– Куда? – спросил Бурандин.
– Неподалеку от главных ворот, с наружной стороны. Как ты думаешь, почему я позвала вас сюда?
По пути к южным воротам поместья им пришлось пробиваться сквозь густой поток повозок, кативших в Ночной квартал. Они вышли на главную улицу и свернули на спуск, ведущий к калитке для низшей прислуги. Даже в этот час там собралась очередь. Проклятый город с его очередями. По крайней мере, двигалась она довольно быстро. Стояла там и повозка, везущая латунное дерево, у которого все ветви были увешаны винными бутылями. Очевидно, в честь прибытия княгини намечались новые празднества. Для ремесленников в Алланто наступили жирные времена.
Цисами встала в очередь, стараясь подавить досаду. Зря она столько пила.
У ворот в тот вечер дежурил юный Цзюйсань. Он родился в поместье, в семье слуг. Вероятно, только служба у ворот и позволяла ему увидеть внешний мир. Мальчику стукнуло пятнадцать, а значит, вскорости ему предстояло избрать себе занятие. Цисами поручилась бы, что парнишка на всю жизнь останется слугой в поместье. Человек, который добровольно строит себе тюрьму. Впрочем, он был славный паренек.
Цзюйсань помахал ей.
– Привет, Кики. Как там в городе?
Цисами пожала плечами.
– Как обычно. Очень людно.
Она протянула ему серую деревянную табличку, Бурандин – ярко-синюю. Обоих впустили. А Котеуни – нет. Цисами слишком поздно поняла свою ошибку.
– Надзирателям запрещено появляться в поместье, если только расследование не требует их присутствия, – отчеканил Цзюйсань, окидывая ее взглядом. – Особенно в таком виде.
– Я в увольнении, – прорычала та.
– Тем более.
Цзюйсань взял у Котеуни маленькую книжечку и поставил в ней печать.
– Это моя подруга, – негромко сказала Цисами. – Я просто хочу показать ей поместье. Уступи один разок, ладно?
Цзюйсань взглянул на нее с искренним сожалением.
– Кики, я бы с радостью! Но сейчас, когда приехала княгиня, за соблюдением правил следят очень строго. Ты же понимаешь.
Цисами понимала. Она встала между Котеуни и Цзюйсанем. Время было позднее, и поток повозок превратился в ручеек. Убрать Цзюйсаня ничего не стоило… Котеуни уже собиралась нанести удар, когда Цисами вмешалась.
– Я прекрасно понимаю, – сказала она и повернулась к Котеуни. – Прости, подруга. Сегодня погулять не получится. В другой раз.
Лицо у нее было очень выразительное. Котеуни нахмурилась, но в конце концов уступила.
– Ладно.
Она повернулась и зашагала прочь.
– Спокойной ночи, Цзюйсань, – сказала Цисами и вошла в ворота, одновременно царапая у себя на руке: «Встретимся за воротами. На западной стороне проулок. Третий дом от середины».
«Что за глупости?» – безупречный почерк Котеуни был неровен, тороплив, и в нем читалась досада.
«Никаких лишних убийств сегодня, слышишь? Не хочу, чтобы завтра с утра начался переполох и до конца переговоров поместье закрыли наглухо».
«Это просто жалкий слуга. Никто не будет о нем жалеть».
Рули была теткой Цзюйсаня. Она страшно расстроится и будет рыдать целыми днями. А еще Цзюйсань обручился с ученицей собачьего повара, потому-то он и не рвался за пределы поместья. Да и вообще прислуга мрачнела всякий раз, когда кого-нибудь убивали. Слуги – очень чувствительная публика.
Цисами шла по глухим переулкам и подземным туннелям. Время близилось к отбою, поэтому улицы пустели. Она не спешила снимать платье служанки. Бывают случаи, когда для служанки дорога открыта, а для тени-убийцы нет. Она еще чувствовала действие цзуйжо, но Цисами не впервые доводилось идти на задание с головой, гудящей, как медный котелок. Это тоже было весело.
Послышался легкий хлопок, и рядом возникла Котеуни. Та сбросила неуклюжие доспехи надзирателя и переоделась в черное, как положено тени-убийце. Вид у нее был раздраженный – а может, просто выпивка еще не выветрилась.
– Мне пришлось бежать со всех ног до средних ворот, а потом в шесть прыжков перебираться через стены, – сказала Котеуни, тяжело дыша. – В следующий раз просто убей мальчишку и избавь меня от хлопот.
Цисами отмахнулась.
– Упражняться полезно.
Все приблизились к небольшому перекрестку; одна из улочек завершалась тупиком.
– Вы двое, следите за восточным и западным кварталами. Подождем письма, и уж я обо всем позабочусь. Если поднимут тревогу, прикройте.
– Свидетелей не оставлять? – уточнила Котеуни.
Цисами поморщилась.
– Мне придется еще некоторое время здесь жить. Я не хочу, чтобы люди, потеряв друзей, начали озираться. Если выбор встанет между убийством и ударом копья в живот, я знаю, где найти хорошего врача.
– Не смешно, – проворчал Бурандин. Жена с ним согласилась.
