– Сделаю, что надо! Я этому черепашьему отродью все ноги переломаю!
– Вот как? Тебе, я вижу, дорогой сватушка, моча в голову ударила, мне тебя не переубедить, но ты не больно храбрись! Сейчас люди свободны и в любви, и в браке, их закон охраняет! Если молодые согласны пожениться, то родители в счет не идут, будь они хоть с самого неба. А если ты начнешь руки распускать, то смотри, как бы угрозыск тебе их не укоротил!
Напоминание об угрозыске испугало Лю Либэня. Он долго молчал, потом в сердцах плюнул, повернулся и пошел. Сегодня он впервые так разругался со сватом.
Гао Минлоу тоже отправился домой. Он медленно шел и думал, что Лю Либэнь ловок в торговле, но в остальных делах дурак дураком. Гао действительно считал, что Цяочжэнь стоит выйти за Цзялиня: во-первых, потому, что лучше жениха ей не сыскать, а во-вторых, он надеялся, что Цзялинь поможет тащить за уши его сыновей. Если они все породнятся, то их сила в деревне возрастет еще больше, да и Цзялиню будет уже неудобно обижаться на него за то, что он вышиб его из учителей. Когда Лю Либэнь рассказал, что Цзялинь волочится за его дочерью, Гао Минлоу даже обрадовался: он давно размышлял, как бы погасить ненависть Цзялиня к себе. Но сейчас, увидев, что сват решительно против брака, он снова не знал, как уладить это злополучное дело.
Глава десятая
Солнце уже светило вовсю, когда Цзялинь встал и отправился в овраг к колодцу за водой. Полночи он проворочался без сна, поэтому проснулся поздно.
Колодец, обложенный камнями, был грязен, словно выгребная яма. В нем плавали комья глины, сучья, травинки, лягушачья икра, комариные личинки, и отсюда набирала воду целая деревня.
Цзялинь долго стоял с ковшом в руках, но так и не решился зачерпнуть воды. Потом присел рядом с ведрами. Он был раздражен и подавлен: вся деревня судачила о его «преступных» отношения с Цяочжэнь, говорили, что Лю Либэнь даже поколотил ее, а тут колодец невесть на что похож, но до этого никому дела нет. Когда же веяния цивилизации дойдут до их жалкого, заброшенного богом места?
Он чувствовал, что ему трудно будет ужиться в деревне. Но где же другой выход, куда податься?
Цзялинь поднял голову, взглянул вокруг, и взгляд его тотчас уперся в гору над оврагом. Как мал и узок этот мир! Юноша закрыл глаза, представил себе бескрайние равнины, оживленные города, мощные локомотивы, ревущие самолеты, стрелой пронзающие небо… Он часто предавался таким мечтам, чтобы хоть немного успокоить себя. Но когда он снова открыл глаза, перед ним был все тот же реальный мирок и грязный колодец с мутной водой. Вздохнув, он подумал: если насыпать сюда негашеной извести, вода, наверное, станет получше, но где взять известку? Ее можно достать только в уездном центре.
Ноги затекли от сидения на корточках, он встал и машинально поглядел на дом Цяочжэнь. Девушки не было видно: может быть, она пошла на работу в горы, а может, лежит избитая на кане, не в силах шевельнуться? Или просто испугалась и не смеет больше стоять в своем дворе под старой акацией и смотреть на него? Раньше, когда он ходил за водой, она почти каждый раз поджидала его; они молча улыбались или строили друг другу смешные рожи.
Внезапно в глазах Цзялиня как будто посветлело: он заметил Цяочжэнь, выходящую из-за акации. Девушка шла, тихо опустив руки и стыдливо, радостно глядя на него. Вот отчаянная девчонка! Потом она указала головой вверх, как бы приглашая любимого взглянуть туда. Цзялинь перевел взгляд и увидел Лю Либэня, который, выпятив зад, копался на приусадебном участке. Юношу охватила ярость: этот кулак потому избил Цяочжэнь и нагло поучал его отца, что презирает его самого, Цзялиня! Научился заколачивать деньги и воображает, будто ему никто не компания!
Но сегодня Цзялинь решил отомстить ему. Он открыто заговорит с Цяочжэнь, а тот пусть послушает, пусть хоть лопнет от злости! И он крикнул что было сил:
– Цяочжэнь, иди сюда, мне нужно поговорить с тобой!
Сначала девушка обомлела. Она невольно взглянула вверх, на отца, но тот продолжал пропалывать участок, как будто ничего не слышал. Тогда она решилась спуститься в овраг и побежала, не разбирая дороги, прямо по траве, через рытвины. Ее носки и штанины сразу промокли от росы, сердце лихорадочно стучало. Добравшись до колодца, она тихо спросила:
– Цзялинь, милый, что случилось?.. Из деревни нас видят, и отец…
– Не бойся! – промолвил юноша, поправляя у нее на лбу выбившуюся прядь. – Наоборот, пусть смотрят, мы не делаем ничего плохого… Отец побил тебя?
Он озабоченно глядел на ее нежное белое лицо и стройную фигурку, будто выточенную из нефрита.
Цяочжэнь закусила губу, улыбнулась и смущенно сказала:
– Немного, но в основном ругал…
– Если он еще раз прикоснется к тебе, я с ним не буду церемониться!
– Ни в коем случае не сталкивайся с ним! У моего отца только язык как нож, а сердце – как соевый творог, он со мной ничего не сделает. Не беспокойся обо мне, я сама с ним справлюсь. – Цяочжэнь блеснула глазами и, заметив рядом с любимым два пустых ведра, спросила: – А почему ты воду не набираешь?
