– Куда теперь? – спросил Хампа.
Сали ответила:
– Не знаю.
Даэвон остановился и медленно повернулся по кругу.
– Улица Косатки, синее небо с сильной руки, девять, по слабой стороне, и дальше до самого конца. Мы на улице Косатки… Подождите, я понял. Сали, я знаю.
Сали страшно удивилась тому, что он до сих пор помнил все указания. Слова незнакомца вылетели у нее из головы почти сразу.
– Ну?
Даэвон указал на крыши двух домов по обе стороны улицы, выкрашенные в ярко-синий цвет.
– Синее небо. Сильная рука, – он сжал правый кулак.
Сали посмотрела направо.
– Сильная рука, если встать лицом вверх по склону… это значит направо. Нужно свернуть там!
Они немного спустились и повернули направо у дома с ярко-синей крышей, а затем зашагали по переулку – Даэвон внимательно считал дома, пока не дошел до девяти. Озеро скрылось из виду. Здесь, на окраине, стояли настоящие развалюхи. Ледяные стены просели. Крыши и навесы покрывала грязь. Сквозь прикрытые ставни за путниками наблюдали какие-то мрачные личности. Не лучшее место для трех катуанцев.
Сали вспомнила остаток указаний.
– По слабой стороне до самого конца…
Она подняла левую руку и указала на проулок слева.
– А если я левша? – поинтересовался Хампа.
– Значит, «сварливую парочку» ты держишь неправильно.
Даэвон с сомнением посмотрел на заваленный мусором проход между домами, служивший также сточной канавой.
– По-моему, это ловушка.
– Сейчас проверим.
Узкая извилистая тропа шла вверх по склону, огибая торчащие валуны и крутые осыпи. Они миновали несколько лотков, домов и прилепившихся друг к другу лавок (каждая была еще беднее и грязнее предыдущей). Строения, мимо которых они проходили, были сложены из льда и камня и обрамлены костями, крыши покрашены в один цвет, навесы выдавались далеко вперед. Несколько хаппан в рваных меховых одеждах сидели на корточках на обочине среди мусорных куч. Трое катуанцев миновали арку, вырезанную из кости; над головами нависала грудная клетка огромного кита. Внутри находилась маленькая городская площадь, окруженная домами и заборами. На пьедестале посередке стояла чья-то ветхая статуя.
Едва они прошли под аркой, несколько темных фигур в одеждах из звериных шкур окружили их со всех сторон. Когда двое выросли у путников за спиной, а четверо стоявших сбоку достали парные боевые палки, Сали пришел на ум бродячий зверинец. Дорогу преграждали трое. Женщина в куртке из меха полярной лисицы была, очевидно, предводительницей шайки, ну или что там представлял собой этот нелепый сброд.
– Я так и знал, что это ловушка, – беспомощно произнес Даэвон.
Темная фигура прыгнула сверху прямо ему на плечи и опрокинула механика наземь. Хампа даже не успел развернуться и достать оружие: на голову ему набросили сеть и сбили юношу с ног. Сали осталась одна. Нападавшие приблизились.
– Поосторожнее с этой хворой, – велела предводительница. – Мы не хотим случайно ее убить…
Кнут Сали вылетел из чехла и превратил падавшую сверху сеть в безобидные клочки. Затем кнут превратился в копье, и она описала им несколько широких кругов. Посыпались перья, когда мужчина в одежде из птичьих шкурок отлетел в сторону и грянулся оземь. Еще одного кнут ужалил в плечо, заставив обернуться вокруг своей оси; третий удар снес стену ближайшей хижины. Сали крутанула кнут над головой, потом пригнулась, метя по ногам, и сразу несколько уличных крыс покатились кубарем. Она остановилась и вскинула левую руку, превращая копье в кнут; он послушно скользнул по ее руке, и кончик улегся в ладони.
– Эй, поосторожнее, – предупредила она.
Эти недоумки совсем не умели драться.
Бандиты, которые еще держались на ногах, с воплями отступили. Зазвенел сигнальный колокол, и сразу несколько человек закричали:
– Катуанцы идут!
На улочке стало тихо. Люди, сидевшие на скамейках, торговцы, дети, игравшие на площади, – все замерли, когда трое катуанцев вошли под арку.
Сали чувствовала, что все смотрят на нее; взглядов было много, и в них отнюдь не читалась любовь. Шаманы из Масау заправляли Хуршей, но здесь, в этом квартале, они не имели власти. В дальнем конце площади появилась группа мужчин. Они были вооружены, но Сали это не встревожило. Мирные жители меж тем рассеялись в разные стороны. Торговцы закрывали лотки и бежали. Родители подхватывали детей, волокли их в хижины и захлопывали дверь.
– Прекратить!
Сали замерла – и, к ее удивлению, люди в звериных шкурах тоже.
Из какой-то боковой двери показался Юраки и с досадой взглянул на беспорядок, оставшийся после стычки. Он посмотрел на Даэвона, который продолжал барахтаться в сети.
– Я же велел привести их. То есть пригласить, а не взять в плен. С каких пор ты стала такой злой, Мархи?
Предводительница компании, длинноволосая молодая женщина с крючковатым носом и густыми бровями, взглянула на него с обидой.
– Я?! Посмотри, что она сделала с моими людьми. Посмотри на стену дома Толстого Ву!
– Вы напали первые, – сказал Даэвон, поднимаясь с земли.
