– Нет, – призналась Кира и хмыкнула. – Ты бы выбросила хорошую сумку?
– Я бы нет, но у богатых свои причуды. А зачем ты опять туда ходила? – догадываясь, спросила Маша.
Кира вздохнула, Маша вздохнула тоже. Ясно зачем – посмотреть на мальчика. Ничего хорошего из того, что делала подруга, выйти не могло, но Маша не стала ее поучать. Они давно взрослые люди, у них свои головы на плечах.
Подруги еще поболтали, потом Кира с кем-то заговорила, с клиенткой, наверное, и разговор пришлось прервать.
А потом раздался звонок, которого Маша совсем не ожидала. Вернее, очень хотела, чтобы этого звонка не было.
– Маш, – робко произнесла Варя. – Ты не знаешь, Нинуля на меня дуется? Паша тебе ничего не говорил?
«Нет, – хотелось ответить Маше. – Я ничего не знаю».
Пусть они разбираются между собой сами. Ее это не касается.
– Звони, поезжай и кланяйся, – сказала Маша. – И Сереже скажи. Нинуля вычеркнула вас из завещания.
Павел совершает свои поступки, а она будет совершать свои.
Лена не права, остаться одной не самое страшное. Самое страшное – перестать быть собой.
День тянулся медленно. Анатолий Михайлович решал срочные вопросы, подписывал бумаги и старательно пытался отключиться от того, что ему предстояло сделать. Временами получалось. Одно из совещаний вышло бурным, он едва не сорвался на крик, стараясь остудить не в меру ретивого подчиненного. Обычно Анатолий Михайлович инициативу снизу поощрял и искренне относился к ней всерьез, не только на словах. Сегодня раздражало все. А особенно почему-то секретарша. Секретарша тайком хихикала в трубку, смотрела на него сияющими глазами и улыбалась во весь рот. Наверное, вечером отправится на свидание. Дура!
На секретаршу он, слава богу, голоса не повысил, заставил себя улыбнуться, прощаясь.
К салону красоты подъехал за полтора часа до закрытия. Медленно прошелся вдоль дверей, вернулся к машине. У самого салона припарковаться не удалось, он пристроился у поворота к салону. Если Кира пойдет к метро, лучшего места не найти. Второй выход вел к парку, и Анатолий Михайлович успокаивал себя тем, что едва ли девушка отправится гулять после долгого рабочего дня.
Со стороны салона выехал «Опель». Анатолий Михайлович выбрался из машины, посмотрел – освободилось место почти у нужной ему двери. Быстро переставил машину и опять принялся терпеливо ждать.
Он едва не застонал, увидев остановившуюся почти рядом с ним «Тойоту». Навалилась мутная тяжелая усталость, а самое страшное – сосущее предчувствие беды.
Кира появилась минут через пять. Повозилась с замком, впорхнула в «Тойоту». Он, конечно, проводил «Тойоту» до Кириного подъезда, понаблюдал, как парочка скрылась за дверью.
Больше здесь делать было нечего.
До дома он доехал быстро, и, открыв дверь собственной квартиры, неожиданно привалился спиной к косяку. Не то чтобы закружилась голова, просто не осталось сил сделать лишний шаг.
– Толенька! – вымученно улыбнулась ему вышедшая навстречу жена. – Тебе нехорошо?
– Ничего. – Он заставил себя оторваться от двери. – Ничего, все нормально.
Жена ушла на кухню. Он вымыл руки, отправился следом за ней.
– Ужинать будешь?
– Сделай чаю.
Она поставила перед ним чашку, сахар. Достала его любимое черносмородиновое варенье.
– Все плохо, Толя?
– Что? – не понял он.
– Толя, я видела, как она брала пистолет. – Жена села напротив, глядя на него спокойно и обреченно.
Она – это их дочь Аля. Аля взяла пистолет и убила человека. Человек мог доставить ей неприятности.
– Она забежала, прошла к тебе в комнату… Шел дождь. Я еще боялась, что она простудится. Она положила пистолет в сумку…
Анатолий Михайлович молчал. Его уже ничем нельзя было удивить, даже тем, что жена знала про дочь раньше него.
Потом она, конечно, слышала его разговоры с дочерью. Поэтому и вышла следом за ним, когда он отправился убивать девочку-продавщицу.
– Ты выбросила веревку?
– Да. Я видела, как она садилась в твою машину.
Она – это девочка-продавщица. Зря ему казалось, что они с женой плохо понимают друг друга.
– Арестовали ее поклонника, – даже в этой ситуации Анатолия Михайловича мучила судьба незнакомого парня.
– Его отпустили, – быстро сказала жена. – Я сегодня там была, в магазине. Продавщица с какой-то бабкой это обсуждали. Парня отпустили, у него алиби.
– Кира пригрозила Але, что расскажет полиции, что Аля приходила к Денису, – он говорил и чувствовал облегчение. Теперь он был не один. Он всю жизнь был не один, ему это только казалось. – Кира узнала Алю на видео с камеры в подъезде. Скорее всего врет, Аля прикрывалась зонтом. Но если Алька попадет в полицию, они расколют ее максимум за десять минут. Выстрел наверняка кто-нибудь слышал. Сейчас в полиции о ней просто не знают. Я думаю, сейчас они отрабатывают номера с Денискиного мобильного.
