51. Книга была авторским самиздатом, так как ни одно издательство на Западе не решилось вступить в конфликт и неизбежную судебную тяжбу с домом «Кристи». Автором этой печатной бомбы был Владимир Михайлович Тетерятников. Вопрос о компетентности Тетерятникова как эксперта иконной живописи вызывает споры, но опыт реставратора у него был. С 1964 по 1974 год он являлся научным сотрудником отдела скульптуры и прикладного искусства Всесоюзной центральной научно-исследовательской лаборатории по консервации и реставрации музейных художественных ценностей (ВЦНИЛКР; с 1979 года – ВНИИР, затем ГосНИИР). Считался хорошим реставратором предметов из металла, литых образков и басмы. В 1975 году Тетерятников с семьей покинул СССР по израильской визе, но приехал жить в Нью-Йорк. В эмиграции Тетерятников пытался получить работу по специальности, но без успеха. В поиске средств к существованию он открыл фирму Teteriatnikov Art Expertise, которая располагалась в его квартире. Тетерятников был ярым сторонником «теории» о массовом экспорте фальшивок за рубеж советским правительством. Иконы Ханна он назвал собранием фантомов.
Аукцион «Кристи». Распродажа коллекции Ханна
Последствия скандала были серьезными. Тетерятникову пришлось пережить тяжбу с домом «Кристи». Следует сказать, что подлинность икон не была предметом судебного разбирательства. На аукционе Ханна дом «Кристи» гарантировал достоверность только той информации, которая в каталоге была написана заглавным буквами и жирным шрифтом, а это оказались лишь названия икон. Гарантия «Кристи» не распространялась на атрибуцию икон векам и школам и их провенанс. «Кристи» обвинял Тетерятникова в клевете и нарушении копирайта в использовании материалов аукционного каталога. Хотя Тетерятников говорил друзьям и коллегам, что он выиграл процесс, на самом деле, как показывают документы, сохранившиеся в его архиве, суд закончился компромиссом. Тетерятникову пришлось внести изменения в книгу, а фирма «Кристи» отказалась от обвинений и предоставила Тетерятникову право использовать материалы каталога аукциона. Ни одна из сторон не получила материальной компенсации.
Главным последствием скандала, однако, было то, что рынок русских икон на Западе был обрушен. Иконный отдел «Кристи» в Нью-Йорке закрыли, а сама фирма на время отказалась от аукционов иконописи. Едва взлетев, цены на мировом иконном рынке рухнули. Доверие коллекционеров к антикварам и экспертам было серьезно подорвано, да и сами продавцы стали бояться связываться с товаром, атрибуцию которого, как стали считать, провести очень сложно, если вообще возможно. Кто-то из разочарованных покупателей икон Ханна попытался вернуть их назад «Кристи», но без успеха. Кто-то спрятал подозрительные иконы в темных хранилищах с глаз долой. Кто-то решил не связываться с судами и не плакать о потраченных деньгах, повесил иконы в своем доме и прожил с ними до конца жизни. Другим пришлось изрядно потратиться, чтобы провести экспертизу и восстановить репутацию своих приобретений. Скандал затянулся на годы.
Владимир Тетерятников считал, что практически все иконы из коллекции Ханна, большинство которых до его разоблачений относили к XV–XVI векам, являются новоделом – живописью начала XX века. Он, безусловно, был прав, утверждая, что аукционному дому «Кристи» следовало провести обстоятельную экспертизу икон до того, как объявлять их шедеврами, но в разгар холодной войны советское руководство вряд ли разрешило бы экспертам Третьяковской галереи ехать в Нью-Йорк изучать проданное Сталиным национальное достояние. Однако при оценке выводов Тетерятникова следует принимать во внимание и то, что и он сам был лишен возможности провести серьезный анализ икон Ханна. Он осматривал их вместе с остальной публикой «на глаз» в дни предаукционного показа. По собственному признанию Тетерятникова,
…никаких ультрахимических или экстратехнических, атомных, карбонных и вообще трансцендентальных анализов в моей книге нет. Во-первых, потому, что никто никогда мне ничего не разрешал и не давал исследовать в этих иконах. Все, что я увидел, это то, что мог увидеть рядовой посетитель выставки – то есть я смотрел на глазах публики 10 дней. А все сотрудники Кристи стояли рядом и угрожали – не трожь, не переворачивай, не записывай, не фотографируй. У тебя есть только глаза – это разрешается даром и свободно. Остальное запрещено. И никто никакой информации мне не давал… (Письмо Джону Боулту от 15 декабря 1980.)
Тетерятников посчитал такой осмотр достаточным для вынесения убийственного приговора целой коллекции, а затем и собраниям ведущих музеев мира.
Одним из главных поводов для сомнений в подлинности, по признанию Тетерятникова, стали этикетки и инвентарные номера на обратной стороне икон Ханна. Он пишет:
Как эксперт, я должен признаться, что эти номера дали главную подсказку, которая послужила причиной сомневаться в аутентичности ряда работ, исполненных с необыкновенным мастерством. Только тогда, когда я осознал, что эти номера словно говорят «посмотри, посмотри, здесь что-то есть», я пустил в дело свои знания и интуицию.