Мархи повернулась к Юраки.
– Ты не предупредил меня, что они катуанцы. Они держались так, словно она принадлежит к какой-нибудь секте. Мои ребята заволновались, вот я и придумала кое-что.
Хампа наконец разрезал сеть и быстро поднялся на ноги.
– Ты додумалась ловить нас в силок?
– Мы хотели сначала вас схватить. Может, вы предпочли бы плен смерти.
– Справедливо, – буркнул Хампа. – Спасибо.
– Не стоит благодарности, красавчик.
По крайней мере, они были вежливы. Сали увидела, как Хампа залился румянцем, хотя Мархи его просто дразнила. Сали подумала, что Хампе нужно укрепить свой разум. Он заметно окреп с тех пор, как начал у нее учиться, и превратился в мужчину. Женщины племени – и, очевидно, за его пределами – тоже стали это замечать.
– Это наши гости, – сказал Юраки и повернулся к Сали. – Добро пожаловать в Вершинный квартал. Простите нашу молодежь. Они часто перегибают палку, когда речь идет о нашей безопасности. Мы живем далеко не мирно.
– Что же вам угрожает? – спросила Сали.
– Вы, – спокойно отозвалась Мархи. – Может быть, ты в особенности.
– Почему хаппане нас боятся? – спросил Даэвон. – Мы теперь составляем один народ.
– Это ты так думаешь, катушка, – огрызнулся один из бойцов в звериных шкурах.
– Еще раз нас так назовешь – и услышишь перебранку стали, – отрезал Хампа и шагнул ближе к местному. Его ладони легли на рукояти «сварливой парочки».
– Достаточно! – Юраки встал между ними. – Вели своим громыхалам отойти, Хойсанниси Чжайньяга Мархи! Эти катуанцы пришли сюда с добром.
Парень, дразнивший Хампу, нахмурился и показал ему два мизинца.
– Ладно, грубиян, тебя пропускают. Катись, – так называемый громыхала ускользнул с дороги, а Мархи шутливо дала ему пинка.
Сали повернулась к ученику.
– «Услышишь перебранку стали»?
– Я это сам придумал, работаю над своим образом. Тебе нравится?
– Мне кажется, тебе нужно больше упражняться или бросить это дело вовсе.
– Легко тебе говорить, Сальминдэ тот самый Бросок Гадюки.
– Заслужи и ты это звание, если хочешь, ученик.
– Мастер ритуалов у себя? – спросил Юраки.
Сали насторожилась. Мастер ритуалов? Этих святых людей она не видела уже много лет. Шаманы не одобряли самоучек.
Мархи кивнула.
– Да, Богач.
Юраки поманил Сали за собой.
– Идем.
– Куда ты нас ведешь? – спросила она.
– Ответы не приходят сами. За ними нужно идти.
– Он цитирует мне дурацкие изречения Горама. Какая наглость, – проворчала Сали.
Сали искренне любила приключения этого удивительного шамана, с тех пор как сама еще была тростинкой и дралась игрушечным мечом, сделанным из палочки. Хранитель – шаман, на котором лежала обязанность смотреть за детьми, – рассказывал им разные истории у вечернего очага, особенно если родители задерживались допоздна. Сали почувствовала себя оскорбленной, когда некий чжунец при ней заговорил о Гораме не только как о чудотворце, но и как об обыкновенном старике. Глупые оседлые считали, что эти сказки правдивы. Сали долго смеялась. Воистину, легковерие иноземцев не имеет пределов.
Предводительница громыхал повела их через площадь, по узкому и грязному переулку. Мархи шла в нескольких шагах впереди Сали, болтая с Хампой и строя ему глазки.
– Называй меня просто Мархи.
Хампа, разумеется, что-то мямлил и ежился. Девица совершенно не скрывала своих намерений.
Компания углублялась в недра квартала. Он представлял собой настоящую трущобу – столько тут было лачуг, грязных переулков, оборванцев. Когда чужаки проходили мимо, все смотрели на них гневно. Люди в рваных звериных шкурах сжимали дубинки, заставляя катуанцев то и дело хвататься за оружие. Одна старуха даже бросила в них горшок.
Наконец они остановились у ветхой лавки, похожей на ледяной шалаш; над ржавой наковальней склонялся бородатый полуголый старик. Держа в зубах несколько гвоздиков, он деловито стучал молоточком по моржовой шкуре.
– Прости меня, Благословенный Старец, – сказала Мархи. – Прибыли друзья Богача Юраки.
– Кто на этом острове ему враг? – спросил старик, поднимая голову. Его, очевидно, не смутила подошедшая толпа. Он немедленно перевел взгляд на Сали. – Сапожник Кончитша Абу Суриптика к вашим услугам.
Он взглянул на ее ноги.
– Госпожа, обувь у вас совсем испортилась.
– Последние несколько циклов были тяжелыми, – ответила Сали.
– Плохие сапоги подобны плохим корням; гниет все, что выше, – он провел пальцем в воздухе вдоль ее тела, а затем посмотрел на Хампу и Даэвона. – И этим двоим тоже нужна обувка. Могу сделать скидку.
– В другой раз. У нас маловато денег.
– Что принесло катуанку сюда, в населенную хаппанами трущобу?
– Мне сказали, ты можешь отвести меня к тому, кто знает нечто важное о Зове Хана.
– А, вот как вы, катушки, это называете.