– Я – Предреченный герой Тяньди… – Цзянь замолчал и повторил, уже не так пискляво: – Я – Предреченный герой Тяньди. Как вы смеете так со мной обращаться? Освободите меня немедленно!
– Клянусь великим владыкой Небесного царства, какое блаженство лицезреть нашу священную реликвию… – в экстазе бормотал один из коленопреклоненных послушников.
Вот это другое дело.
– Слава Тянь…
– Будь проклят, злодей Тяньди! – в голосе молодого монаха звучала неимоверная ярость, притом совершенно искренняя. – Да согнешься ты после смерти под тяжестью Каменных Слез в наказание за свое предательство! Да заморозит твой позор холод восьмой преисподней! Да послужишь ты предостережением всем грешникам и предателям! Да будет так, пока Небо не сольется со Срединным Царством!
Цзянь даже не знал, как ответить на столь изысканное проклятие. Он буркнул:
– По-моему, это слишком сурово…
А он-то надеялся их убедить. Верили они в Предреченного героя или нет, но все его ненавидели.
Один из стоявших рядом послушников произнес:
– Откуда нам знать, что ты действительно он? Ты похож на тощую лесную обезьяну!
– Поверь, я и сам страшно разочарован, – пробормотал Цзянь.
Дверь открылась, и вошел монах постарше. Раздался знакомый голос:
– Вы что тут делаете?
Послушники отскочили и низко поклонились.
Цзянь прищурился.
– Лао, подлый гад, это ты?
Брат Ху Лао, монах Тяньди из городского храма, хмуро взглянул на послушников, которые столпились вокруг Цзяня.
– Поглазели, и хватит. Вон отсюда, пока я не велел вас высечь.
– Да, Большой Брат Ху, мы уже уходим, Большой Брат!
– Прошу прощения, – сказал Лао, когда послушники бросились к двери. – Тебя приказали оставить одного. Не гневайся на этих любопытных крысят. Такого они в жизни не видели… – Он обошел вокруг Цзяня. – Злодей Тяньди собственной персоной. Дышать с ним одним воздухом – огромная честь. Им страшно повезло.
– И тебе, наверно, тоже, – огрызнулся Цзянь. – Как ты меня отыскал? Что тебе вообще надо? Ведь пророчество пало.
– Оно не умерло. Его просто неверно истолковали, – самодовольно проговорил Лао. – Неужели ты думал, что верные перестанут разыскивать злодея Тяньди?
– Перестань обзываться, – потребовал Цзянь. – Когда ты меня заподозрил?
– В тот самый день, когда мы встретились, – сказал Лао. – Я несколько лет тебя искал. Я опоздал всего на неделю, когда бесчестное катуанское отродье бежало из Цзяи. Когда я туда добрался, ты уже исчез. Прошел слух о некоем Лю Гиро – тайном мастере боевых искусств. Твоя школа сгорела дотла, а наставник погиб. Очень подозрительно. Я потерял твой след на несколько лет, пока мои товарищи не получили от бывшего брата известие о молодом военном искуснике, который напал на караван и разграбил княжескую почту.
– Я разграбил почту?!
– Чтобы все разузнать, понадобилось еще некоторое время. Местных жителей очень трудно подкупить. Однако вскоре я узнал про юношу по имени Гиро, который три года назад поселился тут со своей теткой. Тот же возраст, та же внешность, и выглядит так, как будто его обучали боевым искусствам. Но о нем так мало было известно… Очень странно, ведь в этих уединенных поселках все друг друга знают. К тебе меня привлекла тайна. Потом оказалось, что ты даже имя не сменил. Это неблагоразумно.
Тайши говорила то же самое, но Цзянь был слишком ленив и самонадеян; когда его знакомили с местными, он не удосужился что-нибудь придумать и для всех так и остался Гиро.
И почему он не послушал Тайши?
– Значит, все это время ты расставлял на меня ловушку? А я тебе доверял!
– Доверял? – с обидой переспросил Лао. – Это мы тебе доверяли, а ты нас предал! Ты должен был спасти народы Чжун, а вместо этого сошелся с мерзкими соплеменниками Хана, чтобы нас поработить!
– Неправда! Я с ними даже никогда не встречался! Я изо всех сил готовился… Впрочем, неважно. Ведь Хан умер!
– Хан тут вообще ни при чем!
– Нет? – Цзянь растерялся. – А из-за чего мы спорим?
– Речь о твоем предательстве! – завопил монах. – Мы верили в тебя, а ты обманул наше доверие! Когда настоятели сообщили об этом, верующие впали в отчаяние. Мы надеялись на твое руководство. Мы приносили жертвы и молились, возлагая на алтарь свои сердца и души ради блага Чжун…
– А что именно я сделал? – уточнил Цзянь.
– Ты предал верных.
– Это я понял. Как я предал верных?
– Ты сговорился с соплеменниками Хана Катуа.
– По крайней мере, уже не «вечного». Ты тоже считаешь, что он умер, – заметил Цзянь. – Но зачем я это сделал?
Лао возмущенно повторил:
– Зачем ты это сделал? Спроси себя сам, проклятый! Я каждый день молился Небесам о нашем спасении, а ты повернулся к нам спиной!
– Неправда. Я ни разу не видел Хана. А все катуанцы, которых я встречал, пытались меня убить.
– Значит, твое предательство еще более гнусно!
Цзянь вздохнул.
– По-моему, мы ходим кругами. Тебе не приходило в голову, что, может быть, я никого не предавал?
