– И кто это был?
– Райдан Ловец Бури, – Сали оттолкнула руки Хампы и села. Мучительная боль превратилась в сводящее с ума тупое пульсирование. – Он, конечно, заносчивый наглец, но справедливость и верность никогда ему не отказывали. Он не плох, просто оказался не на той стороне… – Она задумалась. – Или это мы оказались не на той стороне. Честно говоря, я уж и не знаю.
– Я на твоей стороне, и неважно, та она или не та, – буркнул Хампа, разглядывая огонь в переносной жаровне Даэвона. Он сунул в пламя тупую сторону ножа. Лицо юноши отражало тревогу, руки дрожали. Сали напомнила себе, что ученик, вероятно, никогда раньше не прижигал рану. Это нужно было сделать в первую очередь. Хампе придется преодолеть страх.
– Ты удержишься в седле? До Шетти самое малое недели две пути.
– Вы можете спокойно меня бросить. Я совершенно бесполезна.
Сали понимала, что беспомощна. Ей не хотелось быть обузой для племени.
Хампа перестал возиться.
– Прекрати, сестра. Я тебя ни за что не брошу. Ты – именно тот человек, который нужен Незре.
– С чего ты взял? Я на ногах не держусь.
– Ты много лет воевала за Незру. Ты защищала нас от врагов. Даже если ты перестанешь быть нашим щитом, ты укроешь племя от беды пострашнее. Пока ты дышишь, Вечный Хан Катуа не вернется. Твое дело теперь важнее прежнего.
Сали взглянула на Хампу и ощутила прилив гордости. Он был вполне готов к тому, чтобы выйти из ученичества.
– Спасибо, младший брат. И все-таки это не будет иметь никакого значения, если Райдан меня найдет.
Хампа, казалось, был польщен.
– Тот самый Ловец Бури! Говорят, он ушел на покой несколько лет назад. Неудивительно, что он вернулся в дом секты. Райдан преследовал тебя?
Сали покачала головой, хотя ничего не знала наверняка. У нее едва хватило сил добраться до баржи живой, не говоря уж о том, чтобы замести следы.
– Какая разница. Мы на проклятом острове. Если закроют гавань, рано или поздно меня отыщут.
– Нужно убираться немедленно. Позовем капитана и выйдем в море поскорее. Заплатим ему, если нужно.
Сали согласилась:
– Договорись с ним.
Она поудобнее устроила раненую ногу. Почему бы не улечься как следует? Большую часть пути она наверняка будет прикована к постели.
Даэвон вскоре вернулся, неся большую бутыль, несколько кувшинов поменьше, тарелку с нарезанной сырой рыбой и миску горячего черепахового супа. Оба юноши тихонько посовещались в дальнем углу, прежде чем вернуться к Сали. Хампа встал у изголовья и положил руки ей на плечи, а Даэвон достал нагревшийся нож.
– Я тебя подержу, наставница, хорошо?
– Давайте покончим с этим поскорее, – сказала Сали, взглянула на светившееся алым железо и протянула руку к бутыли. – Там что-то есть?
Даэвон кивнул.
– Да, но…
Сали схватила бутыль и хлебнула. После нескольких больших глотков ее замутило. Это таки оказалось рыбье вино, и вкус оно имело такой, словно его процедили через загаженную тряпку. В довершение всего оно было слабым, так что пришлось осушить бутыль целиком. Зато, как только Сали допила, комната закачалась, и все туловище словно онемело. Руки повисли, и бутыль выскользнула из пальцев. Веки отяжелели…
– Что это?
Даэвон старательно разглядывал собственные ноги.
– У повара не нашлось ничего крепкого, поэтому мы смололи немного сон-травы.
– Я же сказала…
– Ругаться будешь потом, – перебил Хампа. – Я велел добавить сон-траву, если ничего другого не найдется.
К тому времени сон-трава начала действовать, и Сали слишком ослабела, чтобы спорить. Глаза у нее закрывались.
Она взглянула на Даэвона. Тот держал над ней раскаленное железо и, казалось, был в отчаянии.
– Прости, названая сестра.
– Все хорошо, – Сали закрыла глаза и стала ждать неизбежной муки.
Время шло. Боль не наступала. Тогда она открыла глаза. Дэвон стоял неподвижно.
– Чего ты застрял?
Даэвон весь покрылся потом.
– Я не могу.
Ожидание стало злить Сали.
– Давай скорее!
Наконец Хампа сказал:
– Ну-ка дай мне. Подержи Сали, а я все сделаю.
Они поменялись местами; Даэвон навалился на плечи Сали, а Хампа взял раскаленное докрасна железо.
– На счет три, наставница. Раз…
Он прижал раскаленный нож к ране.
Сали заорала, выгнувшись всем телом. Запах горящей плоти наполнил шатер. Пальцы у нее на ногах поджались, спина изогнулась дугой. Инстинкт взял верх. Пусть даже Сали ослабела, Даэвону не хватило сил ее удержать. Она швырнула его через весь шатер, схватила Хампу за грудки – и наконец потеряла сознание.
Сали не знала, долго ли пролежала без чувств. Только что над ней маячили Хампа и Даэвон – и вот ее разбудил какой-то лязг снаружи. Сали была одна в шатре. Переносная жаровня и фонарь, висевший на центральном шесте, не горели.
Боль утихла, сменившись тупым давлением. Сали знала, что ей должно быть гораздо больнее; очевидно, сон-трава и опиум таки действовали. Она чувствовала себя как раньше – иными словами, боль от ран уступила место тошноте и удушью, как будто ее тело сжимали в огромном кулаке.
