После звонка Марата Леон долго бродил по комнатам своей холостяцкой двушки и думал. Вова Суриков ему не понравился сразу, но объяснить возникшую неприязнь он ничем не мог. Судя по рассказам работавших с ним людей, Вова был хорошим юристом, очень быстро разбирался в бумагах, а статьи законов мог шпарить наизусть даже спросонок. Пару раз Ворон для проверки доверил ему крупные суммы денег, и оттуда не пропало даже десяти копеек, что позволяло думать о Вове как о честном человеке. Но у Леона было правило – никому никогда не верить до конца.
Сегодня у него был выходной, предстояла встреча с Хохлом и Мариной, время обеденное, а никаких звонков пока не было. «Спят, наверное», – подумал Леон, укладываясь на диван – от жары болела голова, давала знать себя контузия. В такие моменты Леон принимал горизонтальное положение и, уложив на лоб пузырь со льдом, старался отключиться от звуков внешнего мира, но сегодня это никак не удавалось. Беспокоило, что не звонит Хохол – не случилось ли у них чего непредвиденного. Беспокоил звонок Марата – что-то в нем не понравилось Леону, насторожило. «Надо проверить этого Сурикова еще раз, – подумал Леон, закрывая глаза и мучаясь от сдавившей виски боли. – Не могу вспомнить, откуда он вообще у нас взялся».
Кое-как дотянувшись до тумбочки, он нашарил упаковку таблеток и выдавил две прямо в рот, проглотил, не разжевывая и не чувствуя горького привкуса. Через двадцать минут стало полегче, кожа на лбу онемела от пузыря со льдом. «Уже можно жить», – привычно подумал Леон, поправляя сползающий резиновый круг, и тут зазвонил мобильник.
Но это оказался не Хохол, а Лиза. Сердце Леона гулко бухнуло – она сама позвонила.
– Здравствуйте, Леня. Я вас не отрываю? – полился из трубки ее мелодичный голос.
– Нет, я пока не занят.
– А… я просто так позвонила. У меня сегодня выходной, я думала, может, на кладбище поедем?
«Черт, ну, почему именно сейчас? Сейчас – когда я встать не могу, и звонков жду, и планы были на вечер?»
Он бросил взгляд на настенные часы, прикидывая, как совместить все дела в один список.
– Я могу перезвонить тебе через десять минут?
– Да, конечно. Я дома.
– Тогда через десять минут, – повторил он и сбросил звонок.
Придется звонить Хохлу. Женька ответил не сразу, голос был каким-то мрачным:
– Да, слушаю.
– Джек, это Леон.
– Я понял. Только я не Джек, я Серега, – поправил Хохол, и Леон вспомнил, что на это имя брал машину в прокате. Там работал знакомый парень, который отдал тачку по ксерокопии паспорта, без предъявления оригинала.
– Да, извини, Серега. Как дела?
– У прокурора, – дежурно отозвался Хохол, – у нас тут лазарет, извини.
– Случилось что-то?
– Ну, ты ж вчера нас в аэропорту видел? Так на том не кончилось. Мы гулять поперлись, а когда вернулись, она твой подарочек освоила почти весь в одно лицо. Ну, это для нее, в принципе, нормально – и больше может. Но тут перелет, жара, нервы… Короче, лежит пластом.
– Понятно. Значит, я сегодня не нужен?
– Извини, братан, сегодня не получится. Давай завтра? Или тебе в рабочий день оторваться сложно?
– Нет, я же не привязан теперь. Скажу – надо уехать, и уеду. Там без меня охраны хватает.
– Боится, значит, Мишаня… – протянул Хохол задумчиво, – ну-ну… Давай тогда завтра, Леон, а то мадам не в форме совсем.
– Хорошо. Тогда я сегодня свои дела решу, какие накопились.
Распрощавшись, Леон снова позвонил Лизе и спросил, куда за ней заехать. Та назвала адрес – это оказался новый жилой комплекс в самом центре, половина квартир в котором продавалась в собственность, а вторая половина сдавалась в аренду.
– Я понял, – записав адрес, сказал Леон, – будь готова через час.
– Хорошо.
За час Леон надеялся при помощи укола и банки энергетика прийти в относительно нормальное физическое состояние, чтобы появилась возможность сесть за руль. Как назло, навалилась слабость, хотелось лежать на диване и никуда не ехать, но он пообещал, значит, должен выполнить.
Лиза ждала на выезде из двора – в светло-голубых джинсах, в простой розовой маечке и с небрежно перекинутым на одно плечо большим золотистым рюкзаком. Леон критически оглядел ее белые кеды:
– Не боишься на кладбище вымазать? Там асфальт только на центральной аллее, дальше – земля.
– Ничего, постираю, – отмахнулась она, садясь в машину. – У вас точно все в порядке, Леня? Что-то вы бледный.
– Ерунда, – Леон опустил темные очки со лба на лицо и спросил:
– Ну, готова? Поехали?
– Цветов бы купить, – озабоченно сказала Лиза, пристегиваясь ремнем.
– Это прямо там сделаем.
– Тогда поехали.
До выезда из города Лиза молчала, как-то рассеянно глядя из окна машины, и уже на трассе вдруг проговорила:
– Надо же… здесь все настолько изменилось, я почти ничего не узнаю. За две недели, что я здесь, почти ничего не успела посмотреть, только район, где жили. А тут, оказывается, везде все по-другому.
– Ну, жизнь-то идет, – неопределенно отозвался Леон.
– Надеюсь, что скоро я сюда совсем переберусь, – мечтательно сказала Лиза, – надоела мне Москва, хочу покоя. От суеты устаю очень.