Лао покачал головой.
– Настоятели особым декретом известили нас, что ты – злодей.
– Они ошибаются. Об этом ты не подумал? – крикнул Цзянь, подаваясь вперед и напрягая связанные за спиной руки. – Может быть, они врут!
– Они никогда не сбивали меня с истинного пути. И потом, священные тексты непогрешимы.
– Да ладно! Настоятели совсем недавно называли меня героем Тяньди!
– Они неверно истолковали пророчество!
– Может, они опять ошиблись!
Лао вновь покачал головой.
– Подвергать сомнению мудрость настоятелей – кощунство.
У Цзяня заломило в висках.
– Да уж, очень удобно… Я правильно понимаю, что писания Тяньди непогрешимы, но по части толкований нужно доверять настоятелям и сомневаться в их мудрости нельзя?
Лао кивнул.
– Теперь ты понимаешь, как ужасно твое предательство.
– Нет. Не понимаю, – Цзяню все никак в это не верилось. – Настоятели могут лгать.
– Настоятели говорят сущую правду. Это твой змеиный язык пытается сбить меня с пути, – сказал монах и встал. – Я не потерплю этого и не позволю тебе совращать других. Я поставлю стражу у двери ради твоего блага и блага моих братьев. Пусть небеса выжгут твою запятнанную душу, злодей Тяньди.
Дверь захлопнулась с громким стуком, и Цзянь наконец остался наедине со своими мыслями. Он испугался меньше, чем ожидал. В основном он страшно устал и больше всего хотел закрыть глаза и заснуть. Но юноша заставил себя бодрствовать. Нельзя было сидеть сложа руки и ждать, когда Тайши придет к нему на помощь. Он был должен что-то сделать, как-то себе помочь.
Цзянь огляделся. Корабль казался необычным. Пленник сидел в просторной столовой с двумя рядами столов и скамей вдоль стен. Посредине был круглый очаг, а у дальней стены – стойка для раздачи пищи. На потолке висела деревянная лампа. По крайней мере, его не бросили в камеру или в клетку. Цзянь думал, что проснется в сырой и холодной подземной тюрьме, на загаженной соломе, и будет драться с огромными крысами за еду. По крайней мере, так заточение описывалось в любовных романах, которые приносила Цофи. По ним она учила Цзяня читать. Еще она утверждала, что они помогают ознакомиться с хорошими манерами и придворными интригами. Цзянь и не подозревал, что при дворе такую важную роль играют неразделенные чувства и любовные треугольники.
Корабль определенно был слишком роскошен и хорошо отделан для военного или торгового судна. Деревянные балки покрывала резьба с изображением морских змеев и летающих черепах. На стене юноша увидел огромную карту реки Юкань и гобелен, на котором была вышита гора, которая висела в воздухе над опрокинутым полумесяцем, обращенным концами вверх. Цзянь сидел в кресле черного дерева. Остальная мебель тоже была богатой. Даже длинные скамьи украшал изысканный орнамент. Этот корабль принадлежал вельможе. Перед мысленным взором Цзяня встали знакомые картины, и он ненадолго затосковал по Небесному дворцу.
Что делали эти люди среди Облачных Столпов? Цзянь задумался: может быть, его друзья тут? Может быть, и Кайю схватили? А где мастер Соа? Понял ли он, что Цзяня похитили? Или он тоже в плену? Что, если прочие погибли, защищая Цзяня? Юноша мрачнел с каждой мыслью. Трудно было смириться с тем, что дорогие ему люди пострадали из-за него.
Корабль продолжал колыхаться, и лампа раскачивалась, осыпая пол хлопьями копоти. Потолок скрипел от приглушенных шагов наверху. Из-под пола исходило низкое урчание.
Каюта закачалась сильнее, лампа заходила туда-сюда, как маятник. Юкань, видимо, закатил истерику. Повезло Цзяню, что вся мебель была прикреплена к полу, иначе бы он, связанный, упал на пол и его задавила бы тележка с грязной посудой.
Он подумал: монахи должны поплатиться за то, что сочли героя Тяньди беспомощным. Цзяню не хотелось этого признавать, но ему было очень обидно, что истинные последователи его религии не верили в его способности. Он знал, что не должен волноваться из-за мнения этих негодяев… но все же. Еще больнее было думать, что Высокий Курган Небес – собрание глав религии Тяньди, – очевидно, знал о замысле князей. Видимо, настоятели это дозволили. Иначе бы князья не посмели.
Цзянь стал возиться с веревками; он дергался вправо и влево, вверх и вниз, назад и вперед, но только ободрал запястья. Он попытался представить, что его руки превратились в струи воды, и сбросить веревки. Затем прибег к грубой силе. Ничего не вышло. Узлы как будто затянулись еще туже. Так продолжалось некоторое время, пока запястья не начали кровоточить. Тогда Цзянь сдался и уныло согнулся в кресле. Ему даже подложили мягкую подушку!
Цзянь сам не знал, сколько времени прошло. За окнами было черно, и волны бились о корабль, заставляя его тереться корпусом о причал. Снаружи раздавались голоса, по палубе волокли что-то тяжелое. В коридоре зашумели. Кто-то говорил о последней партии груза. Потом что-то про повозки. Почему повозки? Они двинутся дальше по суше, а не на этом красивом корабле? Возможно, капитан решил не рисковать путешествием по самой капризной и своенравной реке в Чжун.