Вскоре в шатер вошел Хампа, припорошенный снегом.
– А, ты проснулась. Прости, что разбудил.
Сали поморщилась, пытаясь сесть. Тошнота, головокружение, раны… она уж точно была не в лучшей форме.
– Я долго пролежала?
– Несколько часов, – ответил Хампа, осматривая повязки. – В постели тебя удерживала не столько боль, сколько сон-трава. Повязку на груди нужно сменить. Капитан говорит, мы можем отплыть нынче же вечером, как только на борт взойдут паломники из Фушанда. Подкупать его не пришлось. Баржа должна быть готова к отплытию до четвертого колокола. Приятно вернуться домой.
Сали согласилась с Хампой, хотя в его словах была и доля горечи. Приняв решение как можно дольше оттягивать воскрешение Хана, Сали возвращалась не только для того, чтобы жить со своим племенем, но и чтобы умереть, когда бы это ни произошло – через год, через пять лет или через двадцать. По крайней мере, она встретит смерть рядом с родными, а не где-то на поле боя в чужой стране. К сожалению, Сали понимала, что не сумеет защитить сородичей, если Ликуза найдет их укрытие. Но, по крайней мере, она увидит рождение племянницы или племянника. Сали знала, что долгой жизни ей никто не обещает. Катуанцы могли предъявить на нее права раньше, чем Зов Хана.
– Так, – сказал Хампа, внеся ведерко с холодной водой и миску сладких рожков, размолотых в кашу. – Сначала вымойся. Я починил твои доспехи, выстирал одежду и оттер кровь. Не хочу, чтоб твое грязное окровавленное тело свело на нет мои старания.
– Ты прав.
Сали окунула в ведро кусок ткани. Вода была ужасно холодной, в ней плавали куски льда. Сали взяла пригоршню сырого темного песка и принялась оттираться. Боль от ран по большей части стихла, зато стали вспыхивать новые очаги. Унизительно было проиграть тому, кого Сали некогда считала почти равным себе.
Поначалу ледяная вода обжигала, а затем стала приятно холодить воспаленное тело. Сали нагнулась и погрузила голову в ведро, вынырнув лишь после десяти ударов сердца. Холод напоминал укус, заключенный в поцелуе.
Сали взяла у Хампы сухое полотенце и вытерла волосы.
– А где механик?
– Ненадолго сошел на берег.
– Что? – воскликнула Сали и швырнула в ученика полотенцем. – Как ты позволил ему покинуть баржу? Мы должны прятаться, пока «Хана» не выйдет в море!
– Он сказал, ему надо забрать огненные камни.
Ради этого, конечно, стоило рискнуть. Сали поступила бы так же. Племя нуждалось в огненных камнях больше, чем в ней.
– Зря ты не пошел с ним, – буркнула она.
Оставить последнее слово за собой было почти обязательно для наставника.
Сали выглянула из-за полога шатра.
– Сколько еще времени до отплытия?
– Недавно прозвонил второй колокол, – сказал Хампа и протянул ей аккуратно сложенную одежду. – Она еще сыровата. Мне не позволили развесить ее в кочегарке. Паломники покуда не прибыли, а «Хана» без них не отправится. Даэвон успеет.
Внезапно на барже загремели гонги, очевидно, возвещая прибытие паломников из Фушанда. Время истекало.
Сали встала и начала одеваться. Одежда оказалась не просто сыроватой. Сали шагнула к выходу из шатра и решила, что нужно надеть доспехи, прежде чем идти к капитану. Сальминдэ Бросок Гадюки представляла собой нечто более внушительное, чем Сальминдэ в рваном нижнем белье.
Трижды прозвонили в колокол. Дьявол, некогда одеваться.
– Это из кочегарки. Баржа отходит!
Сали вышла из шатра. Небо над Подлинной Мерзлотой, как всегда, было ясным, но вечером стоял еще и неимоверный мороз. «Хана» оживала. Матросы поднимали паруса. Трубы над кочегарками начинали дымиться – топки нагревались.
Сали заспешила на нос босиком, не обращая внимания на холод; ее покрытая пятнами и рваная нижняя одежда развевалась на ветру. Она пожалела, что хотя бы не причесалась. А главное, не обулась.
Капитан Лэ Хуань Ци Тирапут Кунгль стоял на своем обычном месте. Он широко раскинул руки, заметив Сали.
– Мой добрый друг! Так приятно видеть вас на ногах и в таком смелом одеянии. Мой кок говорит, вы всю баржу испачкали кровью и рвотой. Боюсь, придется взять с вас плату за уборку. Насколько я понимаю, ваши дела в Хурше закончены? Мы отплываем пораньше, как вы и хотели.
– Мы не можем отплыть сейчас, – сказала Сали. – Мой механик на берегу.
– Но вы-то здесь. Мы именно так и договаривались. Паломники тоже на борту, и мы отчаливаем.
– Пожалуйста! Подождите до пятого колокола! – взмолилась Сали.
Пятый колокол обозначал середину ночи. Если Даэвон к тому времени не вернется, значит, с ним случилась беда.
– Он скоро придет! Он пошел забрать заказ.
Капитан взглянул на масляные часы и компас.
– Я обещал отплыть с четвертым колоколом. «Хана» отчалит при первом ударе и ни минутой позже.
Пришлось смириться.
– Спасибо, капитан Лэ Хуань Ци Тирапут Кунгль.