Гинзбург смог заглянуть на выставку в Германии только под занавес. Главной целью его заграничной поездки был намеченный на начало июня 1929 года очередной советский аукцион у Лепке, но перед его открытием, видимо в конце мая, глава «Антиквариата» вырвался в Кельн36. 3 июня на бланке берлинской гостиницы с символичным названием Russischer Hof («Русский двор») он отчитался перед Хинчуком:
Был в Кельне, осмотрел выставку и постарался завязать торговые связи. Кажется, нам удастся там организовать продажу икон – в четверг выяснится. Одновременно я веду переговоры об организации продажи в Берлине. Должен сказать, что выставка возбудила в Германии большой интерес к иконе: появились коллекционеры, ищут иконы, но более или менее хорошей. Сегодня я телеграфирую в Москву – мне пришлют коллекцию. Думаю, продадим хорошо. Не нужно только торопиться, выбрасывать на рынок только небольшими умело подобранными коллекциями. Я обращаю В. внимание на то, что через Латвию сюда просачиваются сотни икон, которые здесь продаются очень хорошо. Все это дело рук миссии Латвийской. Нельзя ли предпринять меры против этих спекулянтов? Вообще, необходимо еще тверже проводить нашу политику, не выпускать иконы (из СССР. – Е. О.). Все говорит за то, что интерес к ним растет очень быстро.
Неизвестно, получил ли Гинзбург обещанную коллекцию и удалось ли организовать продажу в Кельне и Берлине, однако из письма понятно, что речь шла не о продаже экспонатов выставки, а о торговле иконами по соседству с ней или по ее следам. Скорее всего, надежды Гинзбурга не осуществились, никаких сведений о продажах икон в Германии в его последующих отчетах нет. Письмо Гинзбурга свидетельствует о том, что выставка служила приманкой в ловле покупателей, и в этом «Антиквариат» действовал в полном соответствии с поручением комиссии Хинчука по наблюдению за реализацией антикварных ценностей. В протоколе заседания этой комиссии от 3 мая 1929 года значилось:
Организовать в Кельне параллельно с выставкой в каком-нибудь антикварном магазине продажу икон. Поручить т. Гинзбургу выделить для этой цели определенное количество менее значимых в художественном отношении икон.
Такой же тактики «Антиквариат» должен был придерживаться и в Москве. В том же протоколе написано:
Организовать в Москве к моменту приезда иностранных туристов выставку икон… Широко оповестить о выставке заграницу с целью привлечения иностранных туристов. Открыть параллельно выставку икон, намеченных к продаже.
Транспортные документы свидетельствуют о том, что в феврале 1929 года из Москвы в Берлин было отправлено 136 экспонатов (прилож. 2). В архиве Наркомпроса сохранился их полный список – название икон, век, размер, кому принадлежат, музейные номера, а также описание сюжета. В этом составе выставка посетила Берлин, Кельн, Мюнхен, Гамбург и Вену. Как свидетельствуют транспортные документы, все 136 экспонатов прибыли в ноябре 1929 года в Лондон. Таким образом, ни один из экспонатов выставки в Германии и Австрии продан не был.
ГЛАВА 3. НАЧАЛО НАСТУПЛЕНИЯ: ЛОНДОН
Явление Самуэля. Черная метка Antique Store. Деликатная просьба Джессики Бортвик. Таинственный «друг и мистические переговоры. «Масса мертвых душ и дутых цифр»
В Германии и Австрии «Антиквариат» только примеривался к продажам. Собственного иконного товара, кроме копий с шести икон, ни в Германии, ни затем в Австрии, ни в выставочных залах, ни в резерве у торговой конторы пока не было. Наибольшим, на что в то время рассчитывал Гинзбург, была реализация факсимильных копий, однако продать их не удалось.
Первая попытка продать музейные иконы с выставки была предпринята в Лондоне в отсутствие Грабаря. Он в Лондон не поехал. Иконы сопровождали сотрудники его реставрационных мастерских – сначала Екатерина Александровна Домбровская, которая привезла экспонаты из Вены, а затем, после ее отъезда из Лондона, реставратор Павел Иванович Юкин. Оба, как и Грабарь, в качестве экспертов сотрудничали с «Антиквариатом».
Успех лондонской выставки был очевиден. Юкин позже при печальных обстоятельствах, на допросах после ареста, вспоминал, что «все газеты – 94 – писали о выставке» и что за месяц иконы посмотрели 30 тысяч человек. В письме Грабарю он сообщал, что только за две недели продано более двух тысяч каталогов. Выставка в Лондоне должна была закрыться 14 декабря, но уже через неделю после открытия организаторы стали говорить о том, чтобы продлить ее до конца года. Документы архива Музея Виктории и Альберта подтверждают сообщения Юкина. Залы музея с момента открытия выставки никогда не пустовали, а продажи каталога превзошли все ожидания. Британский комитет, который в период подготовки выставки испытывал острую нехватку средств, начал зарабатывать на ней деньги!
