Сонь прищурился – и выругался.
– Из огня да в полымя.
– В чем дело, мастер Соа? – спросил Гачи.
Сонь поднес бутыль к губам и одним глотком опорожнил. Некоторое время она торчала днищем вверх, пока Сонь высасывал последние капли. Затем он бросил бутылку в воду.
– Цзянь, найди Тайши. Скажи ей, что корабль плывет прямо в гущу боя. И принеси мне еще бутылку вина, даже если оно дрянное. Всем сейчас стоит выпить для храбрости.
Глава 47. Дворцовые интриги
У Цисами шла голова кругом после того, как она выяснила, что княгиня Сунри не только тень-убийца, но и Сияющая Легенда. Она крутилась и ворочалась, хоть и притворилась спящей, когда проснулась Рули. Поскольку Цисами в последнее время была занята по горло, а Порла еще лежала в лазарете, бедную Рули назначили к «гусыням». Возвращения Порлы ждать не приходилось. Поговаривали, что бедную девочку отправят в одно из сельских имений князя. Ей очень повезло, что не на улицу. Смотрительница Хари не терпела скверных слуг.
Цисами наконец перестала притворяться спящей и неохотно встала. Господин Аки отправился с семьей кататься на лодке по озеру. Днем предстояла работа в Четвертом дворце. В кои-то веки Цисами выпало свободное утро, а она даже выспаться не могла. Недовольно ворча, она поднялась. Поручение Чифаны с тем же успехом можно было передать остальному отряду.
Цисами надела чистую одежду и большую шляпу, которая скрывала лицо почти целиком, и вышла. В коридоре она принялась писать на руке: «Встречаемся сейчас. За завтраком, как обычно. Обязательно».
После недолгого затишья посыпались ответы.
«Я всю ночь колотила отребье, не желающее работать. Я устала. Давай попозже».
«Мы как раз репетируем соло».
«Нет».
«язанят цветок»
Цисами с досадой полоснула себя по руке до крови.
«Сию секунду, ленивые кретины. Не забывайте, зачем вы тут».
В конце концов она убедила явиться немедленно всех, кроме Цвеи. Он не мог удрать с репетиции, не рискуя разоблачением. Цисами с неохотой уступила, но все равно это ее бесило.
Она решила нанести Цвеи визит, поскольку театр Пленных Грез находился как раз по пути. Цисами направилась по дорожке для слуг к Первому дворцу; она шла вдоль главной аллеи, пока не нашла лестницу, прилепившуюся к каменной стене. Прыгая через три ступеньки, она поднялась наверх.
Там находилась лужайка, на которой посреди искусственного пруда плавал княжеский театр. Янсо велел выкопать пруд исключительно для этой цели. Театр был роскошен, но, судя по всему, князь буквально не знал, куда деньги девать.
Цисами нашла Цвеи, который разучивал гияньскую народную песню под аккомпанемент флейты. В песне говорилось о мальчике, увидевшем, как богач уронил толстый кошелек, набитый золотом и серебром. Мальчик вернул кошелек богачу и получил в награду серебряный лян за честность. Когда он пришел домой к своей бедной семье, отец прибил его за гордость и глупость.
Цисами прислушалась. В песне сливалось много мелодий, но голос Цвея был на диво красив. Он скрывал свой талант от отряда. Цисами ждала окончания. Если бы дворцовая служанка Кики прервала репетицию, на нее посмотрели бы с неудовольствием. Артисты стояли рангом выше прислуги.
Чтоб убить время, Цисами наблюдала за рабочими, которые вешали люстру. Она представила, как толкает шаткие подмостки, и все сооружение с грохотом валится наземь. Цисами вздохнула. Даже мысли о чьей-то смерти утратили притягательность. Она продолжала фантазировать и в конце концов вновь задумалась о том, о чем часто думала в последнее время: чем бы она занималась, если бы не стала тенью-убийцей?
«Спасибо, папочка». В один прекрасный день она собиралась поставить точку – найти своего дорогого отца, который продал ее Союзу в попытке отсрочить собственное убийство, и забрать должок. За это Союз платил из своего кармана – и всегда платил неплохо. Цисами задумалась, почему до сих пор не свела счеты. Она ненавидела отца за то, что он отдал ее Союзу, но всегда находила повод его пощадить.
– Потому что однажды он подарил тебе фиолетовую лошадку, – буркнула она.
Цисами очень любила Блестящика. Лишь много лет спустя она выяснила, что отец платил подручному конюха, чтобы тот каждую неделю красил Блестящика в фиолетовый цвет. Он был хорошим отцом… а потом перестал. Вместо того чтобы защитить дочь, он пожертвовал ею ради собственного спасения. При мысли об отце у Цисами всегда портилось настроение.
К счастью, репетиция наконец закончилась. Цвеи приблизился, вытирая мокрый лоб и влажные волосы. Цисами всегда чувствовала легкую досаду, стоя с ним рядом. Он был слишком высоким.
– Что случилось, Кики? Как тебе представление?
– Неплохо. Лучше, чем я думала, – признала та.
– Не самая моя любимая пьеса, но зрителей будет много. Князь хочет устроить спектакль после переговоров, – Цвеи напыжился. – Я прославлюсь!
– Твой звездный час, а?
Цвеи, видимо, забыл, кто он такой.
– Вот именно, – он, конечно, не понял намека. – Что тебе нужно, Кики?
– Заказчик хочет, чтобы ты поджег главную конюшню.
