ремя, и «язык» пробил ледяную стену.
Сали приземлилась рядом с Хампой и подтянула к себе кнут, на котором повис большой кусок льда. Размахнувшись им над головой, словно молотом, она обрушила его на верткого противника, который снова успел увильнуть в последний миг. То ли он был слишком проворен, то ли Сали двигалась чересчур медленно. Скорее всего, второе.
Она мельком взглянула на Хампу, который боролся с женщиной. Хампа загнал ее в угол и размахивал палицей и топором. К сожалению, противница была вооружена двойным щитом – изрядная редкость, – и Хампа вряд ли бы с ней справился. Победа в бою нередко сводится к выигрышу в определенном числе поединков. Сали предложила ему поменяться противниками, но боец, вооруженный длинной саблей, также вряд ли пришелся бы юноше по вкусу.
Сали описывала глыбой льда широкие круги над головой, а потом повела кнут в другую сторону и обрушила глыбу наземь в том месте, где Ловец Бури был мгновение назад. Противник отступил «полетом молнии», возник рядом с Сали и взмахнул саблей. Сали отбила удар кнутом, дернула, и ледяная глыба полетела к Ловцу Бури. Они наступали и отступали, как в танце, наносили удары и уклонялись; одна избегала клинка, второй – удара ледяной глыбой. Лед наконец раскололся, когда оба сошлись в ближнем бою, не позволяя друг другу воспользоваться дальней досягаемостью своего оружия.
Впрочем, Сали, как бы ни старалась, не могла пробиться сквозь защиту противника. Тот, видимо, почувствовал, что она устала. Каждый раз, когда она пыталась его одолеть, он отступал на несколько шагов и менял тактику. Он уступал Сали как боец, но был моложе и сильнее, а всплеск ее ци уже почти истощился. Сали хватала воздух ртом и прилагала огромные усилия к тому, чтобы просто дышать. Вся секта была бы опозорена, если бы Сальминдэ Бросок Гадюки проиграла посредственному бойцу.
Они сплелись в клубок: кнут обмотался вокруг лезвия сабли. Противник ухватился за клинок и за рукоять обеими руками и надавил. Сали пыталась отвернуть лезвие от себя, однако Ловец Бури был сильнее, и острый край постепенно приближался к ее горлу.
У Сали уже начали подгибаться ноги, но тут противник пошатнулся под ударом палицы и рухнул наземь без чувств. Сали облегченно вздохнула. Это было сродни рассвету после ночной битвы. Ей казалось, что она разваливается на части.
– Идем, сестра, – сказал Хампа, поднимая наставницу на ноги.
Мархи подбежала к ним, и все трое заковыляли к воротам квартала.
– Откройте, откройте! – закричала Мархи. – Поднимите свои жирные задницы и отоприте ворота!
И, как истая хаппанка, добавила:
– Ну пожалуйста!
К вежливости она явно прибегла не зря: деревянные створки скрипнули и медленно приоткрылись. Из-за ворот выглянули несколько сородичей Мархи в меховых шубах.
– Хойсанниси Чжайньяга Мархи! – крикнул один из них. – Нам велено запереть…
– Откройте проклятые ворота, или я утоплю вас в чане с рыбьим жиром!
Хаппане повиновались и впустили беглецов в квартал.
– Запирайте! – велела Мархи, как только они вошли. – И пусть созовут всех громыхал!
Она продолжала отдавать приказы, пока Сали и Хампа ковыляли по двору. Вскоре Мархи их нагнала.
– Мне надо поговорить со своими. Отведи свою наставницу к мастеру ритуалов. Помнишь дорогу к сапожнику? Два раза налево. Мне пора.
Она придвинулась ближе, словно желая обнять Хампу, замерла и испустила долгий вздох.
– Увидимся, красавчик.
Сали посмотрела ей вслед.
– Клянусь, если ты останешься на острове, я тебе хребет сломаю.
Хампа тоже провожал Мархи взглядом. Он то ли фыркнул, то ли усмехнулся.
– С какой стати мне тут оставаться?
Броски Гадюки едва достигли дальнего края двора, когда массивные деревянные ворота, защищавшие квартал, разлетелись вдребезги, осыпав тех, кто стоял рядом, тучей зазубренных щепок. Громыхалы, стоявшие за воротами, повалились наземь.
Во двор вкатилось облако пыли, в котором постепенно обрисовался темный силуэт. Пыль рассеялась, и показался Райдан Ловец Бури, который стоял там, где раньше находились ворота.
– Сальминдэ Бросок Гадюки, – зычно произнес он, – выходи, и тогда мы пощадим этот квартал.
Райдан перешагнул через чье-то тело и обвел взглядом убогие дома, покрытые трещинами и выбоинами.
– Если не подчинишься, квартал обвинят в укрывательстве катуанских изгнанников. Страдания этих людей будут на твоей совести.
Сали помедлила. Благоразумнее было сдаться. Хаппане хорошо ее приняли. Они приютили беглецов и поделились с ними мудростью. И вот она отплатила им, принеся смерть и возмездие. Какой позор. Честь требовала совершить самопожертвование. Сали взглянула на Райдана, который расправлялся с десятком хаппан. Возможно, пришло время…
Мархи, за которой бежало несколько громыхал, столкнулась с ней.
– Чего вы стоите? Мы не можем драться с Ловцами Бури! За мной!
Предводительница громыхал, обхватив Сали за талию, направила ее к мастерской сапожника.
