– Нет, котенок, не настолько, – нарезая почищенную картошку на тонкие одинаковые брусочки, сказал Женька. – Я тут мимоходом узнал, что в городе тебя помнят и фамилию твою с генеральской на раз связали, понимаешь? И что, думаешь, Мишаня этих разговоров не слышал? Да, подзабыл с Леона спросить за задание, но вокруг-то ведь базарят. Не может же он настолько от мира оторваться.
– Возможно, ты и прав, – задумчиво сказала Марина, разглядывая тлеющий кончик сигареты, – но, насколько я вижу, он не то что слухи собирать – он даже когда ему впрямую говорят, и то не слышит от ужаса.
Хохол почесал затылок и, помолчав, с сомнением бросил:
– А может, ты и права. Леон говорил, что Мишаня вообще из дома не выходит – только в «Тишину» и обратно, даже в ресторан с тобой первый раз поехал за долгое время. Вполне возможно, что до него пока и не дошло. Но ты все равно имей это в виду, ладно?
Марина только пожала плечами. Ей приходила в голову мысль о том, что Ворон, догадавшись об их с Дмитрием родстве, может попробовать извлечь из этого максимальную выгоду, но какую? Она и так на его стороне, его поддерживает, так что чего еще ему желать? Но слова Женьки о том, что в городе поговаривают на эту тему, она надежно уложила в памяти.
…Картошка поджарилась, и Хохол, открыв крышку сковороды, даже застонал от предвкушения:
– Ох, какой картофан вышел… ммм… пальцы проглотишь.
– Вилкой не пробовал? – насмешливо поинтересовалась Марина. – Ну, чтобы пальцы не глотать?
– Ха-ха-ха, как смешно, – передразнил он. – Тебе накладывать?
– Немножко. Ночь на дворе, а мы картошку с салом…
– Хохол, милая, он и в Африке хохол, и сало ему – первое дело, – улыбнулся муж.
Семейный ужин был почти закончен, когда мобильник Хохла залился трелью и завертелся на подоконнике, вибрируя.
– Кого несет? – поинтересовалась Марина, дожевывая огурец.
– Сейчас узнаем, – вытирая руки, отозвался Женька и взял трубку: – Слушаю. Ага. Рассказывай.
Он внимательно слушал говорящего, и Марина, впившись в его лицо взглядом, пыталась понять, о чем разговор, но не могла – Хохол был спокоен. Попрощавшись, он положил телефон на подоконник, закурил и, обернувшись к Марине, сказал:
– А ведь ты оказалась права. У твоего братца вновь роман с Веткой. И квартиру он снял специально для встреч с ней, чтобы перед Вороном, видно, не палиться.
На лице Коваль не дрогнул ни единый мускул, она невозмутимо закурила, перебросив ногу на ногу, и произнесла:
– Этого следовало ожидать. Ветка привыкла решать свои вопросы только двумя способами. И этот – самый эффективный. Ну а уж если не пройдет, то воспользуется другими своими умениями. Но с моим братцем, думаю, ей это не понадобится. Интересно другое – как она мужу дорогому будет объяснять свои отлучки к генералу и то, что она оказывается в его постели?
– Не могу понять, что мне не нравится в твоем вопросе, – мрачно сказал Хохол, покусывая костяшку пальца, – то ли его смысл, то ли тон. Такое ощущение, что ты ее ревнуешь.
Она подняла на него глаза и предостерегающе проговорила:
– Не начинай!
Хохол махнул рукой и начал убирать посуду со стола. Марина сверлила взглядом его спину, но Женька не поворачивался. Всякий раз, когда в пределах видимости возникала Виола, он начинал чувствовать себя неуютно и неуверенно, словно его женщина больше ему не принадлежала. Марина могла и в мыслях ничего не держать, но он все равно боялся, что Виола сможет своими бабскими хитростями или – хуже того – каким-то травяным варевом склонить ее на свою сторону. С этим Хохол до сих пор бороться не научился.
Коваль почувствовала напряжение, исходящее от огромного тела мужа волнами, отложила взятую было сигарету и подошла к нему сзади, обняла за талию, уткнувшись лбом в широкую спину:
– Жень…
Он не ответил, сосредоточенно водя по тарелке губкой, но Марина не отставала, двигая прохладные ладони по его груди вверх-вниз:
– Жень… ну, Жень, что ты как маленький, в самом деле?
– Ты как большая, – буркнул он. – Не мешай мне.
– Да ты всерьез, что ли?
– Нет, пошутил я, что непонятного? Иди, говорю, в спальню, сейчас домою и приду тоже.
Коваль всегда понимала момент, в который нужно отступить и не напирать больше, а потому спокойно ушла в спальню и растянулась на кровати.
Женька же домыл посуду, убрался в кухне и, заварив себе чифирь, уселся на табуретку в углу. Помяв в пальцах сигарету, вдруг подумал, что сейчас бы неплохо «беломорину» – вдруг захотелось крепкого табака, а не эту импортную пыль, но выбора не было. Закурив, он снова прокрутил в памяти события сегодняшнего дня.
Заручиться поддержкой Мирзы и – автоматически – Боксера было делом правильным и удачным. Неизвестно, что задумал на самом деле Мишка Ворон, и лишние люди не помешают. Да и теперь они гарантированно не поддержат Беса, что тоже хорошо. Нужно бы разобраться по-тихому с Каспером и выяснить, на самом ли деле он сосватал кого-то из своих людей в охрану Ворона. Леон пообещал до утра вспомнить всех, кто пришел к ним недавно, и от этого уже можно будет оттолкнуться – новые люди всегда первые на подозрении. Хотя и старых сбрасывать со счетов тоже не стоит, всякое бывает. Это, наверное, пока все, чем он может помочь Марине. Но вот что делать с появившейся Веткой, мгновенно прыгнувшей в постель к генералу? Тут он, пожалуй, совсем бессилен.
