Кира пристроилась на соседней лавочке, достала телефон, принялась крутить в руках.
Ребенок в коляске проснулся, женщина заулыбалась ему, засюсюкала, повезла коляску к ближайшему подъезду.
Ужасно захотелось курить. Кира отошла от детской площадки, заметила скрытую под зеленью лавочку, села, достала сигарету. Из расположенного рядом офисного здания вышла компания – две девушки и двое мужчин, принялись ходить мимо Киры. Мужчины негромко говорили, девушки смеялись. Наверное, у них обеденный перерыв, решила Кира.
Сигарета догорела, Кира бросила окурок в урну, вышла из-за кустов и сразу увидела маленького мальчика у песочницы. Она узнала ребенка сразу, мальчик опять возил машинку по краю песочницы и сосредоточенно тарахтел. Вместо Альки на лавочке сидела веселая девушка, она ласково смотрела на малыша.
– Даня, осторожно! – изредка говорила няня. – Сейчас шлепнешься, и будут слезы.
– Не сепнусь, – серьезно отвечал Даня. – И не буду плякать.
Кира не помнила, чтобы брат когда-нибудь плакал, даже совсем маленьким. А ее маленькую жалел и никогда над ней не смеялся. Однажды она упала с велосипеда, разбила до крови колени и локти. Брат играл с мальчишками в другом конце двора, но сразу оказался рядом, повел ее, рыдающую, домой, достал зеленку и всю ее измазал. Зеленка стояла высоко на полке, маленький Денис еле дотянулся со стола.
Врач из него получился так себе, вместе с Кирой он измазал пол и мебель на кухне, и вернувшиеся откуда-то родители долго вздыхали, глядя на преобразившуюся кухню.
Дома часто вспоминали ту историю. Наверное, поэтому Кира ее и запомнила.
Она торопливо шагнула опять за кусты, огляделась. Офисная компания исчезла, двор казался совсем безлюдным. Из-за кустов ребенка видно было плохо, но Кира щелкала и щелкала телефоном, пока мальчик не побежал к няне. Лавку Кире было не видно совсем, и она заставила себя оторваться от детской площадки.
В метро народу почти не было. Она рассматривала снимки и едва не проехала свою остановку. А дома сразу позвонила Маше и попросила:
– Маш, приезжай ко мне.
Ей было необходимо поговорить с подругой. Во-первых, спросить, на кого похож маленький Данила. Кире казалось, что на брата, но две головы в данном случае лучше одной.
А во-вторых, не терпелось рассказать подруге, что у нее есть парень. Два дня назад она о Коле даже не обмолвилась, а теперь еле дождалась, когда Маша позвонит в дверь.
Странно, что она так долго жила, ни с кем не откровенничая. Впрочем, ее недавнее существование, наверное, и жизнью называть нельзя.
О том, что произошло накануне, Анатолий Михайлович совсем не думал и только временами удивлялся, что у него это отлично получалось.
Гораздо более вчерашнего его мучила судьба дочери. Он искренне удивлялся, что она не попала в зону интересов следствия. Бывшая невеста, а с ней даже ни разу не побеседовали.
В середине дня он выдержал, снова позвонил Але.
– Ты часто разговаривала с Денисом? – нетерпеливо спросил он.
– Не очень. Мы первый раз встретились…
– Ты по телефону часто с ним разговаривала? – перебил он, удивляясь, как в дочери сочетаются поразительная глупость и вместе с тем изрядная житейская практичность и умение повернуть любое событие в свою пользу.
– Ни разу! – сразу ответила Аля. – Я и телефона-то его не знаю.
– А как вы договорились насчет… того дня?
– Я гуляла с Данилкой. Денис подошел, и я ему сказала, что приду к нему в воскресенье. Чтобы отстал…
Анатолий Михайлович опять отключился, не прощаясь, и неожиданно пожалел Алю. До сих пор он злился на нее так, что с трудом переносил даже звук ее голоса, и только теперь понял, как дочери страшно.
Ему тоже было страшно, но он мужчина.
Теперь невнимание полиции стало объяснимым. Они проверяют тех, кто засветился в телефоне Дениса. А Алю пока бог уберег.
Он опять занялся работой и только ближе к вечеру едва не вздрогнул, когда мобильный противно тренькнул, сообщая, что пришло смс.
«Отзовись», – написала Лена.
Он ни разу не позвонил ей в выходные, и она беспокоилась. Он и не вспоминал о ней в выходные. Можно было только поражаться тому, что еще недавно он не представлял себе жизни без нее.
Звонить не хотелось, но он себя заставил.
– Лен, у меня неприятности, – ничего лучше он придумать не мог.
– Что такое? – испуганно спросила она.
– Ничего страшного, – поморщился он. – Переживем! Я тебе позвоню, когда буду посвободнее, ладно?
– Ладно, – после крошечной паузы ответила она.
Он не собирался больше ей звонить, и она это поняла. Анатолий Михайлович точно знал, что она это поняла. Наверное, потому что ответила с едва заметной заминкой.
Он подошел к окну, тронул рукой жалюзи. Солнце сверкнуло прямо в глаза, он опустил руку. Замечательный сентябрь стоит в этом году.
Неожиданно он вспомнил Ленины плечи под своими руками, но воспоминание не вызвало привычного желания немедленно ее увидеть. Воспоминание ничего не вызвало. Анатолий Михайлович подошел к столу и выключил компьютер.