– Но ведь пистолета больше нет…
– Катя! Они добиваются признаний у матерых преступников!
– Кстати, куда ты дел пистолет?
– Выбросил. В пруд на Чистых прудах. В центре народу не больше, чем на окраинах, а за сиренью там ничего не видно.
Чай остыл. Анатолий Михайлович попробовал его и отодвинул чашку. Жена вскочила, снова включила чайник.
– Кира не должна попасть в полицию…
– Когда-нибудь она туда попадет, – спокойно сказала жена. Она снова села за стол, обвела глазами полки. Кухню они сменили совсем недавно, жена долго ее выбирала и долго сомневалась, правильно ли сделала выбор.
– Я постараюсь, чтобы этого не произошло.
– Толя, ты же понимаешь, что невозможно предусмотреть все. Ты не киллер, тебе не может постоянно везти.
– Надо же что-то делать… Я не могу просто сидеть и ждать. Я с ума сойду.
Фраза была недостойной, женской, прежний Анатолий Михайлович никогда не сказал бы такого.
Жена снова заварила чай, поставила перед ним чашку.
– Сегодня звонили Фроловы, соседи с дачи. Представляешь, обворовали несколько пустых домов. Тебе нужно съездить, проверить дом. Езжай прямо сейчас!
Потом ему казалось, что в тот момент он еще ничего не понял.
Воздух за городом был холодный и свежий. Пахло мхом, опавшими листьями. На безоблачном небе виднелись равнодушные звезды.
С их дачей все было в порядке.
Домой Анатолий Михайлович вернулся ранним утром. Жена лежала в постели, и сначала он решил, что Катя спит.
Она не спала. Она была мертва. На столе лежала пустая упаковка сильного снотворного и записка для полиции.
Жена признавалась в убийстве бывшего жениха дочери. Денис ревновал Алю и даже грозил убить, если бывшая невеста не вернется к нему. Она воспринимала эти угрозы всерьез, Денис очень изменился после заключения. Она скрывала от него адрес дочери, но понимала, что так не может продолжаться до бесконечности.
Она пошла на преступление ради счастья дочери.
Объяснение было слабеньким, но полиции придется его проглотить. Фигуры у жены и дочери были похожи, и прически были похожи. А место, где лежит пистолет, ставило жирную точку в деле об убийстве.
Ему никакой записки жена не оставила. Они и без слов друг друга понимали.
Эпилог
28 декабря, среда
Зима установилась ранняя, снежная, такой не было несколько десятилетий. Москва отлежала с гриппом, и Анатолий Михайлович тоже переболел. Болел он тяжело и долго и потом долго чувствовал изматывающую слабость.
А перед Новым годом потеплело. Возвращаясь с работы, он заглянул в магазин игрушек, долго стоял, рассматривая тесно заставленные полки. Выбрал железную дорогу лего.
Работа и внук были его спасением. Еще спасением была мысль, что за его грех не посадили невиновного. Сам он в «Фермерские продукты» больше не заходил, просто случайно встретил пожилую продавщицу на улице, она и сказала, что убийство Тани так и не раскрыли.
Все свободное от работы и внука время Анатолий Михайлович мысленно разговаривал с женой. Это было явной патологией, но его не смущало. Он слишком поздно понял, как сильно виноват перед Катей. Виноват тем, что никогда ее не любил, считал пустой и неумной и мысленно никогда не называл по имени, только женой. Как будто она была не вполне человеком.
Она заснула, когда болела маленькая Аля, потому что устала и измучилась, а он решил, что она не способна никого любить, даже дочь.
Он изменял ей с Леной, а до этого с другими женщинами, а она продолжала его любить. Больше, чем саму себя.
По тротуару проехал трактор, сгребая снег на проезжую часть. Анатолий Михайлович посторонился.
Он не должен был уезжать в ту ночь, он должен был сам найти выход из того ужаса, в который они попали, а он переложил решение на нее.
Скандала удалось избежать, даже Костя считал, что теща умерла от сердечного приступа. Это стоило Анатолию Михайловичу некоторых денег, но деньги, слава богу, у него были.
У него не было главного – желания жить. Наверное, потому, что, губя чужую душу, мы убиваем собственную. А может быть, просто потому, что настоящая его жизнь была только с Катей. Не стало Кати, не стало жизни.
Отпирая дверь в квартиру, Анатолий Михайлович поставил коробку с лего на пол, толкнул дверь, нашарил выключатель и тихо произнес:
– Я пришел, Кать. Устал очень.
Сегодня у Киры был выходной, и его следовало потратить правильно, купить продукты и подарки, приготовить Коле нормальный обед. Она этим и занялась, отправилась по магазинам, домой притащила две тяжелые сумки. Уже начала раздеваться, но передумала, снова застегнула пуховик и медленно пошла по направлению к Алькиному двору. Идти было недалеко, Кира уже два месяца жила в родительской квартире. То есть они с Колей жили.
Еще обязательно нужно поговорить с Машей. Вчера подруга Киру почти убила – заявила, что они с Павлом разводятся. А про причину твердила, что не сошлись характерами. Жуткая глупость! Нужно вправить подруге мозги.
Сегодня Кире повезло, мальчик Даня весело скатывался с горки в снег, смеялся, отряхивался, снова лез на пластмассовую горку. С ним все хорошо. Кира повернулась и пошла назад домой.