– Женя! – раздалось из спальни. – Я же слышу, что ты домыл посуду.
– И что? Должен бежать, виляя хвостом?
Ответа не последовало. Он не собирался ее обижать, но иногда очень хотелось, чтобы Марина вела себя более мягко, чтобы давала ему почувствовать, что в семье главный все-таки мужчина. К сожалению, она постоянно об этом забывала, привыкнув решать и делать все самостоятельно. Женька любил ее слепо, но иногда у него здорово чесались руки отлупить любимую женщину ремнем – так, чтобы долго помнила. Но теперь он позволял себе это все реже, боясь приступов ярости, которые уже не всегда мог контролировать.
Вместо очередного язвительного ответа она пришла в кухню – в длинной ночной рубашке на тонких бретельках, босиком, такая домашняя и родная, что у Хохла защемило внутри.
– На тебя коньяк дурно влияет, – заявила она, останавливаясь в дверях, – ты становишься буйный и неуправляемый.
– Осторожнее, – предупредил он, сощурив глаза, – не говори лишнего. А три стопки коньяка давно уже выветрились.
Марина подошла к нему, села на колени, забрав из пальцев сигарету, и улыбнулась:
– Пойдем спать, а? У тебя вид какой-то измученный.
– Ну, надо же – заметила, – усмехнулся он.
Марина положила голову на его плечо и пробормотала:
– Ты по-прежнему считаешь меня чудовищем.
– А ты и есть чудовище, – вздохнул Хохол, обнимая ее, – но я каждый раз думаю – а что бы я делал без тебя?
– Жил бы. Возможно, даже хорошо.
– Глупости не говори – хорошо…
– Ты к Касперу когда поедешь? – спросила она неожиданно, и Хохол вздрогнул – всегда пропускал такие вот удары, расслабившись, и это злило.
– Ну вот что ты за человек, а? Я с тобой за любовь, за жизнь – а ты?
– Жень, сейчас ничего более важного, чем дела, не существует. Я все знаю о твоей любви, тут слов не нужно, ты мне доказал не раз и поводов сомневаться не давал.
Он только головой покачал – для нее никогда не существовало ничего важнее дел, а уж его словам о любви вообще было отведено место во втором десятке.
– Завтра поеду, если ничего более важного не случится.
– Мне почему-то кажется, что тебе самому не стоит к нему соваться, – вдруг сказала Марина, – может, пусть Мирза это решит?
– Да зачем Мирзу под это подписывать? Я сам.
– Женя, от твоего «я сам» могут появиться проблемы. Смотри, а если Каспер действительно решил Бесу помочь? Он же сразу ему выложит, что ты в городе. А раз в городе ты…
– Можно подумать, Бес не в курсе. Да он узнал в тот самый день, когда ты ногу с трапа на летное поле поставила, – фыркнул Хохол, отбирая у нее сигарету. – Тут к бабке не ходи. И мое появление у Каспера ничего не изменит уже.
– Слушай, а зачем вообще к нему ехать? Если Леон вычислит его людей, на фиг нам сам Каспер? Пусть пока живет и плохо спит ночами.
Хохол аккуратно поставил ее на пол, залпом допил то, что осталось в кружке, и сказал:
– Идем-ка спать. Завтра с утра и решим, куда кому ехать.
Но в постели Марина все равно вернулась к разговору, и Женьке ничего не оставалось, как слушать. Поджав под себя ноги и, кажется, не замечая, что с правого плеча сползла бретелька рубашки, Марина расписывала ему завтрашний день, однако Женька был твердо убежден – он поедет. Поедет просто для того, чтобы посмотреть в глаза человеку, посмевшему помогать тому, кто собирался убрать его жену. Хохол не выносил неблагодарности в людях, это ему всегда было непонятно и противно, и Каспер, переступивший через эту черту, перестал для него существовать. Но хотелось просто понять – почему. Чем таким насолила ему уже давно официально мертвая Наковальня, что он решил союзничать с Бесом и помогать тому давить Ворона.
– Ты меня не слушаешь совсем, – возмущенно сказала Марина, заметив, что глядящий в потолок Хохол совершенно отсутствует в разговоре.
– Не слушаю. Потому что не собираюсь делать так, как говоришь ты. Хочешь орать – ори, но тихо, ночь на дворе, люди спят, – спокойно ответил он, поворачиваясь на бок и закрывая глаза. Однако сквозь неплотно прикрытые ресницы он увидел обескураженное выражение на лице Коваль и с трудом подавил смех – до того это было забавное зрелище.
Глава 30Урал. Леон
Разве кто-нибудь может представить, как искусно обманывают люди собственное сердце?
Высадив Хохла у дома, Леон направился к себе, стараясь успеть до начала приступа, приближение которого отчетливо ощущал. Повезло – попал в «зеленую волну» и долетел до своей улицы за считаные минуты, успел даже раздеться, прежде чем упал на кровать с гудящей головой и помутневшим от боли взглядом. Промежутки между приступами становились все короче, видимо, сказывалась жара, и Леон начал беспокоиться. Если так пойдет дальше, ему придется отказаться от работы у Ворона хотя бы на время, и не факт, что потом его возьмут обратно.