– Разве она не из твоей прислуги?
На это гияньскому князю было нечего возразить.
– Из моей, но я не отдавал ей никаких приказов!
– Вот и я говорю – никакой ответственности.
Из павильона вышел астролог. Сунри и Янсо повернулись к нему и разом спросили:
– Ну что?
Астролог, худой, лысый, в остроконечной шляпе и плаще, похожем на крылья бабочки, поклонился.
– Убийство, господин. Дело рук ночного цветка.
– И настоящего мастера, – сказала Сунри. – Ведите сюда служанку!
Грубые руки схватили Цисами за плечо и толкнули вперед.
Что затеяла Сунри? Зачем она привлекала к Цисами общее внимание?
– Дворцовая служанка Кики поступила в штат гияньской прислуги до того, как начались переговоры. Теперь я понимаю, отчего гияньцы так настаивали, чтобы я включила ее в число слуг, присутствующих на переговорах. Ты и меня пытался убить, Янсо! Ведь так?
Сунри успешно загоняла его в ловушку. Он был честью обязан блюсти мир во время переговоров и отвечал за Кики. Гнев шуланьцев достиг высшей точки кипения.
– Это обыкновенная служанка, – отрезал Янсо. – С чего ты взяла, что она способна убить Раскрашенного Тигра? Настоящий убийца – мастер своего дела. – Он указал на Цисами и добавил: – Уверяю тебя, эта замухрышка никого не убивала.
Какое хамство!
Цисами нарочито всхлипнула.
– Княгиня, я ничего не понимаю! – И она поклонилась, почти коснувшись лбом коленей.
Жаль, что Сунри не посвятила ее в свои планы. Цисами совсем запуталась.
– Вырежьте у нее на лбу знак великой мозаики Тяньди!
Цисами хлопнула глазами.
– Что за шутки?
Было бы неплохо, если бы Сунри наконец объяснила ей, что происходит.
– Если она убийца, как ты утверждаешь, – произнес Янсо, – мы можем узнать правду. Допросите девчонку с пристрастием. Я вырву у нее ответ!
– Мы тут не вчера на свет родились, мой дорогой Янсо. Все знают, как тебе нравится мучить молоденьких девушек.
Сунри повернулась к шуланьцам. Ее прекрасное лицо было искажено гневом, по щекам катились слезы.
– Саан был моим сыном. Мы не всегда ладили, но не забывали, что мы – одна семья. Он служил мне напоминанием о моем возлюбленном супруге, императоре Сюаньшине, да не померкнет его слава.
– Да не померкнет его слава, – хором отозвались подданные Шуланя и Каобу.
Толпе нравилось слышать имя покойного императора.
Даже Цисами поймала себя на том, что повторяет эту фразу. Император умер еще до ее рождения, но, как большинство обитателей Просвещенных государств, Цисами воспитали в почтении к трону. Нигде покойного божественного правителя не чтили так ревностно, как в Каобу, где прежде находилась императорская резиденция.
– Мой дорогой сын и ваш князь убит! – произнесла Сунри пронзительным голосом, полностью завладев общим вниманием. – Ни на земле, ни на небесах нет кары, достойной этого преступления, однако некогда благородный князь Янсо, который честью поклялся обеспечить нам достойный прием, теперь пытается замести следы!
Княгиня уверенно завоевывала симпатию шуланьцев.
– У тебя нет доказательств! – взревел Янсо. – Разве эта жалкая простолюдинка похожа на человека, способного убить могучего Раскрашенного Тигра? Она больше напоминает девочку для утех, чем смертоносного убийцу!
– Не надо переходить на личности, – буркнула Цисами.
А потом поняла, что это была ловушка и она сыграла роль наживки.
– Ах, чтоб тебе лопнуть…
– Есть только один способ узнать правду, – княгиня приблизилась, покачивая мечом. – Вырезать у нее на лбу мозаику Тяньди.
– Вы серьезно? – пискнула Цисами.
Очевидно, да. Ну или в любом случае так решил стражник, стоявший рядом с Цисами. Он схватил ее за шиворот и приподнял. Цисами почувствовала, что отрывается от пола; воротник платья натянулся – стражник скрутил его, превращая в удавку. Цисами, суча ногами в воздухе, извивалась, как червяк на крючке. Зачем Сунри вынуждала ее выдать себя? Что делать? Драться? Или притворно упасть в обморок? Цисами ненавидела падать в обморок. Чего хотела от нее сестра по школе?!
Перед глазами у Цисами все поплыло. А вдруг этот тупой увалень ее убьет? То, что совсем недавно казалось странным и нелепым, вдруг стало весьма вероятным. Этот презренный солдат сейчас прикончит ее, а Сунри – Цисами перекатила голову с боку на бок, – Сунри, похоже, не собиралась вмешиваться.
– Есть только один способ узнать правду, – повторила Сунри, подняла руку с мечом и коснулась кончиком лезвия лба Цисами. – Докажи, что ты обычная простолюдинка, которая выносит ночные горшки и стирает грязное белье.
Цисами совсем растерялась. Сознание меркло. Но прежде чем она успела лишиться чувств, инстинкты взяли верх. Она уцепилась за то, что никогда ее не подводило. Мацзой Цисами владело желание убивать. Так гласила еще одна старая истина теней-убийц: смерть развязывает все узлы.
Цисами в этом не сомневалась. Она была безоружна… но она никогда не была полностью безоружна. Ее разум оставался спокойным и острым как бритва, даже когда тело обмякло, лишаясь остатков воздуха. Выход явился спустя мгновение, когда стражник слегка ослабил хватку, чтобы взяться поудобнее. Больше она ни в чем не нуждалась.