В Лондоне «Антиквариат» готовился продавать, но заправлял этим уже не Гинзбург – его сняли с руководства этой конторой, а Георгий Людвигович Самуэли (Григорий Александрович Самуэль), зам. председателя правления, но фактически, до февраля 1931 года, руководитель Всесоюзного общества «Антиквариат». Венгерский коммунист, бывший унтер-офицер в австро-венгерской армии, недоучившийся студент Технического университета в Будапеште, политкомиссар венгерского НКВД в короткий революционный период советской власти в этой стране, практикант Кудринской фабрики электроламп и студент Высшего технического училища в Москве – ничто в карьере Самуэли не свидетельствовало о любви к искусству. Видимо, поэтому партия и послала его в «Антиквариат»: искусствоведческие знания и понимание ценности произведений искусства лишь помешали бы выполнению распоряжений правительства о наращивании художественного экспорта. Самуэли не видел разницы между ван Эйком и ван Дейком, но именно он завершил начатые Гинзбургом продажи Галусту Гюльбенкяну, первому покупателю шедевров Эрмитажа, и начал сделку века с Эндрю Меллоном, в результате которой Эрмитаж потерял более двух десятков своих лучших картин. В Лондон на выставку икон Самуэли приехал лично.
В каталоге лондонской выставки тринадцать икон имеют пометку «Antique Store» – «Антикварный магазин». Фактически икон, предназначенных на продажу (не считая шести копий), было пятнадцать (прилож. 2). Две из них, «Богоматерь» и «Св. Иоанн Креститель», входили в принадлежавший «Антиквариату» триптих (прилож. 2 № 149–151), но в лондонском каталоге, в отличие от всех последующих американских, помечены не были. Реставратор Юкин, бывший при иконах в Лондоне, подтверждал, что «15 икон, оцененных Госантиквариатом очень высоко, были вывезены специально для продажи». Это и был товар «Антиквариата» – дополнительная партия экспонатов, которая не участвовала в немецких и австрийском показах, а была сформирована в Москве и выслана напрямую в Лондон в октябре 1929 года. Следует отметить, что торговцы не стали помечать иконы неопределенным «Antikvariat», ведь иностранец мог и не знать, что это название торговой конторы, которая занималась экспортом художественных ценностей. Метка «Antique Store» недвусмысленно говорила, что иконы принадлежат магазину, а значит, продаются. «Госантиквариат мне дал поручение, – вспоминал Юкин, – выяснить цены на иконы и примитивы за границей. Для ведения коммерческих дел вокруг выставки приехал в Лондон Самуэль Григорий Александрович». Приезд нового распорядителя «Антиквариата» свидетельствовал о серьезности намерений.
Однако от продажи икон в Лондоне пришлось отказаться. Вспоминая те дни, Юкин недоумевал:
Генеральный консул Шостак, его помощник Пикман и Фардмен (sic!) Михаил Семенович, представлявшие из себя выставочный комитет37, категорически запретили мне вести и даже начинать переговоры о продаже вещей с выставки. И с продажей икон получилась какая-то странная история. В Англии древних русских икон нет ни в музеях, ни на рынке, по одному этому, наши древние иконы должны были пользоваться успехом, однако ни одной вещи с выставки продано не было (выделено мной. – Е. О.). <…> И, несмотря на то, что для продажи приехал Самуэль, тем не менее продано ничего не было. По поручению антиквариата к этой выставке писались копии с древних икон… Несмотря на то что копии были выполнены превосходно, они проданы не были.
Противореча Юкину, Вздорнов, как было сказано ранее, считает, что в Лондоне удалось продать часть икон. Кто прав?
Архив Музея Виктории и Альберта сохранил неоспоримые доказательства того, что в Лондоне была предпринята попытка продать иконы с выставки. Об этом свидетельствует письмо, предназначенное секретарю и куратору музея Мартину Харди. Оно было написано 10 февраля 1930 года. Выставка более месяца назад закрылась, но иконы все еще хранились в музее. Его администрация уже устала просить «Аркос» забрать их. Сохранившееся в архиве музея письмо представляло просьбу деликатного свойства:
Дорогой мистер Харди, я знаю, как Вам не терпится упаковать и вывезти русские иконы, etc. – однако если бы Вы могли найти возможность подержать их в Музее эту неделю, я была бы чрезвычайно благодарна. Я приду с моим другом, чтобы отобрать произведения, которые его заинтересовали. Я могла бы предложить ему предоставить Музею на выбор иконы из тех, что он отобрал для покупки. Осуществить это было бы очень трудно, если ящики вывезут (из музея в «Аркос». – Е. О.) в хранилище. Я была бы чрезвычайно благодарна Вам за содействие в этом деле. Может быть, Вы могли бы дать мне знать, возможно ли это. Спасибо за сочувствие и помощь, которые Вы уже оказали. Искренне Ваша, Джессика Бортвик.
Точно известно, что иконы оставались в Музее Виктории и Альберта до конца февраля, значит, у Джессики и ее друга было время, чтобы осуществить намеченный план.