Райдан неторопливо двигался к ним, невзирая на царивший в квартале хаос. Несколько глупых громыхал бросились на него, но с ними расправились быстро и жестоко. Снег покраснел от крови.
– Сальминдэ! От правосудия не спасешься! Сдайся и соверши последнее доброе дело в отпущенный тебе срок!
Дверь в мастерскую сапожника распахнулась. Мастер ритуалов Кончитша Абу Суриптика быстро впустил их внутрь.
– В пещеры, скорее!
Он выглянул на улицу.
– Что они тут делают? Как они нас нашли?
Он провел беглецов через скромную мастерскую на задний двор. Они едва достигли входа в туннель, когда задняя стена мастерской превратилась в груду обломков. Райдан шагнул к ним, в то время как куски камня, льда и дерева продолжали дождем сыпаться вокруг. Он взглянул на Сали и двинулся вперед; вспыхнул свет – и «полетом молнии» он наполовину сократил расстояние между ними.
Хампа смотрел на него, как на приливную волну. Он взглянул на фасад храма, потом на приближавшегося Райдана…
– Он догонит нас, прежде чем мы доберемся до пещер.
Схватив Сали, он толкнул ее к Мархи.
– Я дам вам время. Прячьтесь в туннелях. Бегите!
– Не надо!
Сали потянулась к ученику, но один из громыхал преградил ей дорогу и втолкнул в устье пещеры.
Отбросив одного громыхалу в сторону, а второго свалив на пол, Сали попыталась вернуться к ученику. Чьи-то здоровенные ручищи обхватили ее и попытались поднять. Сали извернулась, воспользовалась тем, что мужчина поскользнулся, и опрокинула его одним лишь движением бедер. Четвертого, заходившего сбоку, она схватила всей пятерней за лицо и оттолкнула.
Ничто не отделяло Сали от великолепного последнего боя, когда прямо перед ней возник мастер ритуалов Кончитша Абу Суриптика.
– Мы отправимся в пещеру сейчас или умрем. Твой ученик погибнет зазря. Твое решение, госпожа?
Сали боролась за каждый вдох. Она помедлила, глядя на дверь храма.
Настала тишина. На глазах у Сали выступили слезы. Чувствуя, что сердце рвется на куски, она наблюдала за тем, как медленно захлопываются деревянные створки. Хампа поднял над головой топор и палицу, а потом приложил правый кулак к сердцу, бросая вызов противнику.
– Иди сюда, Ловец Бури, если ты не трус. Сейчас услышишь перебранку стали!
Дверь захлопнулась, и стало темно. Со двора донеслись приглушенные крики.
Глава 46. Спасение
План Цзяня и Сонайи был прост, но полон опасностей. Они удерут с корабля через уборную и спрыгнут в кишащую крокодилами и бегемотами реку Юкань. Цзяню сначала не хотелось нырять в бурные черные воды, однако Сонайя уверила его, что крокодилы и бегемоты не ведут ночной образ жизни, что бы там ни болтали люди.
– Бегемоты и крокодилы кормятся по утрам, – заявила она. – Это всем известно.
Цзянь нахмурился.
– Ты уверена? Я слышал, что они охотятся по ночам.
– Это просто мамкины сказки, чтобы ребята не удирали купаться без спросу.
Сонайя говорила твердо, и Цзяня это убедило.
После спуска в воду предполагалось добраться до западного берега реки. Цзянь плавал плохо, но Сонайя и тут его убедила, сказав, что река спокойная и берег близко. Последний этап плана они еще не обсудили до конца. Сонайя хотела спрятаться в чайном доме и ждать весточки от мастеров, а Цзянь – дойти до дома Кайю и к утру направиться обратно в храм. Возвращаться в чайный дом он считал рискованным, потому что похитители могли быть неподалеку. Но идти прямо к Казе тоже было опасно. Облачные Столпы не отличались гостеприимством в пору правления Королевы. Во время третьего цикла, когда небо и земля пытались сжечь, утопить и иными способами прикончить путника, в Столпах было в десять раз хуже обычного.
Несомненно, многое могло пойти не так. В чем-то им даже повезло, что их побег сорвался, когда Цзянь и Сонайя, спустившись до конца, уперлись в железную решетку с прутьями толщиной в руку. Лягать ее, дергать и тянуть было бесполезно.
Цзянь протянул руку, чтобы зачерпнуть воды. От сонного зелья у него заложило нос, а горло было полно слизи. Отверстие находилось не у самой воды, и руке юноши недоставало длины, но Цзянь надеялся ухватить хоть несколько капель.
Что-то шевельнулось в воде, и Цзянь спешно втянул руку. Широко раскрыв глаза, он посмотрел на Сонайю.
– Что-то плавает рядом с кораблем. По-моему, это бегемот.
– Ты уверен? Там так темно. Ничего не видно…
И тут на поверхность вынырнул огромный ком жира и зевнул, разинув громадную пасть, полную кривых длинных зубов. Чудище издало трубный звук и вновь погрузилось в воду. Сонайя с неподдельным ужасом взглянула на Цзяня.
– Ого, какой здоровый. Интересно, что он тут делает? Хорошо, что у нас есть запасной замысел. У нас ведь он есть, правда?
Ничего не оставалось, кроме как подняться по трубе обратно. На середине пути от нее отходила другая, поменьше и более пологая. Цзянь и Сонайя полезли по ней и оказались в трюме, на нижнем ярусе корабля, где лежали всякие принадлежности для ремонта. Там было тесно, сыро и холодно. Цзянь поежился.