Акос хотел спросить, зачем Лазмету понадобилась информация о его родном городе. Его воспоминания о Гессе могли показаться интересными только ребенку. Где раздобыть вкуснейшие конфеты? В какой магазин любил заглядывать Айджа, лишь чтобы глянуть на девушку, работавшую за прилавком? Но когда Акос пораскинул мозгами, очевидный ответ пришел сам.
– Ты хочешь напасть на нее, – озвучил Акос свою мысль.
Акосу стало тошно при мысли о шотетах, бесчинствующих на улицах Гессы, вламывающихся в кондитерскую… возможно, они бы убили ту самую любимую продавщицу Айджи.
Лазмет промолчал.
– Не трудно догадаться. – Акос ощущал себя отстраненным от всего. – В Туве лишь три крупных города. Шиссу ты уже поразил. Так что следующая цель – либо Осок, либо Гесса.
– Тебя это будто не трогает, – заметил Лазмет. – Думаешь, я поверю в то, что ты ничего не испытываешь к месту, где провел большую часть жизни?
Акос не позволял себе думать о тускло освещенном магазинчике со специями, в котором он постоянно чихал. Или о женщине, что продавала замысловатые бумажные цветочные оригами в теплые месяцы. И о дороге на вершину холма – самой лучшей и опасной горе для катания на санках во всей Туве. Акос не позволит себе этого, иначе погрязнет в этих воспоминаниях.
Лазмет побуждал его предать свой дом. «У шотета нет дома», – вспомнилось Акосу наставление Вакреза.
Но у Акоса был дом, родная земля – место, которое никто не знал так хорошо, как он.
– Я бы не сказал, что это не трогает меня. – Акос старался говорить как можно спокойнее. – Просто у меня есть к вам предложение.
– Ух ты! – всплеснул руками Лазмет.
Старик был удивлен. «Все в порядке», – успокаивал себя Акос. Пускай лучше Лазмет удивляется и не воспринимает Акоса всерьез, чем подозревает его.
– Вы возьмете меня с собой в Гессу, а после проведения атаки оставите меня там. Дома, – заявил Акос. – После этого я не стану преследовать вас, а вы меня.
– А что я получу взамен?
– Я помогу вам уничтожить храм Гессы.
Лазмет покосился на Вакреза. Казалось, командир обдумывал идею. Он уселся на другой конец кушетки, стараясь водрузиться на подушки грациозно.
– Храм Гессы? – уточнил Лазмет. – А какой от этого толк?
– Судя по атаке на Шиссу, твоя тактика носит показной характер. Серьезные разрушения аморальны и стоят большого числа жизней, – объяснял Акос. – Но в Гессе нет крупных парящих зданий, которые ты можешь сбросить с неба. Зато есть храм. Он выгравирован на наших древних монетах, выкованных задолго до формирования Ассамблеи. В Гессе больше нечего атаковать.
Здесь был один странный факт: Акос понимал, что они оба это знали. Лазмет достаточно стар, чтобы помнить осаду, учиненную его матерью. В храме Гессы до сих пор виднелись выбитые окна и оцарапанные камни. Если верить истории, прабабушка Акоса пошла на храм с одним мясницким тесаком.
Скорее всего Лазмет хотел проверить, сможет ли Акос его убедить и попытается ли. Еще больше «любопытства», больше экспериментов. Старик никогда не остановится.
– Это всего лишь храм, а не лабиринт. К чему мне твоя помощь, чтобы напасть на него? Спасибо, что помог советом.
Акос ощутил внезапный приступ паники. Он знал храм Гессы лучше большинства тувенцев. В этом знании должна быть какая-то ценность. Должна.
– Все говорят, что его планировка как раз-таки напоминает лабиринт. Карту вы навряд ли отыщете, – продолжал гнуть свое Акос. – Но если вы с вашими солдатами собираетесь кружить там, как кучка полуумков, предоставляя служителям время созвать все вооруженные силы Гессы – лучшую армию всей Туве, – то вперед и с песней!
– То есть планировка хаотичная, карт не существует, а ты с какого-то перепугу хорошо там ориентируешься. – Лазмет усмехнулся. – Хитро.
– Хитростей никаких, – буркнул Акос. – Вы позвали меня, чтобы выведать что-то полезное о Гессе, а когда я преподношу вам это полезное на блюдечке, отказываетесь им воспользоваться? – Акос испустил смешок. – Я предал страну, мой друг мертв, мне больше нечего терять. У меня ничего не осталось, кроме того дома, где меня наконец все оставят в покое. Вы прекрасно в этом убедились. Так насладитесь же этой атакой, этой войной, делайте что хотите, только от меня отстаньте. А я сделаю все, что в моих силах.
Изучающий взгляд Лазмета устремился на Акоса. Он размышлял. Акос представил себя Панцырником, разрывающим собственное брюхо, чтобы впустить туда Лазмета. Он почувствовал, как в голову пролезает проволока, а его пальцы непроизвольно шевельнулись. Лазмет его проверял. Он, естественно, полон подозрений, но Акос это предвидел.
Движения пальцев Лазмету оказалось достаточно. В груди Акоса зажегся тусклый свет надежды, но затем…
– Вакрез, прочти-ка его, – распорядился Лазмет.
