Когда обоснуюсь на новой должности, обязательно приеду в нашу деревню, повидаю вас.
Остальное доскажу при встрече.
Ваш младший брат Юйчжи
Цзялинь возбужденно хлопнул ладонью по кану и воскликнул:
– Папа, мама, проснитесь!..
Глава тринадцатая
Однажды утром в деревню Гао въехал зеленый джип. Вернулся младший брат Гао Юйдэ, отсутствовавший десятки лет! Эта весть мигом облетела всю деревню. Люди в то время завтракали, но тут же побросали свои миски и все – от мала до велика – устремились на двор Юйдэ. Шли старики, опираясь на палки, женщины с грудными младенцами, мужчины, которые еще не успели уйти в горы, школьники с ранцами за спиной. Деревенские собаки тоже увязались за людьми. В общем, деревня бурлила так, будто в ней играли свадьбу.
Хижина Гао Юйдэ наполнилась народом. Еще больше людей собралось во дворе и на каменистом берегу. Все хотели попасть в дом и поглядеть на самого заметного человека, который когда-либо выдвинулся из их деревни.
Мать Цзялиня стряпала на кухне. Ей помогало множество женщин: одни раздували мехи, другие резали овощи, третьи раскатывали тесто. В таких исключительных случаях все соседи рады помочь.
Цзялинь доставал из дядиного портфеля конфеты и горстями раздавал ребятишкам. Он изо всех сил старался напустить на себя спокойный вид, но не мог скрыть счастья, которым так и светилось его лицо.
Юйдэ и его брат сидели на кане, окруженные старшими односельчанами. На Юйчжи уже была форма гражданского кадрового работника, в которой он выглядел не на десять, а на целых двадцать лет моложе своего брата. Он был невысок, но крепок и румян, почти без морщин. Волосы еще черные, лишь немного тронутые сединой. Он узнавал своих друзей детства и все время смеялся. Когда входили старики, вроде дедушки Дэшуня, Юйчжи приглашал их на кан и расспрашивал о здоровье. Старики хлопали его по плечу и, разевая беззубые рты, восклицали:
– Ого, какой крепкий!
– Говорят, у тебя много наград?
– Слыхать, ты большим человеком стал?..
Юйчжи с улыбкой отвечал, а его старший брат в сторонке посасывал свою трубку, утирал слезы радости.
Начальник уездного отдела трудовых ресурсов Ма Чжань-шэн, сопровождавший Гао Юйчжи, вышел по делам и уже больше не мог протиснуться во двор Юйдэ. Увидев это, Цзялинь хотел ввести его, но Ма Чжаньшэн сказал:
– Погоди! Твой дядя вернулся домой, вся деревня хочет поглядеть на него, так что не будем им мешать… Если не спешишь, давай посидим в джипе.
Цзялинь ответил, что спешить ему некуда, и направился с Ма Чжаньшэном к джипу.
Вся машина была уже до отказа набита ребятишками. Чжаньшэн хотел согнать их, но Цзялинь удержал его:
– Ладно, ладно, ребята никогда не видели этой штуки, пусть посидят, а мы постоим под деревом!
Ма Чжаньшэн панибратски обнял Цзялиня за плечи:
– Я сейчас не собираюсь говорить ничего лишнего, скажу только одно: вопрос о твоей работе мы скоро решим…
Сердце Цзялиня екнуло. Но он еще не успел ответить, как перед ним неожиданно появился улыбающийся Гао Минлоу:
– Цзялинь, что же ты не идешь в дом к дяде? Твои родители уже старые, одни не управятся, а кроме тебя, у них никого нет. – С этими словами он приветливо пожал руку Ма Чжаньшэну.
– Почтенный Ма не может пробиться в наш дом, поэтому я и стою здесь вместе с ним! – попробовал оправдаться Цзялинь.
– Иди, иди, – повторил Гао Минлоу, – а начальник отдела Ма пойдет ко мне. И скажи своим родителям, чтоб ужина не готовили: ужинать всех прошу ко мне. Да, нечасто такое бывает! Твой дядя много лет делал революцию, сейчас впервые вернулся, так что его надо как следует угостить. – Он повернулся к Ма Чжаньшэну: – Юйчжи – самый большой человек, вышедший из нашей деревни, можно сказать, наша слава и гордость!
– Да, недавно он назначен заведующим окружным отделом трудовых ресурсов, моим непосредственным начальником! – сказал Ма Чжаньшэн.
– Знаю, знаю! – откликнулся Гао Минлоу, увлекая его за собой и делая знак Цзялиню, чтобы он возвращался домой.
После обеда Цзялинь вместе с отцом и дядей отправился на могилу деда и бабки. Она находилась на солнечном склоне среди густой и высокой травы. Могиле уже больше десяти лет. Гао Юйдэ вынул из бамбуковой корзинки специально прихваченные пампушки, хворост и положил их на каменный столик перед могилой, потом зажег жертвенную бумагу и опустился на колени.
Юйчжи поколебался немного, но, глядя на потемневшее от волнения лицо брата, тоже встал на колени. В таких случаях и убежденному коммунисту надо было вести себя по деревенским обычаям.
Отвесив три земных поклона, Цзялинь с дядей встали, а Гао Юйдэ простерся в желтой пыли и надрывно заплакал. Юйчжи тоже не выдержал и вытащил из кармана платок. Еще юношей он расстался с родителями, даже не смог похоронить их, но знал, как много они выстрадали. Его глубоко мучило то, что в самое трудное время его не было рядом с ними.
