Остальные поравнялись с ней. На глазах у них корабль скрылся за поворотом реки. Цзяня увезли, возможно навсегда. Тайши выругалась и раздраженно топнула ногой, так что проломились доски. Сонь успел схватить ее за руку, прежде чем Тайши свалилась в реку.
– Что дальше? – спросила Бхазани.
Тайши не знала. Она смотрела в темноту, чувствуя, как в животе скручивается узел. Такой горечи она не испытывала с той минуты, когда поняла, что Сансо не пережил последнее испытание на звание мастера. Тайши упала на колени. Боль, родившаяся в глубине раненого сердца, подступила к горлу и вырвалась громким воплем, который завершился кашлем. Тайши закрыла лицо рукавом. На ткани остались пятна крови.
– Что за шум? – крикнул кто-то сверху. – Вы сломали настил! Между прочим, я тут ни при чем и платить не буду!
Тайши подняла голову и увидела мужчину в просторной ночной сорочке, который стоял на верхней палубе второго корабля. Держа в одной руке фонарь, он вглядывался в темноту. Вид у него был важный.
– Это твой корабль, красавчик? – спросила Тайши.
– Конечно, – ответил мужчина, выпятив грудь. – Я капитан Ти Мун, а это мой любимчик «Скользкий пескарь». Самое быстрое судно в Облачных Столпах.
Тайши одним прыжком перескочила с причала на палубу и мягко приземлилась рядом с Ти Муном. Она посмотрела на него сверху вниз, хоть он и был на голову выше.
– Я принимаю командование этим кораблем. По приказу князя. Отплываем немедленно.
– Н-но… я еще не погрузил…
Тайши поудобнее поставила правую ногу и расщепила три доски, даже не двинувшись с места.
– Что ты сказал?
– Сейчас разбужу команду, госпожа.
– Очень хорошо. Перекинь доску на берег, чтоб взошли остальные.
– Слушаю, госпожа. – И Ти Мун вновь повернулся к ней. – Кстати, какой именно князь отдал вам приказ? Может, он немного скинет мне налог?
Глава 42. Побег из тюрьмы
Сали и Хампа смотрели, как «Хана» выходит из гавани. Скорее всего, к утру все ворота окажутся заперты, и Сали не сможет сесть ни на один корабль. «Хана», вероятно, была ее единственной возможностью покинуть Хуршу.
Сали позволила себе некоторое время полюбоваться тем, как гаснет надежда, прежде чем задуматься о насущном. Что толку плакать над пролитым молоком. Сали отправила Хампу за припасами, а сама оставила лошадей в конюшне и принялась искать какую-нибудь дешевую комнату, желательно с постелью.
В это время суток, незадолго до пятого и последнего колокола, обозначавшего начало нового дня, почти все было закрыто. Гостиница, в которую заглянула Сали, носила красноречивое название «Приют страдальца» и находилась на улице Акульего Плавника, в трех перекрестках от набережной. Вдоль улицы тек насыщенный серой ручей, от которого воняло тухлыми яйцами; неудивительно, что окрестные дома были полузаброшены, а по обочинам бродило всякое отребье. Никто, впрочем, не обращал внимания на больную, плохо одетую женщину.
«Приют страдальца» представлял собой приземистое широкое строение с ярко-оранжевой крышей и несколькими узкими спальнями, выходившими в общую гостиную. Постояльцы спали в ячейках, которые тесно лепились друг к другу. Ванны не было, а уборная, находившаяся на дальней площадке лестницы, свисала над обрывом. Сали поначалу не захотела спать в длинном и тонком деревянном ящике, где едва хватало места в длину и в ширину, но, по крайней мере, он был чистый.
Хампа вскоре вернулся вместе с Хойсанниси Чжайньяга Мархи. Предводительница громыхал из Вершинного квартала помахала Сали, которая сидела перед маленьким очагом, положив ноги на скамеечку.
– Что ты тут делаешь? – спросила Сали.
– Я все время за тобой ходила, – ответила девушка насмешливо. Сали это понравилось. – Мастер ритуалов приказал, чтобы тебя не оставляли без присмотра. Я сильно удивилась, когда ты спрыгнула с отплывающей баржи, и решила узнать у этого милахи, отчего вы бродите по городу.
Она улыбнулась.
– Мы кое-кого потеряли, – ответила Сали и жестом предложила Хампе и Мархи подсесть к огню.
– А, знаю, того смешного. Красавчик мне рассказал.
Мархи и Хампа сели напротив, чуть ближе друг к другу, чем следует посторонним людям.
Вот и хорошо. Хотя Хампа наверняка понятия не имел, как вести себя с такой девушкой.
– Да, да, это он.
– Вы обо мне? – озадаченно спросил Хампа.
Мархи усмехнулась.
Сали накрыла ноги одеялом и завернулась в дорожный плащ. Она безучастно сидела у огня, а Хампа и Мархи болтали. В основном говорила Мархи, почти без умолку, а Хампа изображал внимательного слушателя. Оба явно наслаждались обществом друг друга, хоть и принадлежали к разным мирам.
– Вот в чем штука, – жестикулируя чашкой, сказала Мархи (после десятой порции у нее немного заплетался язык). – В Хурше много хаппанских кварталов. Если соберемся все вместе, будет пятьсот бойцов против сотни копий. Мы их запросто раскатаем…
– Так почему вы этого не делаете? – спросил Хампа.