Тени-убийцы разошлись в разные стороны. Послание должны были доставить к каменной статуе разноцветного сокола, одного из многочисленных символов удачи и везения. Цисами укрылась под свисающим карнизом. Она лежала на животе, распластавшись на изогнутой деревянной балке. Там она не торопясь переоделась в костюм тени-убийцы, скрывавший почти все тело. На сей раз она прихватила капюшон и маску, просто на всякий случай. Кроме двух черных ножей, у нее больше ничего не было, но этого хватило бы с избытком.
Котеуни и Бурандин переписывались, воодушевленно обсуждая, каким образом он должен приготовить яйца на завтрак.
Цисами не интересовала их болтовня. Она потянулась, как кошка, и свернулась поудобнее. Большинство людей считают, что караулить скучно, но ей это нравилось. Можно было вздремнуть. Цисами так и сделала. Мир поплыл прочь. Звук шагов разбудил ее спустя несколько минут. Быстрая легкая походка. Цисами открыла глаза. Понадобилось чуть дольше обычного, чтобы прийти в себя. Она теряла сноровку.
Вскоре появилась мишень. Посыльный был закутан в плащ и нес переброшенную на спину сумку. Его выдавал массивный белый медальон, болтавшийся на шее.
Цисами спрыгнула и тихо приземлилась перед посыльным, расставив ноги, чтобы смягчить удар о землю. В каждой руке она выразительно держала по ножу. Хотя тени-убийцы нередко презирали эффектные позы, они, несомненно, играли свою роль.
Посыльный испуганно вскрикнул, хватаясь за княжеский медальон, словно за щит, как будто он мог помочь. Обычно так оно и бывало. Редкий преступник рисковал навлечь на себя княжеский гнев. Присловье гласило, что человек с яшмовой княжеской печатью может голым пройти по улице, неся большой мешок с золотом, и никто его не тронет. К сожалению, в этот раз печать не имела никакого значения.
Цисами устремила оба ножа к шее посланца. Один быстрый удар – и они вернутся за стол в трактире, прежде чем хозяйка успеет пустить за него новых посетителей. У посыльного откинулся капюшон, и свет упал на худенькое лицо, усеянное веснушками. Кончик лезвия остановился на волосок от тела. У Цисами все перевернулось в животе, когда три луны осветили знакомое лицо. С какой стати Порла бегает с посланиями к шуланьцам? Во что впуталась эта девчонка?
Цисами негромко выругалась. Очевидно, Порлу втянула в интригу одна из наложниц. Цисами была так занята в последнее время, что не могла ей руководить, и вот девчонка ввязалась в большую неприятность.
Досадная мысль о том, что придется распутывать последствия, остановила руку Цисами. Она понизила голос и прошипела:
– Давай сюда сумку.
– Это официальное поручение князя! – пискнула Порла, и по ее лицу ручьем потекли слезы.
Она снова выставила перед собой печать. Поняв, что этот маленький кусочек яшмы ее не защитит, девушка разразилась громким воющим плачем.
– Пожалуйста, не убивайте меня! Я выполняю княжеское поручение! Помогите!
Цисами не думала, что все случится именно так. Медлить было нельзя. Довершить убийство или бежать? Опытная тень-убийца прикончила бы посыльную, забрала содержимое сумки и передала его клиенту. Служанка, старшая подруга, соседка по комнате нашептывала Цисами, что убийство Порлы вызовет слишком много пересудов. Обе стороны были в чем-то правы.
Цисами злилась сама на себя. Она позволила чувствам вмешаться в дело, и жертва обрела имя. К тому же Цисами сама взяла девчонку под крыло, помогла ей освоиться среди прислуги, давала советы, как вести себя с этими подлыми стервами-наложницами. И теперь нужно было убить Порлу. Какая досада.
Она стиснула зубы и попыталась разрешить дело единственным способом, который знала. Спрятав ножи, Цисами с силой ударила Порлу по щеке. На лице у девушки отразился ужас; она застыла как вкопанная, широко распахнув глаза и дрожа. Порла открыла рот – и получила удар в живот, от которого согнулась вдвое. Служанка рухнула на колени, хватая ртом воздух.
Цисами подскочила к ней, еще раз ударила по лицу, потом пнула в спину. Удары по большей части были легкими – они не оставили бы заметных следов. Она продолжала лупить девушку со всех сторон, пока та не распростерлась на земле, плача и скуля.
Наконец избиение прекратилось. Цисами встала над Порлой, схватила сумку и хрипло прорычала:
– В следующий раз перережу тебе глотку. Поняла?
Порла промедлила, поэтому Цисами влепила ей еще одну оплеуху.
– Тебе все ясно?
Порла, хлюпая, помотала головой сверху вниз в промежутках между мучительными рыданиями. Ей крепко досталось, но, по крайней мере, она не умерла. И лучше бы она приняла угрозу всерьез, чтоб никакого следующего раза не случилось.
Цисами заспешила прочь с места преступления и размашисто нацарапала на руке, перебив болтовню Котеуни и Бурандина: «Готово».
Котеуни и Бурандин возникли рядом. Котеуни подошла ближе.
– Надо убрать труп?
– Не надо, – ответила Цисами. – Скорее. Пошли отсюда.
В ночи раздался крик, сопровождаемый глухим звоном городских колоколов. К этому шуму присоединились пронзительные завывания Порлы.
Котеуни остановилась и оглянулась.
– Кики, какого дьявола? Ты не убила посыльного? А как же…
Цисами потащила товарищей дальше.
– Я сказала – уносим ноги!