Даэвон что-то пробормотал.
– Что такое? – спросил Хампа.
– По-моему, это вредно.
– Ну да. Когда я вдохнул дым, мне показалось, что я умею летать. Я спрыгнул с высокого стебля и сломал лодыжку, – сказал Хампа, ухмыляясь.
Сали засмеялась, и они снова чокнулись. А Даэвон явно смутился.
Все трое сидели в той же харчевне. Они намеревались поесть где-нибудь в другом месте, но, когда вернулся Хампа, уже настал вечер, поэтому они решили никуда не ходить. Хозяин подмигнул Даэвону, когда подошел к столику за заказом. Еда была такой же вкусной и соленой, как в прошлый раз, но путешественники теперь держали ухо востро. На сей раз Даэвон позволил всем выпить не более чем по два стакана воды.
– Что дальше, Сали? – спросил Хампа, посыпая имбирем и тмином осьминога, который еще шевелил щупальцами, лежа на толстом слое соли.
Сали поморщилась.
– Здесь больше нечего делать. Завтра я попробую еще что-нибудь узнать… а потом поедем домой.
Она, как ни странно, испытала облегчение при мысли о том, что долгие поиски заканчиваются. Ей, конечно, хотелось найти лекарство, но после трех лет мучительных скитаний Сали смертельно устала и день ото дня слабела. Раньше она была готова бороться до конца, а теперь хотела только вернуться к своему племени, обучать воинов, строить укрепления… Что может быть лучше, чем провести последние часы в окружении друзей? Приехав в Хуршу, к самому источнику, Сали ощутила удовлетворение, в котором нуждалась. Ее совесть успокоилась, и душа могла отдохнуть. Сали взглянула на Даэвона.
– Ты завершил свои дела, жестянщик?
Даэвон вздохнул.
– Огненные камни здесь просто невероятные. Чистые, плотные, горят жарче и дольше тех, которыми мы пользуемся. Но ужасно дорогие.
– Они стоят больше, чем Шобанса позволил тебе истратить?
– Немножко, – механик проткнул палочкой жареного моллюска и отправил целиком в рот. – Примерно втрое.
У Хампы отвисла челюсть.
– Да мы разоримся.
– Охоты и собирательства не хватит, чтобы протянуть зиму. Нам придется покупать и выменивать еду, – добавил Даэвон.
– Делай что должен. Потом решим, как быть, – распорядилась Сали. – Люди могут и поголодать немножко. Без тепла мы не обойдемся – и уж точно нельзя водить коконы без огненных камней.
Механик понурился. Вид у него был убитый.
– Я кое-что заказал. Но больше мы не можем себе позволить…
– Шобанса нас убьет, если камней не хватит, чтобы дотянуть до конца цикла.
– Он убьет меня, если я потрачу втрое больше, чем он разрешил!
– Это неизбежные расходы, – пошутила Сали, но механик принял ее слова близко к сердцу.
– Честно говоря, я и сам так думаю, – буркнул он.
Бывали минуты, когда Сали жалела, что так строга с Даэвоном. Иногда казалось, что он почти достоин Малиндэ.
– Куда ты денешься, будущий папаша. Неужели хочешь, чтобы Мали растила ребенка в одиночку? Да я тебя сама убью, если так. Лучше подумай, как добиться выгодной сделки. Я уж как-нибудь успокою Шобансу.
– Точно?
– Потрать вдвое больше. Не втрое. Вдвое – это мы как-нибудь объясним.
«Я умираю, а потому какая разница, даже если Шобанса разозлится».
– Кстати, ты уже знаешь, как назвать ребенка?
Даэвон кивнул.
– Мы пока еще не придумали имя для мальчика, но, если родится девочка, я хочу назвать ее Сальмаси, в честь моей внучатой тетки.
– А как насчет родни со стороны Малиндэ? – поинтересовалась Сали. – Мы происходим от длинной череды великих воинов и прославленных вождей. Корни нашего рода уходят в далекое прошлое, когда зародилась Незра, еще до появления движущихся городов. Почему бы не почтить кого-нибудь из наших великих предков, назвав первенца в его честь?
Даэвон как будто устыдился. Он уставился на свою порцию моллюсков.
– Тетка приняла меня в дом, когда мои родители умерли. Без нее я остался бы круглым сиротой. Я ей всем обязан.
В обычное время Сали согласилась бы с простым и искренним решением Даэвона. Но близость собственной смерти заставляет смотреть на жизнь иначе. В ее роду остались всего два человека. Сали недолго протянет. Династия, охватывавшая тысячу лет, сведется к Малиндэ, а Даэвон хочет назвать первенца в честь какой-то неизвестной женщины, только потому что она его приютила! Сали прекрасно понимала Даэвона, но нужно же и о будущем подумать.
– Мы еще поговорим. Не думай, что последнее слово за тобой.
– Я твердо решил, – заявил Даэвон. – Ты меня не переубедишь.
– Я просто хочу иметь право голоса, когда мы вернемся домой и обсудим это вместе с Мали, – Сали похлопала зятя по плечу и проткнула шампуром очередного моллюска.
Внезапно она ощутила молчаливый жар чужого внимания. Второй раз за день. В первый раз это произошло, когда ее выдворили из Величественного монастыря рассветной песни. Она чувствовала на себе многочисленные взгляды, но сочла их простым любопытством. На сей раз кто-то ее внимательно изучал, но кто? Сали поднесла ко рту шампур с моллюском – и тут же резко швырнула его прочь, в сторону назойливого зеваки.
