– Он всегда так болтлив? – спросила Тайши у Бхазани.
– Да, – ответила та. – Это очень утомительно. Теперь ты понимаешь, почему мы расстались.
– Честно говоря, я не могу понять, почему вы сошлись.
Мастер Погруженного Кулака призналась:
– Он меня смешит. Ты только посмотри на эту милую круглую голову, похожую на дыньку… Сразу хочется улыбнуться. Но лучше бы он не открывал рот.
– Между прочим, я тут рядом стою, – буркнул Фаузан. – Послушай, Тайши, мы можем хотя бы сойти с дороги.
– Она ведет в гавань, – отрезала та. – И я не собираюсь посреди ночи продираться через лес на грязном склоне, тогда как прямо перед нами лежит прекрасная чистая дорога. Кроме того, ты и так уже запыхался.
– Я рассчитывал на горячую ванну и мягкую постель, – сказал Фаузан и широко улыбнулся. – Мы тут прямо как в старину.
– Неужели? – Тайши нахмурилась. – В те годы сражаться было приятно. Играть со смертью – почетно. Мы рвались на войну. Она заставляла кровь кипеть. А теперь… – она покачала головой. – Я не чувствую ничего, кроме тревоги. Никакой радости.
– Я очень рад, что у меня нет детей… – отозвался Фаузан.
– Во всяком случае, законных, – подхватила Тайши, мысленно возвращаясь в те времена, когда все они были молоды и глупы.
Оба расхохотались, привалившись друг к другу. Шутка-другая перед битвой нередко помогала ци течь свободнее.
Бхазани вздохнула.
– Ну? Вы закончили?
Тайши взглянула на Соня, который стоял на обочине и, вероятно, все еще переживал свою ошибку. Он всегда отличался чувствительностью. У военного искусника память должна быть короткой, иначе бремя прошлого станет слишком тяжелым. А Сонь никогда и ничего не забывал. Он принимал близко к сердцу каждое оскорбление, неуважение, каждую обиду, которую ему доводилось испытывать, и продолжал раз за разом воскрешать их в памяти. Вот почему он до сих пор не смирился с тем, что уступил место главы семьи младшему брату. У Тайши не хватало духу рассказать ему, что Соа Сохи, великий мастер школы Немеркнущего Яркого Света семьи Пань рода Пань, погиб пять лет назад в результате несчастного случая с летучим змеем; теперь семью возглавлял Соньшо, сын Сохи. Гнев, который Сонь питал к брату из-за того, что произошло много лет назад, помогал ему держаться на ногах.
– Эй, булыган.
Тайши давным-давно не называла его так.
Сонь помрачнел.
– Что?
– Будешь, как раньше, прикрывать меня сбоку?
Это был жест доверия.
Глаза Соня наполнились слезами.
– Ты увидишь зарю. Я тебя не подведу.
– Хочешь сказать, что больше не подведешь?
– Да, дважды я так не ошибусь.
Полог ветвей нависал низко над дорогой и был так густ, что походил на туннель. Впереди слышался шум воды. Идущая вниз по склону горы дорога сворачивала, огибала утес и змеилась между двумя опрокинутыми каменными колоннами. Едва они миновали поворот, Тайши заметила группу вооруженных людей и нечто вроде заставы.
– Вот видишь, – прошипел Фаузан. – Я же говорил, что надо сойти с дороги.
– Закрой рот, – велела Тайши.
Одного взгляда на белые одеяния, лунные лопаты и изогнутые мечи хватило, чтобы все понять. На дороге было человек восемь. Двое стояли с факелами. У большинства оружие покоилось в ножнах. Старший в отряде, пожилой лысый монах с квадратным лбом и широкими плечами, держал лунную лопату – длинный шест с заточенным квадратным лезвием на одном конце и острым полумесяцем на другом. Он приложил левую ладонь к груди и поклонился с притворным добродушием.
– Простите нас, верные, но по Воле Тяньди гавань сегодня закрыта.
Фаузан опередил Тайши.
– Как скажете, святые люди. Но мои родственники живут на барже. Разумеется, ваш достойный и справедливый запрет не касается обитателей гавани?
– Он касается всех, дружище, – добродушный тон как рукой сняло. – До рассвета в гавань никто не войдет.
– Эй, – вмешался другой монах, держа в руке объявление о розыске Тайши.
Нарисованный от руки портрет получился пугающе точным. Некогда он даже вынудил Тайши сменить прическу. Монах прищурился.
– Да это Злопыхательница Тяньди! Держи ее!
– Кто я?!
Фаузан схватился за живот от хохота.
– Вот это здорово! Прозвище первый сорт!
Злопыхательница Тяньди. Теперь Тайши поняла, как себя чувствовал Цзянь. Что за мерзкая кличка! К такому постыдному концу пришла жизнь, полная славы и хвалы. Оставалось только смириться. Тайши взвилась в воздух, скрылась в низко нависшем пологе густых ветвей, перепрыгнула с сука на сук и бросилась сквозь зеленую занавесь обратно, сбив с ног одного из монахов.
– Думаешь, ты ровня Злопыхательнице Тяньди? – прошипела она.
Даже в гневе Тайши была не прочь повеселиться за чужой счет.
К сожалению, монахи приняли ее слова всерьез. Вместо того чтобы пасть ниц, они кинулись бежать. Один из них даже бросил лунный клинок – меч, изогнутый полумесяцем.
– Эй, стойте!
Разумеется, монахи ее не послушали.
Тайши выругалась. Она же просто пошутила!