У Цисами осталось сил на одну вспышку, и она воспользовалась ей, чтобы провалиться в тень, которую отбрасывало ее тело благодаря ближайшему факелу. Она едва поместилась в ней и в обычной ситуации не стала бы рисковать. Но страх смерти заставляет человека делать глупости.
Затем Цисами шагнула в узкую щель тени стражника. Это пространство ее выталкивало, но, превратившись в тень сама, она на мгновение стала неосязаема. Удерживать ее было все равно что ловить воду. Таков был побочный эффект «ухода в тень», опасный и часто непредсказуемый. Но в битве, в которой невозможно победить, не бывает слишком большого риска.
Цисами выскользнула из хватки охранника, взмахнула ногой и нанесла ему удар в голову. Оба упали. Цисами, у которой, к сожалению, руки по-прежнему были связаны за спиной, плюхнулась наземь ничком. Она немедленно поднялась – с разбитым носом, заплывшим глазом и рассеченной щекой. Ничего страшного. Боль помогала сосредоточиться.
Прежде чем кто-нибудь успел ее схватить, она сорвалась с места и нырнула головой вперед между ног какого-то вельможи в плаще и пышном одеянии. Цисами с громким хлопком выскочила в тени шатра, а затем, разбрасывая песок на бегу и прыгая из тени в тень, миновала несколько групп солдат. Цисами увернулась от протянутых рук, нырнула под занесенный топор, шагнула в тень еще раз и появилась у входа в туннель, ведущий в подвалы амфитеатра.
Там, достигнув длинного и безопасного отрезка темноты, она остановилась, чтобы перевести дух. Грудь у нее тяжело вздымалась. Цисами припала на колено. Последние несколько прыжков дались ей тяжело, не говоря уж о том, что она едва не лишилась головы. Цисами оглянулась. К счастью, все были заняты хаосом, который творился на арене.
Голос Сунри гремел на весь амфитеатр.
– Вот тебе доказательство! Тень-убийца на службе у князя Гияньского! Сыны и дочери Шуланя, вас предали! Я обращаюсь ко всем, кто верен истинному императору Просвещенных государств, Сюаньшину и Сюань Саану, ко всем жителям Поднебесных – присоединяйтесь к Каобу, да отомстим вместе за вашего возлюбленного князя, павшего жертвой ужасного преступления! Я, Сюань Сунри, смиренно принимаю вашу верность и прошу вас сплотиться и уничтожить врагов нашего общего государства, и внешних и внутренних!
Сунри получила ответ – в виде звуков битвы. Мечи со свистом вылетали из ножен, звенела сталь, слышались крики.
Цисами оглянулась в последний раз.
– Я до тебя доберусь, сука, даже если сама сдохну.
Но не сегодня.
Цисами ступила в уютную темноту подземного туннеля и побежала, спасая собственную жизнь.
Глава 54. Исцеление
Полночь уже давно миновала. Пятый колокол должен был прозвонить несколько часов назад, хотя меньше всего, вероятно, горожане думали о счете времени. Власти пытались навести в Хурше порядок, и многочисленные стражи арестовывали хаппанских старшин, бросали в тюрьму подстрекателей – казалось, в их числе оказался весь город – и хватали тех, кого подозревали в укрывательстве беглецов.
Было совершенно ясно, кого подразумевают под беглецами. Все ворота заперли, от заката до рассвета запрещалось выходить на улицу; впрочем, это не имело особого смысла, поскольку солнце тут и так никогда не заходило и никто не знал, который час. В гавани подняли цепи, чтобы не ушел ни один корабль. Таким образом, Хурша стала тюрьмой.
Мархи покинула пещеры, чтобы собрать громыхал из других кварталов, тогда как прочие хаппане готовились к бою – надевали самодельные доспехи и вооружались палками длиной в руку. Хаппанам запрещалось владеть оружием, и они изобрели собственный стиль боя при помощи этих палок, которые назывались арнисма – «оружие простолюдина». Сали посмотрела, как они упражняются. С палками хаппане обращались очень ловко.
Мастер ритуалов Кончитша Абу Суриптика разбудил Сали ночью и отвел в маленькую пещеру где-то в глубине лабиринта. Камни там были гладкие, истертые, воздух казался спертым. Суриптика указал на круглую яму, достаточно большую, чтобы в ней поместился человек; яма была наполнена прозрачной жижей горчичного цвета, и под поверхностью переливались тысячи крошечных ярких искр.
– Полезай, – велел Суриптика и начал зажигать стоявшие в пещере свечи.
Сали уставилась на странное содержимое.
– Что это? – спросила она.
– Тебе какая разница? – Мастер ритуалов развернул ткань и выложил какие-то инструменты, баночки с благовониями и изогнутый зазубренный нож. – Если разницы нет, полезай.
Сали не любила слепо повиноваться приказам, но другого выхода не было. Цветная грязь оказалась приятно теплой; тысячи крошечных искр щекотали и массировали ноющее тело. У нее вырвался удовлетворенный вздох, когда она по шею погрузилась в эту странную ванну. Сали испытывала прямо-таки чувственное наслаждение. Мастер ритуалов ходил вокруг, распевая странные слова и помахивая горящими благовониями. Пахло жженым сахаром и лавандой, и оттого было еще приятнее. Так продолжалось почти час. Сали не отказалась бы пролежать там и несколько часов.