Наконец он помог брату подняться. Тот продолжал рыдать и бормотать о страданиях стариков. Тогда Юйчжи сказал:
– Я не смог позаботиться о родителях и уже не сумею восполнить этого, но постараюсь изо всех сил помочь твоей семье. Если что будет нужно, говори мне, брат! Я перенесу на вас всю любовь, которую недодал отцу с матерью!
Юйдэ оторопел:
– Мне с женой тоже пора в землю ложиться, нам ничего не надо. Сейчас жизнь в деревне стала лучше, одежда и еда есть, так что не беспокойся. Самое большое беспокойство теперь – с твоим племянником! – Он взглянул на Цзялиня. – Вот, окончил среднюю школу, а работает в поле. Другие, со связями, устроились, а он…
– Разве ты не преподаешь в школе? – удивленно спросил Юйчжи у племянника.
– Сейчас учеников мало стало, – вмешался Гао Юйдэ, не дожидаясь, пока сын ответит, – поэтому и учителей сократили.
Он боялся, что Цзялинь пожалуется дяде на партийного секретаря. Как бы там ни было, Гао Минлоу – хозяин деревни, его лучше не трогать! Брат скоро уедет, а им с Минлоу всю оставшуюся жизнь коротать!
Юйчжи помолчал немного, потом произнес:
– Вот что, братец, я все для тебя готов сделать, но о таких вещах не проси! Когда меня назначали, со мной разговаривали в окружкоме и сказали, что прежнего начальника окружного отдела трудовых ресурсов пришлось снять, потому что он слишком многих принимал на работу незаконно и вызвал гнев народа. Мне напомнили, что я всю жизнь был политработником в армии, поэтому меня сюда и назначили. Да, мне верят, но и требовать с меня будут! Как же я могу обмануть доверие партии и заниматься противозаконными делами? Чего хочешь проси, только не этого! Ты должен понять меня, брат…
– Ну раз так, то я не буду тебя обременять, – подумав, молвил Юйдэ и тяжело вздохнул. Он отряхнул с колен пыль и побрел назад в деревню, сказав брату, что вечером его ждет к себе в гости Гао Минлоу.
Тем временем Минлоу сидел в своей «гостиной» и беседовал с Ма Чжаныпэном. Он очень волновался, что Цзялинь расскажет дяде о том, как его прогнали из учителей. Это дело Минлоу обстряпал вместе с Чжаныпэном, поэтому сейчас и спросил:
– А что, если начальник отдела Гао узнает об этой истории?
Ма Чжаньшэн усмехнулся:
– А мы дадим Цзялиню работу получше, чем деревенский учитель. Тогда он не будет иметь к нам никаких претензий!
– Получше, чем учитель? – вытаращил глаза Минлоу. – Но откуда мы возьмем такую работу, если государство не разрешает никуда переводить деревенских?
– А округ только что дал нашему уезду несколько мест на угольной шахте. Конечно, эти места предназначаются вовсе не для нашей коммуны, потому что из нее и так уже слишком много людей удрало, – промолвил Ма Чжаньшэн, закуривая протянутую хозяином сигарету.
– Но Цзялинь вряд ли согласится рубить уголь!
– А кто его пошлет уголь рубить? У нас в укоме как раз освободилось место корреспондента в группе информации, заменим одну должность на другую, вот и все! Цзялинь писать умеет, так что наверняка будет доволен…
– Но тут надо преодолеть массу препятствий!
– Ему достаточно заполнить анкету, ты шлепнешь на нее печать, а коммуну и уезд я беру на себя. Все будет сделано по закону, сам черт не подкопается.
Ма Чжаньшэн засмеялся собственной ловкости. Минлоу тоже улыбнулся:
– А начальник отдела Гао поминал о работе для своего племянника?
Чжаньшэн иронически взглянул на него:
– Такой умный человек, а не понимаешь! Какой дурак будет просить об этом? Тут все зависит от сообразительности подчиненных! Они сами должны помочь начальнику, тот их внешне может даже поругать, а в душе будет страшно доволен…
Гао Минлоу от удивления разинул рот и долго не мог закрыть его. Он думал: недаром Ма Чжаньшэн из кадровых работников коммуны поднялся до заведующего уездным отделом, хотя ему едва тридцать исполнилось! Это просто невероятный человек, с большим будущим!
В это время Саньсин, сын Гао Минлоу, уже вводил во двор дорогого гостя. Минлоу и Ма Чжаньшэн поспешили ему навстречу. Хозяин проводил обоих начальников в свою «гостиную» и стал потчевать их чаем и сигаретами, которые подавали его жена и невестка.
Вообще-то Гао Юйчжи не хотел идти сюда, но брат настоял: сказал, что Гао Минлоу – руководитель деревни, его обходить нельзя. К тому же у них общие предки, раз фамилия одна! Короче говоря, Юйчжи пришлось принять приглашение на ужин.
Пока гости пили чай и курили, Минлоу сходил на кухню и шепнул жене, чтобы она не торопилась подавать еду. Потом нашел во дворе сына и так же тихо спросил:
– А почему ты не привел Гао Юйдэ и Цзялиня?
– Ты не говорил, что их надо звать, – растерялся сын, глядя на его недовольное лицо.
– Эх ты, дурачина! Воистину дурачина! Наверное, не головой, а задом учился… Сейчас же иди за ними!
Вскоре Саньсин буквально за руку привел Гао Юйдэ. Минлоу радушно взял гостя за другую руку и поинтересовался:
– А где же Цзялинь?
– Не захотел! Ну что возьмешь с этого упрямца… – ответил Юйдэ.