Повернувшись, она обнаружила, что шампур вонзился в ледяную стену. Рядом, замерев и пригнувшись, тщетно стараясь оставаться незамеченным, стоял бледный хаппанин в красивой шубе из птичьих шкурок, которого она видела в храме. Шампур торчал на расстоянии пальца от его правого глаза; он ослепил бы мужчину, если бы не изгиб стены. Сали встала и медленно подошла к богато одетому незнакомцу.
Она выдернула шампур из стены и сунула моллюска в рот.
– Почему ты меня преследуешь?
Хаппанин явно был взволнован, но скорее потрясен и обрадован, чем напуган. Как только она подошла, он потянулся рукой к ее лицу. Сали чуть не отрубила ему кисть, но обошлась гневным взглядом. Мужчина понял намек и отступил.
Круглыми от удивления глазами он рассматривал Сали.
– Ничего подобного я уже давно не видел…
– Уверяю тебя, это не проказа, – сухо заметила она.
– О, есть болезни и поинтереснее. Я слышал, ты ищешь знания. Шаманы тебе не помогут. Это ведь они запретили хаппанам говорить правду, точно так же, как запретили катуанцам ей внимать.
Богатая одежда, странное поведение, нелепая улыбка заставили Сали насторожиться.
– Какого знания, по-твоему, я ищу?
– Тебе нужны наши сказания, наши разбитые надежды, наши тайны, которые передаются из поколения в поколение благодаря трубке и дыму, – продолжал мужчина. – Наши мудрецы расширяют разум, куря траву, которая позволяет им запоминать все услышанное. Так мы передаем мудрость из века в век, но она остается скрытой, пока мы под пятой катуанцев.
Не будь незнакомец так вежлив (подумала Сали), он произнес бы это с гневом.
– Зачем ты мне это говоришь? – спросила она. – Я катуанка.
– Если кто-то ненавистен твоему врагу, может быть, он не так уж плох… – хаппанин улыбнулся. – По крайней мере, с ним не грех и поздороваться… особенно если он в твоем положении.
– Каком таком положении?
– Твой недуг дает понять, что некогда ты была тесно связана с одним старым другом хаппан. Ты необычный и интересный человек. Я не видел столь сильной душевной гнили со времен вашего предпоследнего Хана. Ты, полагаю, тяжко страдаешь.
Сали ощутила искру надежды.
– Что ты об этом знаешь?
Хаппанин осмотрелся и сказал:
– Я не владею мудростью, которую ты ищешь, но могу отвести тебя к знающим людям.
Сали прищурилась.
– Зачем ты так стараешься мне помочь? Чего ты хочешь?
– Просто поговорить, – хаппанин сложил ладони вместе и поклонился. – Поделиться знанием. Моя единственная просьба к тебе – выслушать нас. Решай после этого, хочешь ли слушать дальше.
Хампа подошел к Сали и шепнул:
– А если он обманщик?
Хаппанин это услышал. Впрочем, можно было и не шептаться. Какая разница?
Сали задумалась. В глубине души она верила этому человеку.
– Как тебя зовут, старина?
– Юраки, госпожа.
– Просто Юраки?
– Я давно уже пожертвовал другими именами. Теперь я просто Юраки.
– А я Сальминдэ, просто Сальминдэ. Это Хампа… просто Хампа. Вон тот, за столом, – Даэвон.
Даэвон оторвался от тарелки. Щупальца осьминога свисали у него изо рта. Он дружелюбно помахал.
– Очень приятно!
Юраки понизил голос:
– Встретимся сегодня на улице Косатки, синее небо с сильной руки, девять, по слабой стороне, и дальше до самого конца.
– Ты шутишь?
Наверняка. С какой стати просить о встрече и давать указания загадками? Что за игру затеял этот хаппанин?
Сали отвернулась, чтобы налить себе воды.
– Мы останемся на барже в гавани. Если ваши люди хотят встречи, пусть приходят туда.
– Если ты действительно ищешь знания, госпожа, отыщи меня. Быть может, ты найдешь и лекарство, которое исцелит твое тело.
– Что? – Сали обернулась, но тут хаппанин торопливо зашагал прочь.
Сали уставилась на пустое место, где он только что стоял. Вместе с Хампой они вернулись за стол.
– Что скажешь, наставница?
Сали закрыла глаза. Она только-только примирилась с мыслью о смерти и мечтала вернуться домой. Теперь ей стало досадно. Она поклялась Малиндэ и была честью обязана дойти до конца, не упустив ни одной подсказки. У нее вырвался вздох.
– Неважно. Сходим и посмотрим.
– Что он вообще имел в виду?
– Понятия не имею, – призналась Сали. – Как там… улица Косатки, синее небо… сильный… сильный…
– Улица Косатки, синее небо с сильной руки, девять, по слабой стороне, и дальше до самого конца, – отчеканил Даэвон, доедая осьминога. – Кстати, в трех холмах отсюда лежит Большая Белая улица, а на той стороне озера – улица Каракатицы.
Сали взглянула на озеро. Она впервые заметила отдельные дорожки, которые начинались на берегу и шли вверх по склонам, расходясь веером от воды. Она встала.
– Ладно. Пошли искать эту дурацкую улицу Косатки.
Поисками они занимались до вечера, и, разумеется, нужная улица оказалась в противоположной стороне от того места, где они начали. Они чуть ее не проскочили, поскольку тропа начиналась в некотором отдалении от берега, за доками, уходившими в глубь квартала. Чем дальше они шли, тем беднее и неухоженнее становились дома. Проулки были узкими. Повсюду валялись мусор и отходы. Люди в обтрепанных меховых одеждах толпились вокруг костров. Холодало, по мере того как путники поднимались выше по крутому склону. Вскоре они оказались высоко над озером.