– И что должно произойти, чтобы ты осталась?
– Если мой кандидат выиграет выборы, я останусь здесь.
– Разве твоя работа не будет закончена? Ведь ты пресс-атташе, – удивился Леон.
– Не каждая кампания заканчивается в какой-то определенный срок, – загадочно ответила Лиза. – Леня, я все хочу спросить, но как-то неловко…
– Спрашивай.
– А… почему вы не женились?
– На ком?
– Ну, как… не знаю, на девушке какой-нибудь.
Леон стянул очки и повернул к Лизе обезображенное ожогом и отсутствием глаза лицо:
– Все видишь? Теперь представь, каково просыпаться утром с такой рожей рядом? Много желающих найдется?
– Простите, – смутилась Лиза, – я не хотела обидеть… Я, наверное, вас помню таким, как раньше, и не воспринимаю по-другому. Не обижайтесь, хорошо?
Леон вернул очки на место и, сжав зубы, молча кивнул. До ворот кладбища больше не произнесли ни слова, так же молча купили большую охапку гвоздик в ларьке, и Лиза пошла вперед, неуверенно оглядываясь по сторонам. Леон ничем ей помочь не мог – где находится могила Михаила, он не знал, а потому просто шел сзади. Внезапно Лиза остановилась, и Леон, задумавшись, едва не снес ее:
– Что? Нашла?
– Нет. Я вот сюда хочу… – она сделала два шага вправо с дорожки и оказалась перед просторной оградкой, за которой возвышались две мраморные плиты.
Леон взглянул и вздрогнул – это были могилы Егора Малышева и его жены, он хорошо знал это место, несколько раз приезжал сюда с Вороном и с самой Наковальней.
– Ты знала этих людей? – как можно равнодушнее спросил он.
Лиза не ответила, как зачарованная глядя на могильную плиту Наковальни.
– Господи, как они похожи, – пробормотала она, не отрывая глаз от нанесенного на черный мрамор портрета Марины.
– Кто похож?
– Эта женщина и мой… работодатель, – чуть запнувшись, проговорила девушка.
«Не знаю, я не заметил», – чуть было не ляпнул Леон, вовремя прикусив язык, а вслух также равнодушно произнес:
– Ну, бывает, что кто-то на кого-то похож… комбинация генов…
– Вы не понимаете… Она его сестра, видите – «Коваль-Малышева» написано. Сводная сестра по отцу.
«Так, а вот это совсем фигово, что ты в курсе, детка, – напрягся Леон. – Как бы ты случайно эту информацию в эфир не расплескала раньше времени. Надо что-то делать».
– Лиза, я могу тебя попросить кое о чем? – решительно спросил он, взяв девушку за локоть и почти силой уводя от могил.
– О чем?
– Сначала скажи, откуда ты знаешь об этом родстве?
Она взглянула на него непонимающе:
– Так генерал сам сказал. У него и сын тут живет с невесткой и дочкой.
– Значит, так, Елизавета, – внушительно заговорил Леон, стараясь смотреть на нее так, чтобы держать в фокусе, – я очень тебя прошу, никому больше этого не говори, поняла? Никому. Иначе твоему генералу не поздоровится, и тебе самой прилетит рикошетом. Не спрашивай ничего – просто сделай так, как я прошу. И еще. Генералу о нашем разговоре знать не нужно. Понятно? Я спросил – тебе понятно? – чуть встряхнув ее, спросил Леон.
– Д-да, – запнувшись, отозвалась Лиза, и в ее глазах Леон увидел выражение страха.
– Ты не бойся, я тебе вреда не причиню. Да и генерал твой мне поровну. Но из-за этой информации могут пострадать люди, которые мне не безразличны, понимаешь? Было бы хорошо, чтобы в присутствии спонсора твой работодатель не обмолвился о своем родстве с этой женщиной, но я пока не понимаю, как это устроить.
– Но… ведь вы работаете у Воронцова…
– Да. Но это ничего не меняет. Ты обещаешь мне, что от тебя эти сведения никуда не уйдут?
– Конечно, но… Леня, а ведь вы не водитель, да? – вдруг спросила она требовательно, стараясь поймать его взгляд.
– Это не важно, – попробовал уйти от темы Леон, но Лиза неожиданно взяла его за руку и сжала:
– Не обманывайте меня. Мне не пятнадцать, я все вижу. Вы не водитель, вы занимаетесь у Воронцова чем-то другим. В частности – вы собираете информацию. И знаете больше, чем говорите.
– Это ничего не меняет. Так ты сделаешь то, о чем я прошу?
– Я же сказала – да. Но контролировать генерала я не могу, потому что мне придется как-то ему это объяснять.
– Это я возьму на себя, если ты не против. И еще… Постарайся не слышать и не видеть некоторых вещей, хорошо? Не прислушивайся к разговорам, не всматривайся в лица – это может быть опасно для тебя. Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось, понимаешь? – В голосе Леона вдруг проскользнули просительные нотки, которым он и сам удивился. – Все, Лиза, идем отсюда.
Она кивнула и пошла вперед, долго блуждала по дорожке, отыскивая какие-то одной ей известные приметы могилы брата, и наконец уткнулась прямо в ее оградку:
– Вот. Надо же, нашла…
Леон бросил взгляд на заложенную брусчаткой площадку внутри ограды, на добротный памятник из светлого мрамора, на высеченную на нем снайперскую винтовку, перекрещенную двумя гвоздиками, на даты рождения и смерти. Вот и все, что осталось от Мишки Локтева – ограда три на три и кусок мрамора.