Она постепенно расслабилась, потом заскучала. Веки у нее стали опускаться: успокаивающее пение Суриптики погружало ее в дремоту. Мастер ритуалов, видимо, обладал мощным горлом, если мог петь так долго. Сали окунулась в блаженное небытие; боль утихала, тревоги и заботы покидали обеспокоенный разум.
Но едва она, убаюканная, ощутила полное умиротворение, изнутри что-то нанесло ей такой удар, что Сали стошнило. Глаза у нее выпучились так, что в них лопнули несколько сосудов. Нестихаемый вой рвался из глотки, заглушенный клейкой желтой жижей, которая залепила рот. Боль гнездилась в недрах грудной клетки – как будто тигр с острыми, как бритва, когтями пытался проложить себе дорогу сквозь ребра. Изо всех пор, из глаз, из носа, из ушей, изо рта, из-под ногтей у Сали потекла кровь.
Она содрогнулась; мышцы то напрягались, то обмякали, как тряпочки. Судороги были такими жестокими, что Сали испугалась, что какая-нибудь кость сломается. Боль достигла невиданной прежде силы и не собиралась слабеть.
К сожалению, это было еще не худшее.
Потом начался жар. Сали вся горела, и в то же время ей казалось, что ее хлещет ледяной ветер. Следующие несколько часов тело Сали тряслось и дрожало, извергая отвратительное черно-коричневое маслянистое вещество. Оно капало из глаз, из носа, изо рта, сочилось сквозь кожу. Оно текло из-под ногтей, из каждой поры. Желтая жижа в яме постепенно сделалась темно-серой, под цвет окружающего гранита. Сали наконец потеряла сознание, но очнулась спустя несколько вздохов, когда ее принялся терзать новый приступ боли.
Мастер ритуалов Кончитша Абу Суриптика, казалось, ни о чем не беспокоился. Он несколько раз подходил, чтобы взглянуть на пациентку. Коснувшись лба Сали, он покачал головой.
– Если бы ты не затянула, было бы легче.
– А ты бы мог сразу сказать, что знаешь средство, – прохрипела та, едва выговаривая слова.
– Гниль давно умершей души заражает тело подобно яду, – объяснил мастер ритуалов. – Ты много лет была связана с Ханом. Понадобится время, прежде чем ты привыкнешь жить, не нося в себе паразита.
Непрерывные муки были так сильны, что Сали сжала зубы, чтобы они не стучали и не крошились.
– Уже почти конец?
Суриптика пожал плечами.
– Понятия не имею. Я раньше никого не лечил. Более того, этого уже давно не проделывал ни один мастер ритуалов. Я в восторге от того, что я первый!
Сали его слова не очень обрадовали.
– Но все ведь получится, правда?
– Скоро узнаем, – с улыбкой ответил Суриптика. – Я вернусь через пару часов.
– Если я терплю муки напрасно, – крикнула она вслед, – я вырву тебе печень!
Сали говорила вполне искренне.
– Тогда кто приготовит лекарство, чтобы тебе полегчало? – поинтересовался Суриптика.
– Я тебя ненавижу!
Она уселась поудобнее в яме и перекатила голову с боку на бок, ожидая, когда мучительная боль ослабнет. Суриптика затронул кое-какие интересные вещи. Как ее тело впоследствии отзовется на исцеление? Что, если оно не выдержит? Какой смысл тогда переживать все это и выпускать Хана в мир, если она будет не в состоянии защитить от него свое племя? Сали стала Волей Хана в восемнадцать лет. Она дольше жила в составе Священного Отряда, чем вне его. Что, если Сали сделалась Броском Гадюки именно потому, что была связана с Вечным Ханом Катуа? Что, если исцеление лишит ее воинских умений и она превратится в обычного человека без всяких навыков и способностей? Что, если разучится направлять ци? Тогда Незре придется хуже, чем если бы Сали осталась больна. Хан выйдет в мир, и никто его не остановит. Тревожные мысли не давали покоя Сали и непрерывно кружились в голове. Не лучший способ отвлечься от боли, терзающей тело.
Наконец ее охватило благословенное отупение. Она и не думала, что будет так радоваться бесчувствию. Сначала онемели пальцы на руках и на ногах, потом боль перестала чувствоваться и выше… Сали взглянула на сталактиты, свисавшие с потолка. Она принялась считать их и досчитала до трех сотен, когда наконец заснула.
Мастер ритуалов Кончитша Абу Суриптика ее разбудил.
– Все, – сказал он и помолчал, словно в ожидании ответа. Не дождавшись, он произнес: – Кажется, получилось.
Он проговорил это без особой уверенности.
– Ты так думаешь? – спросила Сали.
Она, впрочем, могла и не спрашивать. Когда она сделала вдох, легкие не попытались сжаться. Сали пошевелила рукой. Суставы не хрустели. Она закрыла глаза… и не ощутила ничего. Блаженная свобода от боли была невыразимо прекрасной. Сали запинаясь произнесла:
– Клянусь мечами моих предков, я чувствую себя превосходно. Так хорошо мне не было с тех пор, как… пожалуй, что и никогда.
Суриптика кивнул.
– Конечно. Связь со Священным Отрядом питает Хана. Он, как паразит, тянет силы из тех, кто близок к нему. На протяжении жизни твоя ци, твоя сущность кормила его. Теперь ты чувствуешь, как к тебе возвращается сила. Часть чужой души, находившаяся в тебе, умерла. Она и отравляла твое тело. Ты вновь стала собой, Сальминдэ Бросок Гадюки.
Сали сделала долгий вдох – казалось, так глубоко она еще никогда не дышала. Прилив энергии прокатился по ее телу, так что кончики пальцев закололо. Ци прямо-таки сияла. Как будто Сали долго была прикована к морскому дну – и наконец поднялась на поверхность. Ужасное давление, которое она испытывала много лет, исчезло. Сали казалось, что она способна сокрушать стены и голыми руками ломать деревья. Чувство освобождения и безграничной силы было ошеломляющим.
– Я никогда не была такой могучей. Пойдем и убьем Ловца Бури.
Сали встала и чуть не лишилась чувств. Кровь прилила к голове, и вокруг все сделалось серым. Спотыкаясь, она сделала несколько шагов и рухнула ничком.
Мастер ритуалов Кончитша Абу Суриптика подошел к ней.
– К жизни без Хана нужно привыкнуть. Не торопись.
Глава 55. Старые друзья
Покинуть арену оказалось на удивление просто. Тайши мертвой хваткой держала Цзяня за руку, таща его за собой по узким крытым переходам. Они бежали, опустив голову и надвинув капюшоны на лицо, в то время как красно-коричневые шуланьские солдаты бок о бок с желто-красными воинами Каобу дрались с синими гияньцами. Никто не обращал внимания на людей в других цветах, тем более на жалких запоминателей.
Шум битвы и лязг стали эхом разносились по амфитеатру, наполняя уши Тайши неумолчным гулом, который грозил вытеснить все остальное. Цзянь начал отставать, но Тайши не замедляла шага, заставляя юношу бежать быстрее. Амфитеатр уже превратился в бойню, а к вечеру должна была начаться настоящая резня. Замкнутые места, такие как арена или дворец, Тайши никогда не нравились. Узкие щели, в которые лезет разъяренная солдатня, – та еще мясорубка. В переходах было жарко и душно от витавшего в воздухе запаха пота и смерти, а поскольку везде валялись окровавленные тела, ничего не стоило споткнуться или поскользнуться. В таких условиях очень неприятно драться.
Подданным Шуланя и Каобу следовало сесть и разобраться, что же случилось, хотя, раз Сунри взяла верх, наверно, было уже поздно. Она сумела привлечь шуланьцев на свою сторону. Княгиня обернула события в свою пользу самым неприятным образом. Но впрочем, если бы шуланьцы объединились с Янсо и победил бы Гиянь, это тоже было бы скверно. Иногда хорошего исхода просто не бывает. Точнее, почти никогда.
Но прямо сейчас предаваться размышлениям не стоило. Нужно было покинуть арену, выбраться из княжеского поместья и удрать из Алланто, пока не разверзлись десять преисподних и город не утопили в крови. Отправить Цзяня в безопасное место – вот все, что имело значение. Если они благополучно скроются, то начнут с чистого листа, может быть в Лаукане, где-нибудь на побережье. А что, неплохая мысль. Тайши всегда нравились лауканские водопады. И Цзянь был уже почти готов к самостоятельной жизни. Уже скоро он окрепнет и наберется ума-разума – настолько, чтобы пересечь неизбежную черту и сделаться новым великим мастером семейного стиля Чжан.
Тайши нашла ближайшую дверь, которая вела наружу, открыла ее плечом и почувствовала приятный порыв прохлады. Они вышли в сад, где находилась огромная круглая площадка для игры в «осаду» с расставленными со всех четырех сторон деревянными фигурами в человеческий рост.
– Где мы? – спросил Цзянь.
– В очередной песочнице для вельмож. Это место называется «Благоприобретение высокоумных мыслей».
– Каких?
– Так, мы добежим вон до тех пагод справа, потом до озера и перелезем через стену.
Всюду виднелись последствия жестокой стычки. Многочисленные синие гияньцы недавно одолели компанию желтых солдат Каобу. Победители, впрочем, не ушли далеко, поскольку их захлестнула еще более многочисленная толпа шуланьцев. Битва должна была вскоре распространиться, как пожар, по всему городу и за его пределами. К ночи Просвещенные государства могли недосчитаться двух князей. Предстояли интересные времена.
– Подождите, – сказал Цзянь, когда Тайши уже собиралась ступить на поток воздуха. – Мы не можем просто уйти. Наши друзья сидят в шуланьском посольстве. Нужно их забрать. Сонь и Бхазани ранены!
Тайши даже не оглянулась.
– Сейчас самое важное – это ты, Цзянь. Пусть остальные сами о себе позаботятся.
– Свой меч вы тоже там оставили.
Тут она помедлила. Эта мысль ранила Тайши сильнее, чем она признала бы вслух. Танец Ласточки был самым ценным имуществом Шепчущих Ветров, старейшим спутником, товарищем, который никогда не подводил, частью легенды, частью ее существа. Приключения Тайши и ее меча на протяжении четверти века переплетались в песнях и рассказах. Из всех вещей только им она дорожила по-настоящему. Утрата Танца Ласточки причинила бы ей сильную боль.
Она вынула двуручный прямой меч из рук убитого солдата.
– Не стоит за ним возвращаться. Сойдет и этот.
– Но мастер!..
– Не стоит, парень! – гневно ответила Тайши.
Они миновали огромную площадку для игры и вбежали в печально знаменитый Садовый Лабиринт Блуждающего Разума, в котором, по слухам, Янсо устраивал свои оргии. И не только по слухам. Тайши лично присутствовала на одной из них лет пятнадцать назад, главным образом как наблюдатель. Ну, в основном. Ей поручили выследить отравителя; заодно она познакомилась там с очень красивым мужчиной. Впрочем, впоследствии оказалось, что он только с виду и хорош.