Ворон не смог скрыть недовольства, хаси в его пальцах с треском разломились надвое, и Марина, дотянувшись свободной рукой, похлопала компаньона по запястью:
– Ты не нервничай, Мишаня. И доверься мне, все хорошо будет.
В том, что могло быть и нехорошо, она убедилась буквально через полчаса, когда вышедший на улицу к машине охранник вернулся и, зайдя за колонну, шепотом сообщил, что тормознул на крыльце Хохла:
– Бык какой-то ломился, но рожа у него явно уголовная, я решил, что лучше будет, если его сюда не пускать.
– Какой бык еще? – недовольно поморщился Ворон.
– Здоровый такой, на лбу шрам, руки какие-то калечные, типа как у Леона, – объяснил охранник, и Коваль фыркнула:
– Странно, что ты сюда на своих двоих пришел. Это мой… – «муж», чуть не ляпнула она, но вовремя прикусила язык, – родственник. Брат двоюродный. Сильно против наших с Мишей отношений, – скроив огорченную мину, поправилась она, пнув Ворона под столом носком туфли, чтобы подыграл.
– Ага… – пробормотал он, – ты это, Влад… поди, скажи ему, что все в порядке, пусть домой едет…
– Да не уедет он, Миша, ты что – Серегу моего не знаешь? – вмешалась Марина. – Я ему лучше записку напишу, а Влад пусть отдаст – так лучше будет, поймет, что со мной все в порядке.
Вынув из сумки блокнот, Коваль быстро нацарапала «Идиот, в зал не лезь, тут Ветка», свернула вырванный листок и протянула охраннику:
– Вот.
Тот сунул записку в карман и удалился, а Коваль выдохнула:
– Вот урод ревнивый, чуть все не запалил… Представляю, как сейчас бы Ветка отреагировала…
– Странно, что он мне охранника не покалечил, отморозок твой. И чего вдруг понятливый стал, не вломился сюда?
– Не знаю. Но это очень кстати.
Вернувшийся охранник сказал, что «брат» поехал домой, и Марина совсем успокоилась. Осталось только пересидеть Ветку. А та, как назло, напивалась, несмотря на жару, – со своего места Марина отлично видела снующего туда-сюда официанта, то и дело курсировавшего от бара к столу с графинчиком на подносе.
– Здорова Ветка водяру жрать, – пробормотала Марина, провожая очередной графин взглядом, – но тем лучше. Она, когда напьется, теряет свои способности и заодно – способность соображать, так что выкрутимся как-нибудь. Лишь бы в зале не уснула…
– О, про это байки рассказывали – как мэрская жена в ресторане мордой в салате отдыхает, – хохотнул Мишка. – Куда в нее лезет столько?
– Понятия не имею. Я водку не пью.
– Ты, я смотрю, вообще с бухлом завязала.
– С вами завяжешь… жарко просто, не могу я на жаре крепкое пить, а вина никогда не понимала, – подхватывая при помощи хаси тонкий ломтик сашими из угря, отозвалась Марина.
Ворон только головой покачал. Он хорошо помнил дни, когда Марина, будучи еще прежней, бесшабашной и отчаянной Наковальней, могла на спор выпить на скорость десять стопок текилы и уйти домой на своих ногах, уложив противника лицом на барную стойку. И ведь зачастую эти десять стопок были не первыми…
– Интересно, она уйдет сегодня или нет? – спросил он спустя минут двадцать и кивнул в ту сторону, где растекалась за столом одуревшая от алкоголя Виола.
Марина сделала неопределенный жест рукой и подозвала официанта, заказала апельсиновый сок и японскую пастилу.
– Старею, – коротко прокомментировала она, заметив, что Ворон застыл в удивлении – нелюбовь Коваль к сладкому тоже была известна всем.
– А-а, – понимающе кивнул он, – ты-то?
– Я-то, Миша, я-то. Привычки – и те пришлось менять на ходу. Тяжело жить в чужой шкуре, давит очень.
Раздался звон разбившегося стекла, и Ворон вздрогнул, но Марина только улыбнулась:
– Не парься, это Ветка явно бокал грохнула. Оконное стекло иначе бьется, да и тут они крепкие.
Ворон вытер пот со лба, ему сделалось явно неудобно, что приходится выглядеть истериком и трусом перед женщиной, но справиться с собой было совершенно невозможно. Страх сковал его, лишил возможности думать и анализировать. Выныривая иногда из этого состояния у себя в доме, он понимал, что надо брать себя в руки, однако всплывающие в памяти угрозы Беса вновь возвращали его в состояние липкого ужаса. Позориться при Наковальне было отвратительно вдвойне, но ничего не поделаешь…
Они просидели еще около получаса, прежде чем официант догадался вызвать такси и при помощи мэтра вывел совершенно невменяемую Ветку из зала. Она что-то выкрикивала на смеси латыни и какого-то арабского языка, Марина, как ни прислушивалась, не смогла уловить ни единого знакомого слова. Когда все стихло, Коваль встала и размяла затекшие от длительного сидения ноги:
– Господи, я думала – она никогда не уберется… Одно хорошо – ближайшие пару дней Виола Викторовна нам не конкурент, она с похмелья болеет страшно. Так что, Мишаня, можем спать спокойно. Бес без нее здесь как без рук. Два дня свободы у тебя.
– Хорош глумиться, – буркнул он, вынимая из портмоне кредитку.