Цзялинь мотнул головой в сторону колодца:
– Потому что тут грязно, как в выгребной яме!
Девушка вздохнула:
– Ничего не поделаешь. Грязь не грязь, а пить надо! – Она невольно прыснула. – Недаром у нас есть поговорка: «Грязи на весь свет, а болезней нет».
Но Цзялинь не засмеялся. Он решительно переставил ведра с края колодца на большой камень и сказал:
– Давай лучше добудем в городе негашеной извести! Присыпем сперва эту пакость, а потом соберем ребят и как следует почистим колодец…
– Я тоже поеду с тобой? Вместе? – изумилась Цяочжэнь.
– Вместе! Возьми наш велосипед, я повезу тебя. И ни на что не будем обращать внимания. А деревенские пусть смеются, если хотят. – Цзялинь испытующе поглядел на девушку. – Не побоишься?
– Не побоюсь! Ты отнеси ведра, а я переоденусь и выведу велосипед. Ты тоже переоденься! О колодце беспокоишься, а одежда твоя на что похожа? Ты отдай ее мне, я завтра постираю!
Цзялинь весело вскинул голову и с крестьянской грубоватостью поддел свою возлюбленную:
– А из тебя прекрасная баба выйдет!
Девушка шаловливо надула губки:
– Слушать тебя тошно!..
И они, радостно возбужденные, разошлись по своим домам.
Для Цяочжэнь сесть на велосипед вместе с парнем и отправиться в уездный центр на глазах у всей деревни было, без сомнения, смелым шагом, можно сказать, вызовом. Она не испугалась ни побоев отца, ни пересудов односельчан только потому, что безумно любила Цзялиня. Если бы он предложил ей прыгнуть со скалы, она бы прыгнула, даже глаз не закрыла бы. А Цзялинь решил проехаться с ней в город потому, что ненавидел старую мораль и досужие сплетни. Кроме того, он собирался таким способом отомстить «хозяевам деревни».
Принеся домой пустые ведра, Цзялинь достал из сундука свою парадную одежду, которую давно не надевал, вымыл голову туалетным мылом и сразу почувствовал себя посвежевшим. Молодой дух так и играл в нем. Юноша причесался перед зеркалом и нашел, что выглядит весьма красивым и сильным.
Его отец работал в горах, мать – на приусадебном участке, так что дома никого не было. Цзялинь взял из деревянной шкатулки несколько юаней, положил их в карман и стал поджидать Цяочжэнь на каменистом берегу – тропинка из ее конца деревни шла как раз мимо их дома.
Цяочжэнь появилась в своем любимом наряде: бледно-желтая кофточка с короткими рукавами и голубые брюки. Блестящие черные волосы были перевиты цветной косынкой и уложены на затылке в пышный пучок. Лицо своей белизной и нежностью напоминало грушевый цветок, распускающийся ранней весной.
Они пошли рядышком по тропинке, которая вела в долину. Это было так необычно, что они от возбуждения не могли вымолвить ни слова, даже не решались глядеть друг на друга. Жизнь переполняла их. Раньше они ходили вдвоем только по ночным полям, а теперь показывали свою любовь всему свету, и это было еще большим счастьем, вселявшим в них ощущение гордости и чего-то очень серьезного.
Цяочжэнь гордилась тем, что она, неграмотная деревенская девка, отправляется в город со статным, умным и сильным «господином», а Цзялинь – тем, что самая красивая девушка долины, дочь знаменитого богача Лю Либэня идет за ним покорно, как маленькая овечка.
Увидев их, деревня сразу забурлила. Женщины, старики и дети, сидевшие дома, мгновенно высыпали на улицу. Крестьяне, работавшие в долине и в ближних горах, тоже побросали свои мотыги, чтобы поглядеть на «иностранцев», неожиданно появившихся в их деревне. Одни от зависти разинули рты и глотали слюни, другие злословили, третьи холодно посмеивались, четвертые втянули голову в плечи от ужаса. Но для всех это было ново и интересно, особенно для молодежи, которая в основном завидовала. Парень и девушка, работавшие в долине и втайне любившие друг друга, даже тихонько взялись за руки за спинами остальных зевак.
Цзялинь и Цяочжэнь, конечно, видели эту реакцию, но не обращали на нее внимания и смело шли вперед. Стайка шаловливых мальчишек, хихикая, следовала за ними, бросала в них комочками земли и напевала:
Цяочжэнь и Цзялинь,
Жена и муж,
Отправились в город
Наесться груш…
Старик Гао Юйдэ вместе с другими мотыжил землю на горном склоне. Сначала он не понял, чем это все так заинтересовались на каменистом берегу, и подошел поближе, но, когда увидел, тут же под градом насмешек вернулся на кукурузное поле. Лицо побагровело, худые руки дрожали. Присев на рукоятку мотыги, он нервно гладил свои голые ноги и думал: «Беда, беда! Где сейчас Лю Либэнь? Если он увидит это, тут же прикончит безумцев!»
«Второй человек деревни» в это время работал на своем приусадебном участке и все видел, но, вопреки опасениям Гао Юйдэ, ничего не предпринял. Цяочжэнь верно говорила о своем отце: у него только язык как нож, а сердце – как соевый творог. Он, конечно, возмущался и злился, но в присутствии людей не решился ни на какие смелые поступки. Он лишь, как Гао Юйдэ, сел на рукоятку мотыги, обхватил голову руками и два или три раза тяжело вздохнул…