– Клянусь рваной мозаикой Тяньди, они сейчас всех переполошат!
В воздухе мелькнули два маленьких металлических диска. Из висевших на боках мешочков Фаузан быстро вынул еще четыре. Палец-Бич держал по два в каждой руке, зажав их указательным, средним и безымянным пальцами. Он вновь метнул два диска, и где-то в зарослях послышался стон.
Сонь бросился в погоню. Мастер Немеркнущего Яркого Света обладал толстыми крепкими ногами, что было распространенной чертой среди последователей этого стиля. Тем не менее бегал он быстро, как мул. Гачи тоже метал диски, а Кайю схватился с одним из монахов. Тайши нигде не видела Цофи и молилась, чтобы девушке хватило ума спрятаться.
Заметив двух монахов, пытавшихся удрать, она взмыла в воздух и описала дугу, подобно летящей стреле. Отставшего она ударила в спину коленом, и тот головой врезался в дерево. Тайши решила, что разберется с ним потом. Она нагнала второго монаха, схватила его за воротник и опрокинула. Тайши уже занесла кулак, чтобы добить поверженного противника, – и остановилась.
Монах был молод, вряд ли старше Цзяня. Мальчишка – враг! – обернулся к ней, стукнулся о ствол, испуганно вскрикнул и попытался отползти. Он то бормотал Последнюю Молитву Святого Воина, то сыпал угрозами.
– Пусть благословение Тяньди осенит верных! Не подходи, Злопыхательница! Я располосую тебя от шеи до пупка! Свет, сойди с мозаики, воплощения вечной любви! Ты будешь гореть в десятой преисподней, сука!
По лицу у него текли слезы.
Тайши вздохнула.
– Вставай и убирайся.
Юный монах всхлипнул и замер.
– Правда?
– А то я передумаю и выпью твою кровь.
Она шлепнула его по заду мечом и сдвинула брови. Юноша торопливо исчез в кустах.
Люди правда раскисают с возрастом. «Ты чувствительная старая дура».
Тайши вернулась к остальным. Большинство уже собралось, и никто не пострадал, только Сонь и Фаузан отдувались так, словно поднялись на гору бегом.
Тут появилась и Бхазани.
– Я не успела догнать последнего, но навела на него внезапную тоску по дому. Где-то через час пройдет, – она огляделась. – Мы всех остановили?
Фаузан кивнул. Смущенно кашлянув, он с наигранной уверенностью произнес:
– Ну разумеется.
Сонь пожал плечами.
– Двое лежат без сознания. Последнего я чуть не убил, но он свалился без чувств прямо на меня.
Тайши следовало промолчать. Но честность ее всегда губила.
– Я отпустила своего.
Остальные непонимающе уставились на нее. Тайши вдруг стало обидно.
Сонь присвистнул.
– Не думал, что доживу до этого.
– А я говорила, что она размякла, – заявила Бхазани.
– Перестаньте! – перебила Тайши и поморщилась. – Я его видела. Это деревенский мальчишка-послушник, который даже грамоты не знает, не говоря уж о том, чтоб толковать мозаику. Он сам не понимает, что делает. Он не заслуживает смерти… – она покачала головой. – Если угодно, думайте, что я размякла. Что утратила хватку. Неважно. Я просто не смогла его убить.
Фаузан вскинул руки, показывая, что сдается.
– Я тоже отпустил своих. Нарочно промазал. – И он начертил в воздухе знак, отгоняющий зло. – Убивать священнослужителей не к добру.
– Во имя Тяньди, – прорычала Бхазани. – Мои товарищи по оружию – кучка слабаков!
Цофи негодовала не меньше, чем мастер Погруженного Кулака.
– Они предупредят остальных на корабле. И вы называете меня миролюбивой? Не время слабеть духом, Тайши. Там Цзянь! Его вот-вот увезут!
Тайши была согласна с Цофи. Она знала, что стоит на кону. Почему же она вела себя так глупо?
Она быстро зашагала по дороге в гавань. Фаузан поравнялся с ней. На лбу у него выступил пот. Казалось, он вот-вот рухнет.
– Знаешь, – проговорил он в перерывах между резкими вдохами, – я, конечно, не настаиваю, но, если бы мы сошли с дороги, драться бы не пришлось.
– По-моему, ты настаиваешь, – огрызнулась Тайши.
– Может быть, мы все-таки потратим несколько минут на подготовку?
Лес кончился, и перед ними внезапно легла широкая полоса песка. За ней лежала убогая гавань, в самый раз для крошечного городишки в сердце джунглей. Всего одна пристань, у которой стояли два корабля. На том, что поменьше и поизящнее, было темно и тихо, а второй, большой, гудел, как пчелиный улей, и светился множеством огнем.
Тайши взглянула на Цофи. Та невинно улыбнулась. Тайши указала на корабль, который напоминал плавучий Новый год.
– Вероятно, «Белый корабль семь два» – это вон тот, у первого причала?
– Он называется «Белый корабль шесть два», – ответила Цофи. – И это второй причал, но… да.
Тайши уже собиралась оттолкнуться от причала и перемахнуть на корму, когда «Белый корабль шесть два» спустил паруса. Они немедленно наполнились сильным ветром и раздулись; корабль пустился по стремительным белым водам Юканя, а Тайши осталась в одиночестве стоять на краю причала. Река уносила большое судно все дальше. Она, пожалуй, еще могла прыгнуть, но со всей командой пришлось бы сражаться в одиночку. Тем не менее Тайши была готова рискнуть…