Интересные факты в этой связи приводятся в биографии еп. Гурия (Павлова), возглавлявшего одно из течений Катакомбной Церкви в 1970–1990-е гг. Рукоположенный 31 октября 1928 г. во иеромонаха, о. Гурий был направлен еп. Вениамином (Троицким) по просьбе архиеп. Андрея (Ухтомского) из Уфимской епархии для окормления группы не признававших митр. Сергия христиан-чувашей. В 1930 г. иеромонах жил в столице Татарии у прот. Аркадия Волокитина. «В это время в Казани находился сосланный епископ Нектарий Яранский, которого ГПУ лишило права священнодействовать. Но епископ Нектарий тайно служил в Казани и тайно совершал хиротонии. Отец Гурий вошел в общение с епископом Нектарием и несколько раз исповедовался у него. Епископ Нектарий отправил о. Гурия ночевать к протоиерею Аркадию. Среди ночи раздался стук в дверь. О. Аркадий быстро уничтожил все, что могло вызвать подозрения у ГПУ. После этого о. Аркадий открыл дверь. Чекисты не заметили ни каноник, ни о. Гурия. Когда Владыка Нектарий услышал рассказ о. Гурия обо всем этом, он сказал: „Это чудо, покровительство Божие“. Было все это перед Пасхой, в Великую Субботу. Несмотря на то, что все были под угрозой ареста, Пасхальную службу о. Гурий провел в укромном месте, в другом доме»[270].
По собственному признанию епископа, окружавших его священнослужителей и мирян объединяло «непризнание митрополита Сергия и то, что все это были люди ссыльные». Многие православные христиане жили тогда ясным ощущением того, что вернулось время первохристианских гонений и, одновременно, настало время антихриста. Владыка Нектарий регулярно устраивал у себя дома тайные богослужения. Квартира его была уставлена иконами, перед ними находился столик, освященный как престол, на котором во время литургии полагался антиминс и Св. Дары. Это были удивительные службы, когда все молящиеся осознавали себя малой частью той первоапостольской Церкви, что много веков назад была также гонима и преследуема. Никто из собиравшихся на тайные богослужения не знал, уйдет ли он с этой службы свободным или будет схвачен выследившими верующих агентами ГПУ.
Один из завербованных осведомителей докладывал, что епископ Нектарий на «богослужебных собраниях» рукополагает священников и диаконов (которых направляет в Иранскую и Чувашскую епархии), вместе с ним служит свящ. Аркадий Волокитин, тоже устроивший у себя дома тайную церковь, при этом епископ и священник «с одной стороны… устанавливают связь с ссыльными людьми в Нарымском крае, Казахстане, Туруханском крае и т. д., а с другой стороны, с Вятской, Уфимской губерниями и соседними культурно отсталыми нацменскими республиками». От ссыльного духовенства и епископата к Владыке Нектарию часто приходили письма, которые через монахов и монахинь закрытых монастырей рассылались в Вятскую и Уфимскую епархию, Чувашскую республику и Марийскую область. «Эта деятельность контрреволюционной организации за пределами города Казани, — писал осведомитель ГПУ, — имела успех. Начинается паломничество к епископу Нектарию из среды чуваш, марийцев и вообще культурно отсталых народностей».
Верующие нередко приезжали с вопросом: не является ли настоящее время — антихристовым, последним? На это Владыка отвечал, что «ничто из дел рук человеческих недолговечно», поэтому и советская власть недолговечна, но времена эти — есть времена последние. Спрашивали и о том, кого считать главой Русской Православной Церкви и кому подчиняться? Епископ показывал имевшиеся у него письма архипастырей к митр. Сергию, в том числе переписку митр. Кирилла (Смирнова) с Заместителем Местоблюстителя, и называл митр. Сергия узурпатором не принадлежавшей ему власти и виновником церковной катастрофы. Владыка Нектарий говорил, что ныне следует подчиняться только митр. Петру, как Патриаршему Местоблюстителю, хотя «законным преемником Патриаршего престола» сам епископ, как и значительная часть казанского духовенства, считал митр. Кирилла. Еп. Нектарий, согласно его показаниям на следствии, даже запрашивал архиеп. Димитрия: «Не пора ли поминать Патриаршим Местоблюстителем митр. Кирилла вместо митр. Петра?» Правда, ответ, судя по всему, был отрицательный[271].
Во время проживания в Казани, Владыка Нектарий иногда заходил в сергианские храмы, но не участвовал в богослужении и даже не общался со священниками, а лишь прикладывался к иконам и слушал пение. Однажды, когда епископ стоял в таком храме, то диакон, совершавший каждение, стал кадить Владыке по архиерейскому чину троекратно. Однако еп. