Константин Константинович и сам догадывался, что многие его хвалят лишь в силу его царского происхождения, поэтому особо ценил мнения людей, не зависимых ни от Двора, ни от министерств. Например, вице-председателя Географического общества П. П. Семенова или непременного секретаря Академии Наук А. Н. Веселовского. Весьма обрадовало его письмо академика Я. К. Грота, который не только отметил удачи сборника, но обратил внимание и на промахи.
Письма шли и шли, великий князь с трепетом прочитывал все, хоть и не в состоянии был определить, кто искренне, а кто с расчетом откликнулся на книгу.
«Продолжаю получать письма от вовсе незнакомых лиц, преимущественно женского пола, с просьбой подарить книгу моих стихов… Я, разумеется, не отказываю» (23 марта 1887 г.).
Многие рассчитывали, благодаря заявлениям о любви к поэзии великого князя, добиться его благосклонности, а значит, и помощи в карьере и других житейских делах. Ведь стоит Константину Константиновичу написать записку нужному министру, и протежируемому лицу обеспечено долгожданное повышение в должности, обещаны следующий чин, назначена повышенная пенсия или подыскано место в богадельне.
Другие писали искренно, обрадованные и чистыми поэтическими строчками, и тем, что их написал представитель царствующего Дома Романовых. Под впечатлением восторженных и доброжелательных оценок своего творчества Константин Константинович все более утверждается в мысли, что он – истинный поэт. Он уже не мыслил себя без поэзии.
«Достижение возможного совершенствования на поприще родной словесности составляет заветнейшую цель моей жизни» (9 января 1887 г.).
В 1889 году вышла в свет вторая книга великого князя «Новые стихотворения К. Р. 1886–1868». Его стихи печатают на первых страницах журналов, включают в хрестоматии, антологии, выпускают отдельными изданиями в благотворительных сборниках для солдат, школьников. В 1900 году появился «Третий сборник стихотворений К. Р. 1889–1899», в 1911-м четвертый– «Стихотворения. 1900–1910». Наиболее полное издание в трех томах было выпущено в 1913–1915 годах– «Стихотворения. 1879–1912».
И все же первая книга принесла наибольшую радость, с ее выходом великий князь впервые серьезно заявил о себе как поэте, она подтолкнула к продолжению литературной работы и связала дружбой со многими талантливыми писателями.
Афанасий Фет
«Я взял стихотворения Фета, есть прекрасные, есть и бессмысленные» (30 июня 1882 г.).
«Писал Шеншину (Фету), который, как я слышал, хвалит стихотворения К. Р., не зная, что они принадлежат моему перу, и вместе с письмом отправил в Москву и книжку» (2 декабря 1886 г.).
Вскоре великий князь получит ответ, в котором прославленный поэт восхищался первой книгой августейшего поэта и рассказал, как впервые познакомился с его творчеством.
«Нынешней осенью, – писал Фет, – я случайно напал в фельетоне «Нового времени» на некоторые стихотворения, отличающиеся истинным поэтическим порывом и прирожденною потребностью красоты. Обрадованный неожиданной находкой, я поделился ею с вошедшим ко мне Соловьевым[42], спросивши: «Не правда ли, как хорошо?» – «Не знаете ли, – спросил он, – чье это?» И на отрицательный ответ мой он сам, взглянув в газету, по двум буквам К.Р. сообщим мне, что это стихи Вашего Высочества. Итак, я прежде был побежден поэтом, чем Великим Князем».
Между прославленным и начинающим поэтами, шестидесяти шестилетним провинциальным помещиком и двадцативосьмилетним великим князем завязалась переписка, не прекращавшаяся до смерти Афанасия Фета. Время от времени они обменивались поэтическими посланиями.
Фет – К.Р.
25 марта 1887 г.
Сплывают льда былые своды…
Твое явилось через воды
Письмо с короной золотой;
И, распростившись со столицей,
Примчались звучной вереницей
Стихи, пропетые Тобой.
Ужели жизнь опять приветна?
Ужель затихли незаметно
И бури, и недуга злость?
Какая весть благоволенья,
Какая свежесть вдохновенья,
Какой в глуши Высокий Гость!
Весна нежданно сладко веет,
В груди теплей, в глазах светлеет,
Я робко за Тобой пою.
И сердце благодарно снова
За жар живительного слова,
За юность светлую Твою.
Тотчас по получении письма Константин Константинович сел сочинять ответ.
К.Р. – Фету
29марта 1887 г.
Отважно пройдена дорога,
И цель достигнута тобой:
Ты, веря в доброе и в Бога,
Свершил высокий подвиг свой.
И ныне следом за тобою
Пуститься в путь дерзаю я;
Пусть путеводного звездою
Сияет вера мне твоя.
