После освобождения в 1935 г. о. С. Никольский приехал в пос. Малая Вишера, где встретился со знакомым ему по Духовной семинарии и лагерю священником Анатолием Иоанновичем Маловым, который предложил поселиться в пос. Гряды Маловишерского района. В 1936 г. о. Сергий переехал вместе с иосифлянским диаконом Николаем Иоанновичем Чабровым из Малой Вишеры в Гряды и поселился в доме Степановой. Отец Николай ранее служил в Ленинграде, был арестован 21 апреля 1931 г. по делу Истинно-Православной Церкви, 8 октября 1931 г. приговорен к 3 годам лагерей, отбывал срок в Вишлаге и вышел на свободу в конце августа 1933 г. Жене о. Сергия после его ареста было запрещено жить в Ленинграде, она выехала на ст. Волховстрой, где работала на строительстве алюминиевого завода и умерла в 1937 г. Три дочери батюшки — Вера, Надежда и Елена — остались проживать в городе на Неве[719].
До конца лета 1937 г. о. Сергий проживал в Грядах и работал чернорабочим в местном лесопункте; там же трудился и проживавший вместе с протоиереем о. Н. Чабров. Первым из этой группы духовенства был арестован свящ. А. Малов (3 декабря 1937 г. его приговорили к высшей мере наказания и вскоре расстреляли), затем 18 августа арестовали о. Сергия. Его обвинили в «контрреволюционной деятельности, направленной на развал колхозов на территории Грядского сельсовета», а также в связях с высланными и местными священниками. Отца Сергия допрашивали дважды — 5 сентября и 2 ноября. На первом допросе батюшка лишь подтвердил знакомство с отцами А. Маловым и Н. Чабровым, остальные же обвинения категорически отрицал, а на втором допросе частично признался в проведении контрреволюционной агитации среди населения, в частности, высказываниях в защиту фашистов в Испании, но отрицал агитацию против колхозов. Не подтвердил о. Сергий и свою связь с местным сергианским духовенством Горнецкой церкви — священником Михаилом Богословским и диаконом Петром Минецким (их арестовали только 24 июня 1938 г., а 10 января 1940 г. оправдали и освободили).
Диакон Н. Чабров проходил по делу о. С. Никольского в качестве свидетеля и дал довольно обширные показания. 10 ноября было составлено обвинительное заключение, 15 ноября Особая Тройка Управления НКВД по Ленинградской области приговорила о. Сергия по обвинению в контрреволюционной пропаганде к высшей мере наказания, и 2 декабря 1937 г. он был расстрелян[720].
Чудом избежал расстрела другой известный иосифлянский протоиерей — о. Димитрий Димитриевич Кратиров, «курировавший» в 1928–1929 гг. по поручению архиеп. Димитрия (Любимова) новгородских иосифлян. Он родился 15 ноября 1875 г. в г. Кадникове Вологодской губернии в семье чиновника земской управы, в 1897 г. окончил Вологодскую Духовную семинарию и в 1903 г. Петербургскую Духовную Академию со степенью кандидата богословия. 25 марта 1903 г. Д. Кратиров был рукоположен во иерея к церкви Александровского приюта на Крестовском острове столицы, затем с 1904 г. служил в соборе Воскресения Христова, с 31 октября 1909 г. преподавал в Петербургской Духовной семинарии, с 2 августа 1911 г. служил в Спасо-Колтовской церкви, а с 1917 г. — во Введенской церкви на Введенской улице и в июне 1922 — марте 1923 гг. был ее настоятелем. Кроме того, о. Димитрий в 1921–1922 гг. являлся заведующим Богословскими курсами и благочинным 9-го округа Петрограда. С началом обновленческого раскола он активно боролся с обновленцами, в связи с чем был арестован б сентября 1922 г., правда, через две недели освобожден, но в марте 1923 г. отстранен от службы во Введенской церкви. В 1928 г. о. Димитрий перешел к иосифлянам, в 1929–1930 гг. служил настоятелем Троицкой церкви в Лесном, а 27 декабря 1930 г. был арестован по делу Истинно-Православной Церкви и 8 октября 1931 г. приговорен Коллегией ОГПУ к 5 годам лагерей[721].
13 ноября 1931 г. протоиерея отправили отбывать срок в Вишлаг (г. Усолье Верхне-Камского округа), затем он содержался в Темниковских и Свирских лагерях и по постановлению Коллегии ОГПУ от 16 августа 1933 г. был освобожден досрочно по болезни. Батюшка вернулся в Ленинград к сыновьям Алексею и Игорю, но органы ОГПУ указали ему немедленно выехать за 101-й километр, и о. Димитрий в начале 1934 г. поселился с женой Александрой Гавриловной в Новгороде на ул. Бебеля, 4. Протоиерей жил замкнуто, на иждивении детей, и лишь изредка посещал местные храмы.