Акос смекнул, что возражать подозрительнее, чем соглашаться, потому протянул руку Вакрезу. Чем больше Акос желал отгородиться от всех и вся, тем проще ему становилось представлять себя Панцырником. Эти звери предпочитали уединение и держались вдали от всего, через что протекал Ток. Одинокие и непроницаемые – прямо как Акос. Многие, изловчившись, всаживали клинки в суставы передних либо задних ног – там был промежуток между толстыми пластинами панциря. Нож должен был войти достаточно глубоко, чтобы существо погибло от потери крови. Акос был уверен, что Кайра заслужила броню именно таким способом. Это было ее методом – отыскивать слабое место и извлекать из этого выгоду. И это было благороднее, чем то, как поступил Акос – убаюкал зверя, даруя ему успокоение, будто некто, кому можно было доверять, а после отравил его.
Уж таков был метод Акоса.
Акосу ничего не оставалось, кроме как заглушить токодар и позволить Вакрезу пробраться к его сердцу. Что же командир увидит? Чистое намерение, страстное желание уничтожить Лазмета. Без сомнений.
Вакрез дотронулся до Акоса, как и всегда, огрубевшей прохладной рукой и на несколько тиков прикрыл веки. Акос готовился к удару, он ждал своего конца.
– Теперь все намного яснее. – Вакрез раскрыл глаза и повернулся к Лазмету. – Все, чего он хочет, – сбежать.
Это было ложью. Акос старался не выдавать изумления.
Вакрез лгал во имя его спасения.
Акос не осмеливался поднять на командира глаз. Теперь он точно не имел права выдать себя.
– Что же, мой мальчик, – мило произнес Лазмет. – Похоже, мы заключили сделку. Ты ведешь меня в Гессу. А я отпускаю тебя домой.
«Я приведу тебя на родную землю, – мысленно ответил Акос. – Там ты и умрешь».
50
Ничего не оставалось, кроме как покинуть убежище на следующее утро. Оставить Воа. Лазмета и Акоса.
Другими словами: сдаться.
Мы перерыли все ящики заброшенного жилища в поисках сменной одежды для каждого из нас и пустились в бега. Мы пообещали Иссе, которая ожидала на корабле, что пошлем сигнал, если выберемся живыми из переделки.
По пути я то и дело почесывалась, потому что жесткая ткань дурно сидящих брюк терлась о бедра. Старый шерстяной плед, который я превратила в палантин, чтобы покрыть голову, тоже кололся. Зит и Эттрек вышагивали впереди. Узелок на макушке Эттрека покачивался при каждом шаге. На довольно существенной дистанции от них следовали Има и Тека, а мы с Сифой были замыкающими. Пока мы проходили мимо заколоченных окон, я старалась уловить разговор Имы и Теки.
– Я бросила дом, – говорила Има. – Во всяком случае, большинство воров не захочет забираться так далеко.
– Когда все завершится, я помогу тебе навести там порядок, – ответила Тека.
– Там все напоминает об Узуле, – покачала головой Има.
Има заправила волосы за уши и спрятала их под воротник, так что они не сильно выглядывали, но ничто не могло замаскировать эту безупречную белизну полностью.
Я услышала имя Узула, и меня пронзила боль, хотя, уверена, Иму она ужалила еще больнее. Я не убивала его – это боль измучила его до смерти, а я являлась источником той боли. Кайра Ноавек – поставщик боли, источник агонии.
Мы добрались до здания, на крыше которого нас ожидал спрятанный под брезентом корабль с Иссой внутри. Зит отправил ей сигнал прошлой ночью, который указывал на то, что по крайней мере кто-то из нас остался в живых и ей не нужно пока улетать из города. Мы поднялись по лестнице, на которой все еще смердело. Я снова оказалась рядом с Зитом – во главе группы. Спасибо моим длинным ногам.
Зит с нежностью посмотрел на меня.
– Я…
– О нет! – вздохнула я. – Терпеть не могу, когда мне сочувствуют.
– Могу я тогда хлопнуть тебя по спине? Чтобы приободрить, – предложил Зит. – Как насчет такого грубого утешения?
– У тебя есть конфета? Я бы не отказалась.
Зит с улыбкой залез в карман и вынул оттуда яркий сверток размером с кончик пальца. Я недоверчиво покосилась на угощение, однако подцепила ногтем обертку и извлекла из нее кусочек застывшего меда фензу характерного ярко-желтого цвета.
– Как это? – все удивлялась я. – Ты таскаешь в карманах конфеты?
Зит лишь пожал плечами. Он толкнул дверь, и лестничную площадку залил тусклый свет Воа. Небо заволокли тучи, и город слегка пожелтел. Назревала гроза. Края брезента все еще были привязаны, но узлы ослабили, чтобы Исса могла в любой момент сорваться с места. Я забралась под полотно и чуть не задохнулась от сладости конфеты.
На ступенях у люка стоял Айджа.
– Что ты здесь делаешь? – возмутилась я.
– Я не собираюсь оставаться, – защищающимся тоном пробубнил Айджа.
Он держался неуверенно. Вес его тела был перенесен на одну ногу, и рукой он вцепился в подол куртки.
– Это не совсем ответ на ее вопрос, – прозвучал позади голос Теки.
– Я хочу вас всех предостеречь, – заявил Айджа.
– Что на этот раз? Ты снова настучал на нас шотетской полиции? – иронично спросил Зит.
– Нет, – вымолвил Айджа. – Я… я лишь хотел сбежать. Чтобы освободиться от нее. – Он кивнул на меня. – Но затем несколько моих видений перемешались. Слились воедино.