— Нет, он будет обедать в своей комнате. — и не успела я выразить протест такой дискриминацией, продолжил. — он так сам захотел. Да и я на обеде не буду его наблюдать.
Я приостановилась и посмотрела на величество, невинно покосившееся на меня.
— Неужели тебе его нисколько не жаль?
— Ничуть. — последовал ответ.
— А ведь это ты виноват, что Артуру сейчас так плохо.
— Это еще почему?
Как почему? — удивилась я. — Ведь из-за тебя Талия перенеслась в другой мир. Неужели ты не чувствуешь себя виноватым, что молодая девченка оказалась в совершенно незнакомом месте, без друзей, семьи? — недоумевала я.
А ты?
— Что я?
— А ты не чувствуешь себя виноватой?
— Да я то тут при чем? — возмущаюсь. — Почему я должна чувствовать себя виноватой? — какой же бесчувственный чурбан мне достался в мужья.
— А я почему? — ну совершенно непробиваемый!
— Ведь из-за тебя же все произошло.
— Ты сама вошла во Врата Мира, никто тебя не заставлял. Если бы ты этого не сделала, ничего бы не было.
Ой, мамочки! С такой стороны я на случившееся и не смотрела. А ведь он прав, я действительно стала невольной виновницей случившегося. Кровь отлила у меня от лица, мне стало так тяжело, как будто я разом постарела на лет на двадцать. Как могло так случиться, что я никому не желая зла, оказалась причиной трагедии целой семьи? Припомнила слова Береники о том, что она согласна всю жизнь прятаться, лишь бы ее дочь была счастлива. Как Мила, подхватив палку, бросилась защищать свою сестру, коей считала меня, от мужчины почти втрое старше, которого они с сестрой боялись до ужаса. А Артур несколько месяцев перевозил свою семью из города в город, только для того, чтобы получше спрятать свою дочь. А сейчас его дочь пропала и в этом виновата я!
— Да, ты прав, — слова выговаривались с трудом, — я виновата. Значит я и постараюсь все исправить… — вытащила руку из под локтя мужа и, как пьяная двинулась вперед. И сразу же была остановлена сильной рукой, ухватившей меня за плечо.
— А ну-ка, стой! — я послушно остановилась, все еще пытаясь привести в норму дыхание. — Как же ты собираешься все исправлять?
Я дернула плечом, в попытке освободиться, впрочем совершенно безрезультатно.
— Пусти, мне больно. — державшая меня рука сразу же разжалась и я снова двинулась по коридору.
— Наталья! Я задал тебе вопрос. — раздался позади голос Дина.
— Нужно вернуть все на свои места. — ответила я, не прерывая движения, отстранено заметив, что голос мой звучит механически бесцветно, как у робота. И почему мне так больно? И, главное, что болит, не пойму. Неужели так болит моя душа? Сказал же кто-то мудрый, Странная штука — душа. Никто не знает, где находится, но все знают, как болит».
— Наталья, остановись. — я замерла на месте.
— Посмотри на меня. — не хочу, я не хочу на него смотреть. Не хочу видеть его лицо, с правильными чертами, не хочу видеть красивые, черные глаза, не хочу любоваться его потрясающими губами, не хочу вспоминать, как эти губы страстно и нежно меня целовали, не хочу видеть руки с длинными пальцами, которыми он ласково гладил меня по волосам. Я не хочу видеть его совсем! Я не хочу его…оставлять??? Как такое может быть? Мы только недавно повстречались и я не знаю его вовсе. А то, что я о нем знаю, мне абсолютно не нравится. Тогда, что за чувство у меня внутри протестует всеми силами, когда я думаю о том, что самое правильное, это вернуть Талию к ее семье, а мне вернуться к своей жизни. Я же ведь хочу этого? Или нет?
— Наташа, посмотри на меня. — а ведь не отстанет. Нехотя поднимаю глаза на своего мужа. Или почти бывшего мужа. Когда я вернусь к себе домой, останется он моим мужем или нет? Я подумаю об этом потом. Сейчас мне думать ни о чем не хочется.
— Малышка, мы поговорим об этом позже, а сейчас нас люди ждут. Пойдем пообедаем. А вечером, я бы хотел поужинать с тобой, тогда все и обсудим. Ты придешь ко мне?
Дождавшись, когда я кивну головой, Дин снова взял меня под руку и повел. Мы медленно прошли коридор, а потом спустились по широкой лестнице в холл первого этажа, к ожидающей у подножья лестницы, группе людей. Когда мы ступили на узорчатую плитку холла и пошли дальше, группа, ожидающая нас, разделилась надвое. Одна часть, как оказалось, это были фрейлины, возглавляемые Федерикой, стройным рядком пристроились за мной. Вторая часть, состоящая из мужчин, в строгих черных костюмах, возглавляемая Меридом, таким же стройным рядком, пристроилась за Дином. Такой величественной процессией мы пересекли огромный, светлый (от солнца, сияющего во все окна, высотой почти от потолка до пола) холл. Снова вступили в широкий коридор, уставленный узкими, высокими тумбами, на которых стояли вазы, расписанные цветочными узорами. Краем глаза, я несколько раз замечала, что муж поглядывает на меня, как будто что-то хочет сказать. Я никак на эти взгляды не отреагировала и он промолчал. Тем временем мы как раз приблизились к огромной, двустворчатой, резной двери, в конце коридора. Не доходя до нее метров пять, Дин остановился. Из-за наших спин выступили Федерика и Мерид. Приблизившись к двери, каждый со своей стороны, распахнули ее и прошли внутрь. Следом за ними чинно проследовала оставшаяся часть группы сопровождения. Когда в коридоре мы остались совсем одни, громкий голос за дверью возвестил:
— Его величество король Тарлии, Кордэвидион Тарлийский и ее величество королева Тарлии, Наталья Тарлийская!
