При обыске квартиры мон. Иоанны 7 октября 1933 г. агенты О ГПУ обнаружили религиозные рукописи, много литературы о святом о. Иоанне (свыше 200 книг), которая распространялась среди верующих, около 70 фотографий, две пелены, схиму и церковную утварь, так как в квартире проводились тайные богослужения. Матушка на допросе бесстрашно сказала, что она является последовательницей о. Иоанна Кронштадтского и занималась его «прославлением» среди верующих. На вопрос о судьбе сестер обители мон. Иоанна ответила, что группы насельниц после закрытия монастыря расселились по разным местам Ленинграда и Ленинградской области, стараясь сохранить монашеский образ жизни и надеясь вернуться обратно, так как советскую власть считает временной.
Далее матушка показала: «Наше монашество, проживавшее в монастыре дорогого Иоанна Кронштадтского, после его закрытия (1923) и высылки многих в разные места, стало примыкать к Истинно-Православной Церкви „ИПЦ“ и рассматривало политику сов. власти по отношению к религии безусловно неправильной, т. е. как гонение на православных христиан. Вели среди верующих к[онтр]-революционную] агитацию за восстановление монархии и возвращение наших монастырей. В настоящее время существую исключительно на помощь наших единомышленников, кто именно, точно указать не могу, т. к. приносят неизвестно кто. Обнаруженная в моей квартире церковно-монархическая литература, которую распространяли среди верующих, церковная утварь принадлежат мне. Этим самым прославляли дорогого батюшку Иоанна Кронштадтского»[774]. Взяв всю «вину» на себя, матушка фактически спасла от ареста проживавших с ней инокиню Наталью Репину и монахиню Евпраксию (Кононову).
В обвинительном заключении от 1 декабря 1933 г. говорилось, что органами ОГПУ «была агентурно вскрыта и оперативно ликвидирована нелегальная церковно-монархическая группировка черного духовенства, находившаяся на нелегальном положении в г. Ленинграде, и фанатично настроенных сторонников тайно-церковного подвижничества». По версии следствия, после ликвидации в 1930 г. в Ленинграде возглавляемого архиереями Димитрием (Любимовым), Сергием (Дружининым) и Василием (Докторовым) «административно-церковного центра» и Всесоюзной церковно-монархической организации «Истинно-православная церковь» осталось значительное количество «тайно-монашеских и подвижнических очагов» иосифлян. Несмотря на последующие аресты 1931–1933 гг., пущенные «тайнослуженцами» глубокие корни, «направляемые на организацию воинствующего религиозного подполья и борьбу его с атеизмом и носителем его, советской властью, как властью антихриста, все же не были полностью ликвидированы».
В начале 1933 г. некоторые уцелевшие в ходе репрессий иосифляне устроили три тайные домовые церкви на частных квартирах по адресам: Лиговская ул., д. 167, кв. 6; Ананьевская ул., д. 15, кв.5 и ул. Розенштейна, д. 37, кв. 71. Служил в них странствующий священник Алексий Александрович Колесов. Он родился в 1868 г. в с. Никольское Ростовского уезда Ярославской губернии, окончил церковно-приходскую школу, в 1928 г. присоединился к иосифлянам и почитался верующими как старец и подвижник. С конца 1920-х гг. о. Алексий в основном жил в комнате на наб. Фонтанки, 126, но осенью 1932 г. во время массовых арестов «истинно-православных» уехал из Ленинграда вместе с духовным сыном А. Н. Ясюкевичем в Полоцкий район Белоруссии. В начале 1933 г. священник был задержан вблизи границы с Польшей и постановлением Тройки Полномочного Представительства ОГПУ в Белорусском военном округе приговорен к 3 годам концлагеря с заменой на лишение прав проживания в 12 важнейших городах и погранзоне на 3 года. После освобождения из Полоцкого Дома предварительного заключения о. Алексий нелегально вернулся в Ленинград, проживал у духовных детей, иногда выезжая для тайных служб к своей пастве в Детское Село, Тайцы, Пулково и другие населенные пункты области. Во время одной из таких поездок 30 сентября 1933 г. его арестовали.
Ближайшими помощниками священника были супруги Суворовы — Василий Павлович и Ольга Дмитриевна, в квартире которых на Литовской ул. и была устроена одна из домовых церквей. О. Д. Суворова поддерживала связь с отбывавшими заключение и ссылку руководителями иосифлянского движения, занималась сбором и отправкой им материальной помощи. Выдав себя за сестру епископа Василия (Докторова), она даже смогла получить личное свидание с Владыкой в концлагере. Работавший проводником на железной дороге В. П. Суворов хранил церковную утварь и облачения нескольких арестованных иосифлянских священнослужителей (в том числе, епископа Василия), на допросе он показал: «В 1932 г. после ареста духовенства Полюстровской церкви мы решили перейти на тайнослужение. Для связи с местами заключения выделили специально три человека». В домовой церкви на Литовской улице служил и тайный диакон (с 1930 г.) Филимон Савватиевич Юдин. Он также помогал репрессированному духовенству, устраивал беседы с верующими, читал акафисты и т. д.
