Джозеф Дэвис заядлым коллекционером так и не стал. «Московский эпизод» остался пиком его собирательства. Как предприимчивый человек, он не мог не воспользоваться уникальной возможностью, которая представлялась людям со средствами в Советской России. Магазины, через которые государство распродавало национализированное богатство, а частные граждане – свое имущество, ломились от первоклассного антиквариата. Попадались там и предметы музейного значения. Историческая ситуация благоприятствовала коллекционированию, не случайно сотрудники многих дипмиссий увозили из СССР художественные и антикварные коллекции.
Супруги Дэвис в антикварном магазине в Москве
До приезда в Москву супруги Дэвис не интересовались русскими иконами. Вряд ли видели они, в то время еще не связанные семейными узами, первую советскую зарубежную выставку икон, которая путешествовала по музеям США в начале 1930‐х годов. Нигде не упоминают они об этом событии. Их знакомство с русским религиозным искусством состоялось в Москве, но не в церковных или монастырских стенах, а главным образом в комиссионных и антикварных магазинах, завсегдатаями которых они стали. Побывали они и в Третьяковской галерее и музеях Кремля. Как и многие другие иностранцы, попавшие в СССР, супруги сначала покупали религиозные предметы как сувениры. В одном из писем наркому иностранных дел СССР Максиму Максимовичу Литвинову, написанном перед отъездом весной 1937 года на краткосрочную побывку в США, Дэвис сообщал:
Я также беру с собой домой коллекцию старых церковных реликвий и одеяний священников, которые сами по себе ценности не имеют, но интересны как сувениры.
Обилие церковного антиквариата, однако, способствовало собирательству, и, видимо, уже весной 1937 года Дэвис задумался о создании представительной музейной коллекции икон. Именно тогда Дэвис, по его словам, через Литвинова обратился к советскому руководству с просьбой оказать содействие. 31 марта 1937 года он записал в дневнике:
Перед тем как мы уехали из Москвы (с кратковременным визитом в США весной 1937 года. – Е. О.), мы узнали, что кампания против всего религиозного была в самом разгаре. Правительство уничтожало все, за исключением наиболее художественно ценных икон, церковных одеяний, утвари и т. п. Как жаль. Я попросил, чтобы нам разрешили купить некоторые из этих священных реликвий. Литвинов дал понять, что разрешение будет получено.
Интерес американцев к картинам русских и советских художников, которые Дэвис привез в США весной 1937 года, видимо, укрепил его в намерении вновь удивить соотечественников, на этот раз коллекцией икон.
Практическая работа по созданию коллекции «русских примитивов» – так Дэвис зачастую называл русские иконы – началась летом 1937 года по его возвращении из Америки в Москву. Строго говоря, Дэвис сам не собирал коллекцию, а финансировал проект. Не будучи искусствоведом или историком, он ничего не понимал в иконах. Иконное собрание Дэвиса, а точнее собрание икон, выбранных для Дэвиса, было не результатом длительного и тщательного коллекционирования, а единовременной оптовой покупкой того, что подобрали ему «советские эксперты». Поэтому коллекция родилась быстро. Приступив к осуществлению проекта летом 1937 года, уже в ноябре Дэвис писал в Вашингтон советнику советского посольства в США Константину Александровичу Уманскому, что хотел бы включить иконы в состав выставки, которая готовилась совместно с Американским Русским институтом. В феврале 1938 года Дэвис предложил президенту Университета Висконсина в Мэдисоне принять коллекцию в дар.
Партия икон, которую советские продавцы подобрали для Дэвиса, выглядела внушительно. В нее вошли, по атрибуции того времени, произведения XV – начала XX веков разных иконописных школ. Видимо, задумка составителей заключалась в том, чтобы показать динамику развития иконописи. Согласно первым кратким описаниям, сделанным со слов «экспертов», многие иконы имели внушительный провенанс: Третьяковская галерея, Киево-Печерская лавра, Чудов монастырь Московского Кремля.
В настоящее время в Музее Чейзен Университета Висконсина в Мэдисоне, которому Дэвис подарил «русские примитивы», находится 23 иконы из его коллекции. Сравнение архивных и опубликованных каталогов свидетельствует, однако, что икон, предназначенных в дар университету, было по крайней мере 24. В музей не попала икона «Богоматерь Владимирская» в филигранном окладе с полудрагоценными камнями. Дэвис оставил ее себе. Согласно машинописным каталогам в архиве Дэвиса, в то время она считалась копией XV века со знаменитой византийской иконы XII века, которая в наши дни хранится в ГТГ. Дэвис считал, что и эта копия принадлежала Третьяковской галерее, однако акты выдачи ГТГ это не подтверждают. Впоследствии, вероятнее всего, эта икона оказалась среди предметов, которые Дэвис уже после развода подарил Кафедральному собору в Вашингтоне и которые после его смерти и против воли его семьи собор продал с аукциона, чтобы решить свои финансовые затруднения.
История создания иконной коллекции Дэвиса полна мифов. Они, очевидно, берут начало в рассказах самого Дэвиса, который не только верил словам советских продавцов, но и сам драматизировал историю своих икон, будучи заинтересован в создании мнения об их исторической и художественной значимости. Попробуем отделить мифы от реальности.