На протяжении всей книги Тетерятников вновь и вновь возвращается к «подозрительным» инвентарным номерам и этикеткам. Они казались ему выдуманными, ложными, лишенными смысла и логики. Не найдя внятного объяснения, Тетерятников посчитал, что тот, кто ставил номера на обратной стороне икон, просто хотел посмеяться над западными покупателями, неучами и простофилями. Тетерятников писал:
К тому же эти фальшивые инвентарные номера. Понятно, что можно было придумать любые числа или, при отсутствии воображения, случайно выдергивать номера из таблиц. Но даже если бы кто-то доверил ребенку составить список (номеров. – Е. О.), он не смог бы получить группы (столь несуразные. – Е. О.), подобно тем, что на этих иконах. Очевидно, мастеру надоело продолжать работу с той серьезностью, с которой он ее начал, и он решил состряпать эти мистические номера, несомненно к развлечению своих коллег.
Тетерятников скрупулезно скопировал номера с обратной стороны икон Ханна, вплоть до указания цвета краски, какой они были написаны, не подозревая, однако, что для будущих исследователей он сохранил не доказательства своей правоты, а доказательства своих заблуждений. Музейные архивы, в которых я работала над этой книгой, доказывают, что инвентарные номера и этикетки на иконах Ханна не только не свидетельствуют о подделке икон, а, напротив, достоверно точно отражают историю великого странствования произведений искусства в послереволюционные десятилетия, а также историю формирования собрания Третьяковской галереи, разорения отдела религиозного быта Исторического музея, ликвидацию музеев, кратковременно существовавших на базе частных коллекций И. С. Остроухова и А. В. Морозова. Находят объяснение и цвет краски, и множественность и разношерстность инвентарных номеров и этикеток на оборотах икон, и таинственный адрес «Мертвый пер., 9», по которому располагался Музейный отдел Наркомпроса и который так озадачил Тетерятникова. Архивы также доказывают и то, что иконы, выданные на продажу из Третьяковской галереи, были включены в основные инвентари этого музея. Они прошли все этапы регистрации наравне с теми иконами, которые остались в собрании галереи.
Читая книгу Тетерятникова, я считала, что он искренне верил в бессмысленность номеров и этикеток икон Ханна. Но внимательное знакомство с его личным архивом в Публичной библиотеке Нью-Йорка заставило меня изменить мнение. В период работы над книгой Тетерятников получал информацию из Москвы, которая подтверждала полное соответствие как названий икон из собрания Ханна, так и их инвентарных номеров, учетной документации Третьяковской галереи. Информантами Тетерятникова были двое его бывших коллег из отдела металла Государственного научно-исследовательского института реставрации. По роду своей работы и, видимо, благодаря профессиональному и личному знакомству эти люди имели доступ к инвентарным книгам галереи. В ответ по каждой из запрашиваемых икон Тетерятников получил исчерпывающую информацию из инвентарных книг галереи: название и размер иконы, когда и откуда поступила в ГТГ, номер и дату акта поступления, инвентарные номера, когда и по какому акту выдана в «Антиквариат» и даже объяснение, почему номера написаны разной краской. Тем не менее он предпочел не использовать эту информацию в книге, ведь эти сведения подрывали его доводы о надуманности инвентарных номеров и, следуя его логике, поддельности икон.
Третьяковская галерея была последним советским музейным хранилищем более половины икон Ханна. Собранная Тетерятниковым детальная информация о номерах и этикетках с обратной стороны икон из коллекции Ханна полностью соответствует системе учета, существовавшей в галерее в то время. Знание истории послереволюционных событий и системы учета ГТГ позволяет понять шифры, которые Тетерятников в своей книге назвал бессмысленными.
Приведу лишь один пример расшифровки истории бытования икон. Икона «Благовещение» из собрания Ханна, которая была продана на аукционе «Кристи» в 1980 году за 34 тысячи долларов (лот 60), имеет на обороте следующую информацию. Этикетки: «Музей фарфора № 177», «Отдел по делам музеев и охраны памятников старины при Народном комиссариате по просвещению, владелец А. В. Морозов», «Государственная Третьяковская галерея № 198», а также номера «С/18886», «С 1/712» и номер «13458 ГТГ». Основываясь на этой информации, исследователь вправе предположить, что эта икона до революции принадлежала известному собранию Алексея Викуловича Морозова. В ходе революции собрание Морозова было национализировано и перешло в управление Музейного отдела Наркомпроса РСФСР. После этого икона некоторое время оставалась в доме Морозова в его собрании, которое составило Музей русской художественной старины, вскоре преобразованный в Музей фарфора. Известно, что после преобразования музея иконы Морозова были переданы в Исторический музей, а оттуда в 1930 году в Третьяковскую галерею, где икона «Благовещение» и получила инв. № 13458. Другой номер ГТГ «198» на обороте иконы – это внутренний номер отдела древнерусского искусства галереи. Номера с литерой «С» принадлежат «Антиквариату», значит, икона после выдачи из Третьяковской галереи поступила в продажу. Так «скучные» номера и этикетки рассказывают историю странствования икон.