. Голос у нее дрогнул, когда она заговорила. Она замолчала, помедлила и начала заново.
– Приветствую тебя, Линь Тайши, – ее голос звучал тихо, однако эхом отдавался среди деревьев. – Это приятная встреча. Мозаика сочла уместным, чтобы наши нити вновь пересеклись.
– Что ты такое несешь… – И тут у Тайши глаза полезли на лоб.
Эта малютка, в сопровождении двух здоровяков-Ханьсу, явилась к князю Просвещенных государств не без веской причины.
Тайши опустилась на колени.
Бхазани, самая смышленая среди мастеров, быстро последовала примеру подруги. Она ахнула так, как будто ее пронзили тупым мечом. Она упала на колени рядом с Тайши и, более того, прижалась лбом к земле.
Голос Тайши дрожал, как у мальчика, который впервые дарит девочке тюльпан.
– Ничего не понимаю. Ты же мертва.
Девочка улыбнулась.
– Жизнь и смерть – это лишь начало и конец разных нитей. Стоит связать их все вместе… – она сомкнула указательные пальцы, покраснела и заерзала, как будто хотела в уборную. – Я проследила твою жизнь в видениях, мастер Линь Тайши. Я очень люблю твои приключения. Особенно в молодости. Ты меня вдохновляешь! Я хочу быть такой, как ты, когда вырасту.
– Целься повыше, девочка, – буркнула Тайши. Она не знала, что значит проследить чью-либо жизнь, но не стала сомневаться в словах гостьи.
– Кто-нибудь может мне объяснить, что тут творится? – спросил Фаузан.
– На колени, дурак! – рявкнули одновременно Тайши и Бхазани.
– Я не стану кланяться, не зная, кто передо мной! – резко ответил мастер. – Что это за девчонка? У меня дома мусорные кучи повыше этой стрекозы.
Девочка как будто задумалась.
– Ты говоришь неправду, Нун Фаузан, Бог Игроков, Человек с Двенадцатью Пальцами, Полночная Лиса. Не у тебя одного много имен. Меня называют Маяк в Ночи, Госпожа Вечного Ткачества и Немигающее Слепое Око.
– Никогда о тебе не слышал, – заявил Фаузан. – И имена дурацкие.
Бхазани резко втянула воздух сквозь зубы. Она была в ужасе.
С каких пор мастер Погруженного Кулака во что-то уверовала? В юности она этим не страдала.
Девочка, впрочем, не обиделась.
– Мне особенно понравилось, когда ты и шестеро других военных искусников защищали деревню от шайки Чжочжо Серого Разбойника. И ты не взял никакой платы, кроме риса и ночлега. Очень великодушно.
– Мы умирали от голода, и в то время нам больше нечем было заняться, – сказал Фаузан. – Послушай, откуда ты это знаешь?
– Это оракул Тяньди, дубина, – со вздохом произнес Саан.
Он повернулся к Тайши.
– Послушайте, мастер. Вы всегда велели мне окружать себя порядочными людьми, а сами водитесь… вот с этим?
– Да ну вас! – вспыхнул Фаузан. – Вы меня не одурачите, мерзавцы.
Он хитро улыбнулся.
– Ну, ладно. Если тебе все ведомо, открой мне кое-что, как божество божеству. Давным-давно я любил девушку по имени Айна. Мы дали друг другу слово и собирались пожениться летом, после моей первой кампании. Но война затянулась на два года. Когда я вернулся, Айна пропала. Ты не скажешь, что с ней случилось?
Бхазани швырнула в него чашкой, едва не угодив в голову; Фаузана залило вином. Бхазани, уперев руки в бока, гневно прорычала:
– Снова ты про эту девчонку!
Глава 29. Богач
– …и тогда они вышвырнули меня, как будто застали за курением благовоний! Думаю, мне теперь даже на мост не позволят ступить, не то что войти в Масау.
Хампа улыбнулся и воздел чашку.
– А я как-то раз накурился шаманских благовоний.
– Да все это делали. Уж конечно, шаманы приберегают лучшее для себя, – ответила Сали, и они дружно выпили.