Какая девушка не мечтает услышать такие слова по отношению к себе? Принцесса, королева — это что-то неизвестное, прекрасное, недостижимое. И вот сейчас, при вселюдно, королевой назвали меня. Рада я этому или нет? Даже и сама не знаю. Тем более, что это может быть первый и последний раз, когда меня представляют таким образом. Вполне вероятно, что завтра вечером, я буду уже дома. Дин слегка потянул меня за руку и я только сейчас поняла, что не сдвинулась с места. Ну что же, что случится завтра, будем посмотреть, а сейчас, не стоит заставлять людей ждать и мы двинулись в столовку. Как же сильно я ошиблась, называя ЭТО, столовкой. Огромный обеденный зал, декорированный в зеленых, голубых и желтых тонах. Я никогда не думала, что эти цвета сочетаются, однако здесь все выглядело к месту и прекрасно сочеталось. Широкая зеленая ковровая дорожка с сине-желтым орнаментом начиналась прямо у двери и шла через весь зал упираясь в стол, покрытый желтой скатертью с золотым шитьем. По обе стороны от этого стола на расстоянии примерно метра по три, стояло еще по одному столу, Эти, были покрыты белыми скатертями, с серебряной вышивкой. А по обе стороны от двери, стояли длинные, почти через весь зал, покрытые белыми скатертями, сервированные на уйму людей, столы. А эта самая уйма расположившаяся вдоль дорожки, приветствовала короля и королеву, то бишь нас. Мужчины склонили головы в вежливом поклоне, а женщины присели в реверансе или книксене, не знаю, что из них что, и чем одно отличается от другого, и вообще, не одно ли это и тоже Что дальше делать я не знала, куда идти тоже. Вероятно именно к тому столу, в который упиралась ковровая дорожка. Смотреть на мужа мне категорически не хотелось. Если пойду не туда куда нужно, завернет. Я оглядела весь цвет королевского двора, вернее его сокровищницу, если считать по количеству украшений на присутствующих дамах. Людей здесь собралось, на первый взгляд, около сотни человек, может десяток туда-сюда. На лицах некоторых дам я отметила сначала шок, а потом нечто вроде страха, который они сразу же пытались замаскировать ослепительными улыбками. Чем я их успела испугать, понятия не имею. Это тоже я выясню позже. А сейчас обвела глазами присутствующих дам и джентльменов и вспомнила давно забытые слова.
— Наташенька, ты же хотела стать прекрасной принцессой? — говорила мне Вандочка, — У прекрасных принцесс, должна быть абсолютно ровная спинка.
Через несколько лет, она уже говорила немного по другому:
— У настоящей фигуристки, должна быть настоящая королевская осанка и королевское выражение лица. Люди, которые приходят посмотреть соревнования, хотят отдохнуть развеяться, посмотреть хорошее шоу. Им совершенно не интересно знать, что у тебя плохое настроение, или болит зуб, или несчастная любовь. Зрители должны видеть улыбку на твоем лице, а не отражение твоих переживаний. Потому прежде, чем выйдешь на лед, надевай на себя королевское выражение лица.
И сейчас, спустя несколько лет после этого разговора, я воспользовалась этим наставлением. Нацепив на лицо сияющую улыбку, выпрямила спину, отвела плечи назад и поплыла, как каравелла по… Ой, блин, поплыла, как королева… Короче, королева поплыла!
Целью нашей, действительно оказался желтый стол, тут я не ошиблась. Когда мы прошли за него, Дин отставил мне стул с высокой спинкой и усадил меня за стол. Я уловила удивленное выражение лиц присутствующих и движение ко мне высокого черноволосого джентльмена из свиты мужа. Вероятно он должен бы помочь мне сесть. Дин не обратил никакого внимания на взгляды присутствующих и сел рядом. После нас, заняли свои места и остальные голодающие, причем с моей стороны столик заняли фрейлины, со стороны мужа, его свита. Обед меня совсем достал, есть мне не хотелось, а то, что на меня глазели десятки любопытных глаз, аппетита не добавляло. Да еще и объявление блюд, горластым мужиком у дверей, напрягало. Неужели и так не видно, что тебе в тарелке принесли?
Настроение и так никудышнее, катастрофически ухудшалось. Я даже попыталась слегка сократить время обеда и уже начала отодвигать стул, как, молчащий до этого момента Дин, сказал:
— Наташа, подожди немного, люди голодны, он и так нас ждали.
— Пусть обедают, я им не запрещаю.
— Если ты сейчас встанешь из-за стола, я тоже здесь не останусь. А когда поднимусь я, обед сразу же закончится. — О как! Что за правила дурацкие? Правда вслух я этого не сказала. Просто села, закрыла глаза и стала ожидать конца приема пищи дворцовой элитой. Потом я кое что вспомнила и даже глаза снова открыла. Он назвал меня «Наташа», второй раз между прочим. И что бы это значило? Неужели пытается сократить между нами дистанцию? Только зря все это. Если завтра окажется, что вернуть