Арестов 1937 г. батюшка избежал, но летом 1938 г. новгородские органы НКВД решили сфабриковать еще одно дело «контрреволюционной группы церковников» и 10 июля арестовали трех священников: о. Димитрия, о. Иоанна Трифонова и о. Арсения Зарницкого. Первым — 30 июля и 4 сентября — допросили исполнявшего обязанности псаломщика в единственной оставшейся в Новгороде действующей церкви Михаила Архангела о. Иоанна. Следователь добился от него признания в контрреволюционной деятельности, которую якобы осуществляла группировка во главе со священниками Василием Гронским и Николаем Грузинским, а после их ареста и расстрела в сентябре 1937 г. — во главе с самим о. И. Трифоновым. Отец Иоанн показал, что в октябре 1937 г. собрал у себя на квартире «членов группы»: священников Д. Кратирова, А. Зарницкого и Анатолия Меледина — и дал им задание вести контрреволюционную агитацию, распространять слухи о скорой войне, восхвалять фашистские Германию, Польшу и т. п.[722]
5 сентября на допросе признал «свою вину» о. А. Зарницкий, а 10 сентября следователям удалось заставить подписать необходимый им протокол допроса и о. Димитрия, который в течение двух месяцев заключения категорически отрицал все обвинения. Батюшка якобы показал, что, когда в апреле 1937 г. пел на клиросе в церкви Михаила Архангела, познакомился с также певшим в хоре о. Арсением, а тот свел его с отцами А. Мел единым и И. Трифоновым. Протоиерей «признался», что вступил в их контрреволюционную группу, но отверг участие в шпионской деятельности.
17 сентября следствие было закончено, и через два дня составлено обвинительное заключение о том, что разоблаченная «группа церковников» занималась контрреволюционной агитацией против подписки на заем, предсказывала скорую гибель советской власти в войне и распространяла слухи о существовании в СССР голода. В отношении уехавшего в Ленинград на лечение о. А. Меледина дело выделили в отдельное производство и объявили священника в розыск. Сфабрикованность обвинительного заключения бросилась в глаза даже Управлению НКВД по Ленинградской области, и 25 ноября оно направило дело в Новгород на доследование. Новые допросы обвиняемых без пыток и угроз привели к неожиданным для следствия результатам. Сначала, 31 декабря, о. И. Трифонов категорически отказался от «своих» прежних показаний, назвав их вымышленными и заявив, что вообще не знал Д. Кратирова и А. Зарницкого до тюрьмы.
Допрошенные 9 января 1939 г. отцы Димитрий и Арсений сказали то же самое, в частности, о. Д. Кратиров отверг даже возможность какого-либо своего участия в контрреволюционной деятельности и подчеркнул, что с И. Трифоновым и А. Зарницким познакомился только в тюрьме, так как они сидели в одной камере. Дело полностью развалилось и было прекращено постановлением Новгородского речного отделения Ленинградского водного отдела НКВД от 10 января 1939 г. В тот же день оперуполномоченный горотдела НКВД выписал распоряжение об освобождении всех трех обвиняемых, и они вышли на свободу[723].
Но это был лишь один из немногих подобных случаев «на излете» «большого террора». Подавляющее большинство противников митр. Сергия в Новгородской епархии погибло в ходе репрессий. В частности, 25 сентября 1938 г. умер в Новгородской тюрьме упоминавшийся ранее прот. Александр Ваучский. Были расстреляны почти все другие «непоминающие», осужденные в 1933 г. вместе с о. Александром и ей. Макарием (Опоцким): в октябре 1937 г. — свящ. Алексий Успенский, в январе 1938 г. — прот. Павел Беляев, в марте 1938 г. — свящ. Владимир Борисов, во второй половине 1937 г. — миряне И. К. Пикин, П. А. Беляев, В. А. Козлов и др.[724]
Сосланный в Казахстан иеромонах Гавриил (Владимиров) был арестован 10 сентября 1937 г. в г. Чимкенте по обвинению в том, что «являлся членом к-p организации церковников… организованной руководителем организации Иосифом Петровых». 19 ноября иеромонах оказался приговорен по групповому церковному делу Тройкой Управления НКВД по Южно-Казахстанской области к высшей мере наказания и в тот же день расстрелян в Лисьей балке под Чимкентом. В августе 2000 г. Архиерейский Собор Русской Православной Церкви прославил о. Гавриила в лике преподобномучеников[725].
В декабре 1937 г. была закрыта последняя иосифлянская церковь Новгородской епархии — храм Пророка Илии в с. Перегино Поддорского района, где с начала 1934 г. служил псаломщиком священник Михаил Рождественский. Осенью 1937 г. был арестован, 25 ноября приговорен к расстрелу и вскоре казнен настоятель этой церкви, муж сестры о. Михаила Ольги Васильевны священник Рафаил Яковлевич Муравьев. Отец М. Рождественский смог спастись, нелегально уехав в Ленинград. Избежали репрессий, также покинув Новгородский округ и укрывшись в северной столице, архим. Клавдий (Савинский) и иеромон. Тихон (Зорин).
При этом в Новгородской епархии к началу Великой Отечественной войны все же оставалось около десяти уцелевших после отбытия различных сроков заключения иосифлянских священнослужителей. Около половины из них эвакуировались с отступавшими советскими войсками или оказались в восточной, неоккупированной части епархии: протоиереи Константин Быстреевский, Петр
Белавский, Феодор Романюк, вероятно, священник Сергий Боголюбов и протодиакон Иоанн Предтеченский. Остальные же после взятия немцами Новгорода возобновили церковное служение.