Он дошел до третьей порции, но пил больше из вежливости.
– Ловцы Бури, – напомнила Сали.
Мархи кивнула, расплескав напиток.
– Да-да, именно. Треклятые Ловцы Бури. Масау – их родной город, и здесь всегда живут десять-двенадцать Ловцов. Мои ребята ничего не могут с ними поделать.
Она говорила правду. Хороший военный искусник стоил целого отряда копейщиков. А настоящий мастер – десяти отрядов.
В конце концов Мархи осталась на ночь. Они с Хампой сидели на крыльце и пили дешевый кумланг, пока оба не начали качаться из стороны в сторону. Сали терпела их общество, сколько могла, а затем забралась в спальную ячейку. Засыпая, она видела Хампу и Мархи, которые любовались звездами. Этот парень просто ничего не понимал в жизни.
На следующее утро Сали проснулась первой, выползла из тесной, но на удивление уютной ячейки и обнаружила, что эти двое дремлют там, где она оставила их накануне; они лежали, прижавшись друг к другу, под грязным белым покрывалом из медвежьей шкуры. Вокруг валялись разбитые бутыли, пустые кувшины и чашки.
Сали легкими пинками разбудила молодежь. Хампа немедленно воспрянул. По крайней мере, он был полностью одет. Открыв глаза, он обеими руками схватился за голову.
– Ох, как все болит…
Девушка повернулась на бок и продолжала похрапывать.
Сали стояла над Хампой с миской рыбного супа.
– Вид у тебя хуже, чем у умирающей Воли Хана, – заметила она, зевнула и вышла в утреннюю прохладу.
Хампа скривился.
– Не говори о грустном, сестра.
– Мне можно. До какого часа вы сидели?
– Мы просто беседовали. Ты представляешь, здесь, на севере, если внимательно посмотреть, можно увидеть звезды, которые прячутся в тени.
– По-твоему, мне не все равно? Ну, чем еще вы занимались? – Сали потыкала его мыском сапога. – Просто считали звезды?
Хампа слегка обиделся.
– Я не прикоснусь к женщине, пока мое имя не будет вырезано на тотеме рядом с именами других братьев.
Сали стукнула его палочками по голове.
– Да прикасайся, если хочешь. Лишь бы женщина не жаловалась.
Хампа удивился.
– Разве, сделав это, я не нарушу клятву ученика?
– Я сама нарушила ее в первую очередь. Через два дня, – призналась Сали. – Как-нибудь попробуй и ты.
– И как после этого жить?!
Сали усмехнулась.
– Есть толковые правила, есть глупые. Разберись, почему они существуют, и перестань следовать им слепо.
– Хорошо, наставница.
Мархи проснулась, когда они доедали суп. Вид у нее был свежий и безмятежный, как будто не она пропьянствовала всю ночь. Разумеется, пить она умела. А Хампа нет.
– Доброе утро, катушки, – сказала она, подавив зевок, и придвинула стул ближе, а затем спохватилась. – Прости, красавчик. Доброе утро, катуанцы. Ну, что будем делать сегодня? Я должна вас сопровождать.
Хаппанки, очевидно, были смелее и напористей катуанок. Сали с удовольствием наблюдала за тем, как Хампа ежится.
– Даэвон пошел за огненными камнями на склад, – сказала Сали. – Наверное, надо начать оттуда.
Мархи придвинула к себе чашку горячего чая.
– В городе складов только два. Начнем с Хути. Надеюсь, ваш механик отправился туда. Хути – честная женщина. Братья Шо – озерная гниль.
Хампа вскинул голову.
– Что значит «начнем»? Ты пойдешь с нами?
Мархи кивнула.
– Мастер ритуалов сказал, что вы важные особы, а Богач Юраки велел за вами присматривать. – Она прижалась к Хампе и ткнулась носом ему в шею. – Хорошо, что ты не сел на корабль, красавчик, и еще немного погостишь.
Хампа покраснел.
– Я… тоже рад.
Мархи встала.
– Сейчас возьму сумку, и пойдем.
Сали неодобрительно взглянула на ученика, который глазел вслед хаппанке.
– Не поощряй ее, парень.
– Я не… – он помолчал. – По крайней мере, я стараюсь. Но мы, кажется, поладили, и она… меня привлекает.
– Она хаппанка. Что ты дальше будешь делать, возьмешь ее с собой в Травяное море? Глупости.
Хампу это не смутило.
– Почему глупости?
– Потому что…
Сали замолчала. В самом деле, почему? Ответ был прост. Катуанцы из крупных городов не одобряли смешения с чужаками, даже если эти чужаки принадлежали к орде. Сали подумала: значит, она сама просто чванная зазнайка, которая одобряет старинные обычаи, пусть даже они повелевали убить ее на алтаре. Проклятые приверженцы этих обычаев отдали выживших жителей Незры в рабство чжунцам, а потом вообще изгнали.
Если Мархи дарует Хампе счастье и согласится жить в недрах горы, смирившись с тем, что, возможно, всю жизнь придется удирать и прятаться, Сали не вправе вставать на пути подлинной любви. Хампа был молод и красив, к тому же обладал роскошной шевелюрой. Некоторые девушки Незры вздыхали по нему, но он оставался верен обету. Сали сразу сказала ему, что это глупо, однако он упорствовал. Но даже если Хампа хранил целомудрие, это не значило, что чары хорошеньких девиц на него не действуют.
Сали слегка подтолкнула ученика.