– Ладно, не обижайся, – она шутливо чмокнула его в щеку и допила сок.
Глава 24Урал. Леон
Легко служить идеям и богам, они намного проще, чем живые люди.
Дождавшись, когда уедет полиция и увезет труп, Леон набрал номер Хохла. Тот ответил почти сразу, злой как черт:
– Ну, что нарыли ищейки?
– Ничего нового, если ты об официальных. Наши еще не вернулись. У тебя как?
– А меня, братан, твои спецы на порог ресторана не пустили. Ресторана, в который я пинком двери открывал! – зарычал Женька. – Это что за порядки у вас, а?! Там женщина моя сидит, а я в парке на лавочке загаром покрываюсь!
– Ну, ты извини, они ж не в курсе. И тебя до этого нигде не видели.
– Да я так-то не в претензии, там, оказывается, ведьма водку бухает, но обидно же! – немного тише отозвался Хохол.
– Погоди, какая ведьма? – не сразу понял Леон.
– Ну, Виола, жена Беса.
– Ух ты… а как бы нам так все обставить, чтобы сюда ее привезти?
Но Хохол, точно так же, как и Марина в ресторане, категорически заявил:
– Не фиг даже делать! Марина ни за что не позволит, это раз. И потом, не впишется за нее Бес, не надейтесь.
– Почему? Жена ведь?
– Я тебе говорю – не впишется. Объяснять по телефону не буду, просто поверь мне на слово, и все. Не трогайте ее, пусть нажрется и спокойно уедет, – упорствовал Хохол, и Леону, у которого в голове уже созрел план, как и куда увезти пьяную супругу неуловимого Беса, пришлось подчиниться. Ссориться с Хохлом, а тем более с Мариной ему совершенно не хотелось.
– Ладно, я понял. Ты теперь что делать-то будешь? Сидеть и ждать?
– Нет, домой поеду, чего тут на жаре плавиться?! Там Маринку дождусь. Думаю, они решат что-то насчет завтрашнего дня. Она вроде хотела с генералом знакомиться, правда, не представляю, как это будет. А мы с тобой тем временем к Мирзе наведаемся – все равно мне на глаза вашему кандидату попадаться нельзя, так мы совместим, так сказать, приятное с полезным, – сказал Женька, закуривая.
– Тогда я тебе с утра наберу.
– Валяй. Но лучше набери мне, когда твои гонцы из аэропорта вернутся.
– Ну, это само собой.
Леон ждал Степаныча с добычей почти до вечера, то и дело поглядывая на телефон, но звонить не решался, чтобы не испортить ничего. Наконец охранник позвонил сам и сказал только одно слово:
– Готово.
– Молодцы! – возликовал Леон. – Везите сюда, только не шумите, чтобы внимания не привлечь.
– Мы аккуратно.
Ожидание затянулось, Леон нервничал, ходил по двору, совершенно не замечая жары и того, как начинает болеть голова. Ему было просто не до собственных физических ощущений – не это сейчас важно. Важно понять, кого из охраны, а главное – как именно подкупил Бес.
Однако все вышло не так, как рассчитывал Леон. У вышедшего из машины Степаныча был виноватый вид, и Леон насторожился:
– Что?!
– Перестарались мы…
– В смысле вы перестарались?! – взревел Леон, чувствуя, как в висках начинают стучать тяжелые молотки боли.
– Да мешок на голову натянули и сзади на пол положили. Кто знал, что он задохнется?
– Задохнется?! – Леон рванулся к машине, из которой два других охранника вытащили мужское тело в намотанном на голову плотном мешке. Сорвав его, Леон уставился в остекленевшие карие глаза мертвого охранника. – Степаныч, ты придурок, да? На такой жаре, да в стрессе – конечно, он задохнулся. И что теперь толку от этого тела?
– Ну, хоть узнали, кто…
– И чего?! Здорово помогло? Саню вернуло?
– Саню и так уже не вернешь. Но теперь хоть крыс не будет…
– Крыс, говоришь, не будет? А с чего ты взял? Надо было этого хорошо встряхнуть, выяснить, откуда, что, кто предложил, что пообещал – понимаешь? А теперь что? Только похороны… – Леон сплюнул и ушел в дом звонить Хохлу.
Ночевать он поехал домой, в город – начала болеть голова, нужно было срочно лечь и принять все обычные меры, чтобы не дать развиться приступу. Ворон, на удивление заметивший бледное лицо телохранителя, распорядился, чтобы его отвез водитель, и Леон бросил на хозяина благодарный взгляд – сесть за руль самостоятельно он сейчас не смог бы. Дома оказалось прохладно, и Леон, едва сумев добраться до кровати, упал плашмя и так лежал какое-то время, стараясь не шевелиться. Боль отступала, но медленно, глазные яблоки горели изнутри, вызывая дискомфорт, а музыка, доносившаяся из-за стены, разрывала барабанные перепонки, хотя на самом деле звучала не настолько громко. Значительно более сильные страдания принес телефонный звонок, звук которого так разорвал пространство, что Леон непроизвольно застонал. Не открывая глаз, он нашарил вывалившуюся из кармана на постель трубку и ответил вяло и едва слышно:
– Да…
– Леня, с тобой все в порядке? – полился из трубки голос Лизы.
– Да… – только и смог выдавить Леон.
– Но я же слышу… ты здоров? Как-то странно отвечаешь, голос больной совсем.