– Ты сказала, что поручение будет мелкое. Поджечь конюшню в поместье – это не пустяки. Тем более что князь мне покровительствует.
– Значит, лучше не попадайся. Пожар нужен достаточно крупный, чтобы конюхам пришлось на неделю-другую перевести лошадей в другое место.
– Я не соглашался быть поджигателем, Кики. И вообще, почему я? Конюшни находятся в другом конце поместья!
– А я взяла тебя в отряд не в качестве ведущего тенора. Ничего не попишешь. Делай что приказано. И не тяни.
– Но… – вид у Цвеи был несчастный. – Ладно, командир.
Цисами, честно говоря, тоже не радовалась. Она не возражала против мелких поручений, но при мысли об убийстве близняшек у нее все переворачивалось в животе. Цисами не покидало легкое отвращение. По правде говоря, она сама не знала, отчего расстроилась сильнее – оттого что ей велели убить ребенка или оттого что ее это выбило из колеи. В любом случае при воспоминании о разговоре с Чифаной Цисами мутило.
– Эй, Кики, – окликнул ее вдогонку Цвеи.
Его фарфоровое лицо покраснело, когда он взглянул на певцов, которые все притворялись страшно занятыми.
– К слову о приглашении… ты не можешь устроить так, чтобы нашу труппу пригласили выступить перед княгиней Сунри? Вы ведь с ней близки, кажется.
– Ты шутишь? – Цисами скривилась. – Ты просишь устроить вам гастроли?
– Для нас это будет много значить, и я сразу поднимусь на несколько ступеней, – признался Цвеи. – И потом, ты ведь платишь мало. Так что могла бы и оказать услугу.
Он похлопал ресницами.
– Тогда я некоторое время ни о чем не буду просить.
– Сперва сожги конюшни, – прорычала Цисами. – Кстати, ваше второе сопрано фальшивит и не вытягивает ноты.
Пока она шагала к лестнице, певцы пересмеивались у нее за спиной.
Какая дерзость. Отряд совсем обнаглел. Ей начали бросать вызов!
И тут до Цисами дошло, и она похолодела. Она лишилась выбора, потому что слишком глубоко увязла. Теперь она должна была хранить верность Сунри. От успеха службы зависели жизнь и смерть отряда. Провал, вероятно, расколет компанию, и Цисами окажется в долгу до конца дней.
Она покинула плавучий театр и направилась к Четвертому дворцу, на сей раз предпочтя главной аллее дорожку для слуг, где было спокойнее и не толклась знатная молодежь. Большая часть аллеи, ведущей к дворцу, была открыта для гостей. Она представляла собой ось их мира. Янсо создал парк увеселений для богачей и непрерывной поставкой развлечений обеспечил себе их верность. Гениальный ход. Вельможи попались на крючок.
Цисами вышла из южных ворот и сразу же повернула к Ночному Кварталу. Близился полдень, но молодые отпрыски богатых и знатных семей по-прежнему кишели в местных заведениях. А кое-кто, как Цисами, направлялся туда по своим причинам.
«Золотой кубок невероятных заработков» в течение дня служил закусочной, где подавали отменную еду. «Кубок» пользовался популярностью и принимал самую разную публику, так что никто не удивился бы, если бы там сошлась пестрая компания.
Бурандин прибыл первым – он сидел на обычном месте, за столиком на четвертом этаже. Оттуда действительно открывался красивый вид на южную часть города.
– Командир, – произнес он и налил Цисами цзуйжо, когда она села.
– Спасибо, здоровяк, – они стукнулись чашками и выпили. – Как твоя пьеса?
– Неплохо, – отозвался Бурандин.
– Ты стараешься играть дерево как можно лучше?
– Ага.
– Никого интересного в последнее время не убил?
– Не-а. Скучно тут.
Бурандин тверже всех помнил о задании.
Несколько мгновений прошли в неловкой тишине.
– Вот и поговорили, – буркнула Цисами.
Тишина стояла, пока не явился Сайык. Цыпа был в тренировочной одежде – тонкой кожаной куртке, набитой сеном на плечах и на локтях. Вместо нагрудника висела большая мишень. Лицо и обнаженные предплечья покрывали синяки и ссадины.
– Ну как, нравится быть тренировочным чучелом? – поинтересовалась Цисами.
Сайык вздохнул и сел. Цисами протянула ему чашку.
– Средняя дочь Янсо очень радуется, когда пускает кровь.
Цисами спросила у Бурандина:
– Где твоя жена?
Тот пожал плечами.
«Ты где, Котеуни?»
«Занята. Беспорядки на обувной фабрике. Мне поручили отряд. Кому-нибудь нужны новые башмаки?»
Цисами подавила досаду.
«Под вторым пальцем, возможно, действуют шуланьцы. Возьми парочку своих головорезов и разгроми это местечко. Разыщи меня сегодня, узнаешь подробности».
Затем она взглянула на присутствующих.
– Ладно, раз уж тут только вы двое. Дело близится к завершению. Переговоры – самое опасное время. У меня есть для вас кое-какие поручения…
Заведение ожило, когда в него внезапно хлынула толпа детей в шапках, похожих на половинку крутого яйца. Они разбежались по всем этажам, как саранча. Почти все это были посыльные, мальчики и девочки, впервые получившие работу. Некоторые обратились к посетителям, сидевшим за соседними столиками. Все до одного тут же бросили свои дела, вск