Наверное, сегодня заходить в магазин не стоило, но он не смог сдержаться. Сегодня там работала полная улыбчивая женщина. Еще ничего не знают, сразу понял он. Женщина переговаривалась с грузчиком, приносившим ей какие-то ящики, грузчик весело отвечал. Не может такого быть, чтобы известие о смерти их работницы не наложило на остальных никакого отпечатка.
Он не знал, чего хотел больше, чтобы девушку поскорее нашли и установили личность или чтобы личность не установили никогда. И то и другое вызывало тягостную тоску ожидания. Худшее, что только может быть.
– Живу рядом, – улыбнулся Анатолий Михайлович продавщице. – А ваш магазин открыл только недавно.
– Заходите к нам почаще, – улыбнулась в ответ женщина. – У нас все такое свежее! А хлеб! Только из пекарни. Правда, мы не сами выпекаем, нам привозят, но хлеб всегда свежий! Даже горячий.
– Давайте, – согласился Анатолий Михайлович.
Женщина положила в целлофановую сумку батон. Хлеб пах давно забытым запахом детства. Анатолий Михайлович потрогал его рукой, батон был теплый. Ему захотелось отломить горбушку и сжевать ее. Когда-то он так делал, когда родители посылали его, маленького, за хлебом.
Странно, сейчас еда гораздо вкуснее той, которую он ел когда-то в детстве и потом, в трудные годы перестройки. Еда вкуснее, а удовольствия от еды он давно не получает.
На лавке у подъезда сидела соседка. Соседка была его ровесницей и жила здесь с незапамятных времен, как и он, но он до сих пор не знал, как ее зовут. Рядом с женщиной стояла сумка-тележка.
– Давайте донесу, – предложил Анатолий Михайлович.
– Спасибо, сумка не тяжелая, – улыбнулась соседка. – Завтра похолодание обещали. Подышу воздухом, пока тепло.
– Жаль, – искренне посетовал он на прогноз погоды.
– Жаль, – подтвердила женщина. – Я из дома почти не выхожу, и то не хочется, чтобы дожди полили. Представляю, как вам с Катей обидно! Ваша Катя молодец, гуляет по вечерам. Я вчера из гостей возвращалась, ее встретила…
Он продолжал улыбаться соседке, но сердце застучало глухо и так сильно, что, казалось, мешало слышать слова, которые произносила давно знакомая совершенно чужая женщина.
Ожидая лифта, он постарался медленно и глубоко дышать, и ему показалось, что у двери квартиры он уже совсем успокоился.
– Толенька! – Жена вышла ему навстречу.
– Все в порядке? – Он поцеловал Катю, протянул ей хлеб.
Вечер шел как обычно, на время ему даже удавалось совсем забыть и про вчерашнее, и про то, что сделала дочь. Только когда совсем стемнело и жена уже легла, он зашел в кладовку. Моток веревки, от которой он накануне отрезал кусок, нужно было выбросить, и как можно быстрее.
Моток он искал долго. Его не оказалось на том месте, где он вчера его оставил. Его вообще не оказалось в кладовке.
Подруга выглядела грустной и бледной, но Кира этого не заметила.
– Иди сюда! – торопила она Машу, таща к компьютеру. На относительно большом экране ребенок был виден отлично. – Похож на Дениску?
– Не знаю, – просмотрев снимки, побоялась сделать заключение Маша.
– Похож! – удовлетворенно решила Кира. – Вот, смотри!
Она ткнула пальцем в альбом с фотографиями маленького Дениса.
– Ну конечно, похож!
– Кира, – Маша отодвинулась от компьютера, повернулась к подруге, – ну даже если это и так… Даже если это ребенок Дениса… Что ты теперь можешь сделать? Придешь к Алиному мужу и скажешь – это не твой ребенок? Ты хочешь, чтобы у малыша отца не было?
– Я хочу, чтобы у меня был племянник! – отрезала Кира, отвернулась и подошла к окну. – Тебе не понять!.. У меня никого нет, понимаешь? У тебя родители, Лена. А у меня никого! И потом… Я не хочу, чтобы малыш вырос таким, как Алька! Я хочу, чтобы он вырос таким, как Денис. Алька хитрая дура, а Денис был нормальный.
– Но… – опешила Маша. – Она же мать! Отнять ребенка ты все равно не сможешь.
– Я хочу его видеть! Я хочу с ним играть!
– Кира, я не понимаю. – Маша пожала плечами. – Ты что, собираешься ее шантажировать? Как ты влезешь в их семью?
– Нужно сделать генетическую экспертизу.
– Но Дениса больше нет!
– Ну и что? Я-то есть. Экспертиза покажет родство.
То, что затевала подруга, было нехорошо, неправильно. Правильно было оставить Алю в покое, а не трепать ей нервы. В конце концов, она воспитывает сынишку, и любая нервотрепка обязательно отразится на ребенке.
В Маше что-то изменилась за последнее время. Она не стала убеждать Киру, как сделала бы еще недавно, только спросила:
– Как ты себе это представляешь? Для генетической экспертизы, наверное, нужны какие-то основания.
– Если нужны, значит, организую! – отрезала Кира и наконец повернулась к подруге: – Узнаю, что нужно для генетической экспертизы, и все сделаю. У моего соседа родственник этим занимается.
– Как знаешь, – покачала головой Маша. – По-моему, это нехорошо, но тебе видней.