Хозяйкой другой квартиры с тайной церковью, на Ананьевской ул., была бухгалтер «Ленэнерго» Н. П. Егорова. С 1926 г. у нее проживала почитаемая иосифлянами «болящая» схимонахиня Мелания (Семенова). Схимница ездила в лагеря и ссылки к заключенным там священнослужителям вместе с домохозяйкой М. Н. Степановой, которая под видом сестры епископа Сергия (Дружинина) трижды имела свидание с Владыкой. Третья домовая церковь была устроена в квартире кузнеца Ленинградского торгового порта Ф. К. Панюшина на ул. Розенштейна. В этом храме тайно служили не только о. Алексий Колесов, но и ранее, до арестов, протоиерей Михаил Рождественский и иеромонах Владимир (Юшков). В сентябре 1933 г. Панюшин навещал отбывавшего ссылку о. Владимира[775].
Священномученик о. Павел Гайдай был арестован 7 октября на квартире его духовной дочери Софьи Александровны Шейнгер по адресу: ул. Восстания, д. 22, кв. 15 — через шесть дней после его приезда из Киева в Ленинград для установления связи с местными иосифлянами. Отец Павел родился 15 января 1876 г. в г. Измаиле Бессарабской губернии в крестьянской семье, в 1914 г. окончил Одесскую Духовную семинарию и стал сначала служить псаломщиком в Петропавловской церкви, а затем диаконом Кирилло-Мефодиевской церкви Одессы. В 1925 г. он был рукоположен во иерея к Иоанно-Златоустовской церкви, а с 1926 г. служил настоятелем Кирилло-Мефодиевской церкви. Пастырь был известен своей активной благотворительной деятельностью, в частности, строительством до революции странноприимных домов, и, обладая даром прозорливости, почитался верующими. Отец Павел неоднократно бывал в северной столице, даже непродолжительное время служил в Георгиевской церкви на Охтинском кладбище, а с С. А. Шейнгер познакомился в начале 1927 г. (У нее позднее останавливались и другие оппозиционные митр. Сергию священнослужители — епископ Никольский Варсонофий (Вихвелин), о. Трифон из Кирилловой пустыни Каргопольского района и другие.)
Весной 1927 г. священник П. Гайдай был арестован в Одессе и приговорен Тройкой Полномочного Представительства ОГПУ в Одесском военном округе к 5 годам концлагеря. До декабря 1932 г. он отбывал срок в Туруханском крае. После освобождения священника не допустили в Одессу, и он поселился в Киеве. В конце 1932–1933 гг. отец Павел служил в иосифлянской Ильинской церкви Киева и после недолгого пребывания в Ленинграде собирался выехать в Казахстан для встречи с отбывавшим там ссылку митрополитом Иосифом (Петровых), а затем навестить и митрополита Кирилла (Смирнова). Но этим планам не суждено было сбыться. После ареста священномученик был отправлен в Ленинградскую тюрьму «Кресты», затем отбывал ссылку в Турухтанском крае, заключение в Карагандинских лагерях. Сохранилась его переписка 1936–1937 гг. из Карлага с духовными детьми в Ленинграде. 5 сентября 1937 г. о. Павел был расстрелян в лагере[776].
Большинство арестованных по одному делу с монахиней Иоанной (Лежоевой), как и она, вынужденно принадлежали к подпольным общинам. Так, работавшая проводницей на Балтийской линии железной дороги тайная монахиня Наталия (Быкова) на допросе говорила: «Дабы спасти нашу православную веру, нужно было уйти в подполье, то есть принять тайное монашество, организовать нелегальные домашние церкви и таким путем вести борьбу против носителей безбожия». Однако агенты ОГПУ арестовали и нескольких активных членов приходского совета легальной иосифлянский
Троицкой церкви в Лесном, которую назвали «материальной базой для заключенных и ссыльных Истинно-православной церкви» и центром концентрации прежних и вербовки новых последователей ИПЦ: председателя «двадцатки» С. И. Староверова, его секретаря Л. С. Пыжеву, члена ревизионной комиссии Т. С. Боброву и др. Данное дело оказалось последним крупным групповым делом ленинградских иосифлян, имевших непосредственную связь со своими архиереями.
По версии следствия, «практическая деятельность группировки заключалась в следующем»: «1) в формировании тайно-подвижнических домашних церквей в г. Ленинграде и его окрестностях; 2) в систематической агитации против политики и мероприятий советской власти; 3) в широкой вербовке всех тяготеющих к религии и старым церковным традициям антисоветски настроенных лиц с целью восстановления разрушенной контрреволюционной церковно-монархической организации „истинно-православных“; 4) в подготовке антисоветских староцерковных кадров для пропагандирования продолжения церковно-монархической деятельности в условиях подполья; 5) в распространении религиозно-монархических произведений, „пророческих“ текстов-агиток антисоветского содержания, фотоснимков ссыльного и расстрелянного советской властью духовенства, а также в муссировании всяких контрреволюционных провокационных слухов о „кончине мира“, голоде, стихийных бедствиях и падении советской власти, как власти антихриста и 6) в оказании систематической материальной помощи репрессированному за контрреволюционную деятельность духовенству и монашеству „Истинно-Православной Церкви“ и связи с ним».