Дэвис считал, что его коллекция появилась в результате указаний, поступивших из Кремля, ни много ни мало при личном вмешательстве Сталина. Столь высокое покровительство, по мнению Дэвиса, стало залогом качества экспертизы и подбора икон. В одном из писем Уманскому он сообщал, что ему удалось заручиться мнением самых лучших специалистов в области иконописи. В феврале 1938 года Дэвис уверял президента своего университета, что коллекцию для него собирали «самые знаменитые эксперты России, связанные с Третьяковской галереей» и что иконы отбирались «из музейных предметов и выставлялись в Кремле, Третьяковской и других галереях Советского Союза». «Мне исключительно повезло, что я смог купить их у правительства», – заключал он. Складывается впечатление, что Дэвис считал, что иконы для него снимали со стен музеев или изымали с выставок, на худой конец – подбирали в государственных музейных хранилищах. Именно так, драматизируя события, представляют ситуацию и авторы современных публикаций, которые некритично относятся к мифам Дэвиса.
Легенда о личном вмешательстве Сталина, как и другие утверждения Дэвиса о том, кто и как составлял его коллекцию икон, не находит подтверждения. Безусловно, будучи заинтересован в налаживании отношений с Вашингтоном, Сталин мог дать общее указание оказать посланнику Белого дома содействие, но вряд ли он требовал отбирать для Дэвиса иконы из музейных коллекций. Если бы такое распоряжение существовало, то собрание Дэвиса было бы совершенно иным. В архивных документах Дэвиса, где обсуждается покупка произведений искусства, упоминаются лишь работники НКИД – нарком Литвинов и секретарь протокола Барков. В ранних документах мелькает также фамилия Steiger, которого Дэвис считал «человеком для связи с Кремлем через голову Литвинова». Возможно, речь идет о Борисе Сергеевиче Штейгере, который официально являлся уполномоченным коллегии Наркомпроса РСФСР по внешним связям, а неофициально, видимо, сотрудничал с НКВД. Штейгер был завсегдатаем дипломатических раутов. Ольга Бубнова, жена начальника Штейгера по Наркомпросу, якобы называла его «наше домашнее ОГПУ». Однако всего через три месяца после приезда Дэвисов в Москву, в апреле 1937 года, Штейгер был арестован и вскоре расстрелян.
А требовалось ли личное вмешательство Сталина или разрешение Кремля на покупку тех икон, которые оказались в коллекции Дэвиса? Знакомство с историей его икон позволяет сказать, что это вряд ли было необходимо. В коллекции Дэвиса, например, оказались шесть икон из Третьяковской галереи (прилож. 3). Инвентарные книги ГТГ свидетельствуют о том, что все они были переданы из галереи в «Антиквариат» задолго до того, как Дэвис приехал в СССР. Так, иконы «Св. Георгий, епископ Митиленский» и «Илья Пророк» по акту № 232 выданы из ГТГ в «Антиквариат» 25 декабря 1934 года; иконы праздничного чина «Крещение», «Сошествие Св. Духа», «Распятие», «Покров Богоматери» по акту № 216 покинули Третьяковскую галерею в конце ноября 1935 года. Дэвис же приехал на работу в Москву в январе 1937 года. Следовательно, к тому моменту, когда американский посланник решил собирать коллекцию, все эти иконы уже несколько лет находились в продаже в антикварном магазине в Москве.
Инвентарные номера и этикетки торговых организаций – Торгсина, Мосторга и «Антиквариата», которые сохранились на обратной стороне многих икон Дэвиса, также свидетельствуют о том, что иконы уже были в продаже, когда американский посол заинтересовался «русскими примитивами». Более того, ко времени приезда Дэвиса в Москву Торгсин уже год как закрыли, его запасы перешли «Антиквариату». Торгсиновские этикетки на обороте икон Дэвиса указывают на то, что этот товар в Торгсине так и не нашел спроса. Подтверждением тому являются и перечеркнутые цены на обороте некоторых икон Дэвиса. Иконы проходили уценку. Все эти факты указывают на то, что Дэвис мог купить эти иконы без разрешения Кремля и тем более без вмешательства Сталина. Литвинову или другому посреднику «для связи с Кремлем» было достаточно связаться с Наркомторгом. Даже если распоряжение Сталина о содействии Дэвису в составлении коллекции существовало, то оно было исполнено на складах торговых организаций, а не в музейных хранилищах СССР.
Архив и дневник Дэвиса также опровергают легенду о том, что советское руководство открыло для него музейные хранилища. Все покупки, которые Дэвис описывает в дневнике, сделаны в комиссионных и антикварных магазинах. Американский историк Роберт Уильямс, который является источником распространения этой легенды, считает, что до осени 1937 года Дэвис покупал в комиссионных магазинах и мастерских художников, а затем (октябрь – ноябрь) советское правительство «из‐за опустения комиссионок» стало открывать для него хранилища. Однако к осени 1937 года иконная коллекция уже была собрана. А главное – Уильямс и его последователи не приводят веских доказательств своей легенды. Они, как правило, ссылаются на два случая. Это поездка советского переводчика Дэвиса, Филиппа Бендера, в Ленинград в октябре 1937 года для осмотра «предметов, которые отложило советское правительство». В списке предполагаемых покупок – посуда, «картина Греза», предметы Фаберже. Но Бендер привез из Ленинграда только шесть тарелок из сервиза ордена Св. Владимира. Остальное советские торговцы отказались продать. Другой случай – прощальный подарок от советского руководства в знак уважения к «первой американской посланнице» в Страну Советов. Но и в этом случае Дэвисы не получили доступ в хранилище. Одну из трех пар «прекрасных ваз» предоставили на выбор госпоже Дэвис в Шереметьевском дворце-музее. Эти вазы по сей день находятся в ее поместье-музее Хиллвуд в Вашингтоне.