А ты, испытанный годами,
Неунывающий боец,
Ты, убеленный сединами,
Венчанный славою певец,
Меня, взращенного судьбою
В цветах, и счастье, и любви,
Своей дряхлеющей рукою
На трудный путь благослови.
Наконец, обменявшись несколькими прозаическими и поэтическими посланиями, когда Фет по делам заехал в Петербург, в Мраморном дворце они впервые встретились.
«Я увидел перед собой старика с большой седой бородою, немного сгорбленного, с лысиной, во фраке, застегнутом на несколько пуговиц, и с Анненским крестом на шее, сбившимся на сторону, и с торчащими сзади тесемочками… Он говорил медленно, с расстановкой, часто задумываясь» (15 декабря 1887 г.).
После личного знакомства Константин Константинович все чаще обращается к лирике Фета, ее влияние так велико, что некоторые стихи великого князя можно назвать подражанием творчеству старшего товарища по перу.
«Последние два дня я зачитываюсь Фетом, привез все книги его стихов из города. Не могу от них оторваться… Фет кажется всех мне милей из современных поэтов» (4 июня 1888 г.).
Переписка между поэтами становится чуть ли не еженедельной. Лишь изредка Фет по-братски журит Константина Константиновича за отдельные промахи в поэтических строчках, в подавляющем большинстве высказываний восторгаясь творчеством августейшего поэта. Когда в августе 1891 года Константин Константинович попечалился ему, что муза уже полгода не посещает его, Фет пытается приободрить унылого великого князя:
И сам ты храм любвеобильный,
И усладительной волной
В него влетает зов всесильный,
Колебля свод его живой.
Пускай чредой неутомимой
Теснятся трудовые дни,
Но помним мы, что там незримый
Орган безмолвствует в тени.
Когда затихнут не мгновенье
И блеск, и шум – тогда лови
И мир души, и вдохновенье,
И нам запой слова любви.
Фет с каждым годом стремительно дряхлеет и 22 ноября 1892 года умирает. За пять лет переписки он отослал великому князю 118 писем, Константин Константинович ему– 91 письмо. Последнее сочиненное и записанное в тетрадь стихотворение Фета – ответ на письмо великого князя, пожелавшего ему скорого выздоровления от приступов удушья:
Фет – К.Р.
Когда дыханье множит муки
И было б сладко не дышать,
Как вновь любви расслышать звуки?
И как на зов тот отвечать?
Привет Ваш райскою струною
Обитель смерти пробудил;
На мне вскипевшею слезою
Он взор страдальца остудил.
И на земле, где все так бренно,
Лишь слез подобных ясен путь,
Их сохранит навек нетленно
Пред Вами старческая грудь.
Константин Константинович с гордостью, к которой примешивалась грусть, записал о смерти Фета:
«Голос его оборвался на обращении ко мне» (1 декабря 1892 г.).
Но не оборвалась память великого князя о замечательном поэте. Константин Константинович берется за подготовку посмертного издания его книги, распределяет неопубликованные стихи по разделам, вычитывает корректурные листы.
«Более всего занимает меня теперь приготовление к печати полного собрания стихотворений Фета» (17 февраля 1893 г.).
Августейший поэт преклонялся перед Афанасием Фетом и почитал его творчество неизмеримо выше своего.
К.Р. – Фету
на пятидесятилетие его писательской деятельности,
28 января 1889 года
Есть помыслы, желанья и стремленья,
И есть мечты в душевной глубине,
Не выразить словами их значенья,
Неведомо таятся в нас оне.
Ты понял их: ты вылил в песнопенья
Те звуки, что в безгласной тишине
Пленяют нас, те смутные виденья,
Что грезятся лишь в мимолетном сне.
Могучей силой творческого духа
Постигнув все неслышное для уха,
Ты угадал незримое для глаз.
И сами мы тех сердца струн не знали,
Что в сладостном восторге трепетали,
Когда, чаруя, песнь твоя лилась.
Аполлон Майков
Не менее, чем с Фетом, Константин Константинович ценил свою дружбу с Аполлоном Майковым. Познакомились они 30 октября 1885 года на одном из великосветских вечеров.
– Вы с детства, Аполлон Николаевич, чувствуете себя поэтом? – когда их представили друг другу, спросил великий князь.
– Нет, ваше высочество. Мой отец занимался живописью, и я собирался идти по его стопам. К тому же императору Николаю Павловичу, когда он пришел в нашу мастерскую, понравился мой рисунок Распятия, и он купил его. Но однажды стихи вылились как-то сами собой. Вскоре Бенедиктов напечатал мой стишок в «Одесском журнале» и его заметил Белинский, живопись была заброшена… Да что я все о себе… У вас же тоже, ваше высочество, стихи есть? Не сочтите за труд прочитать что-нибудь.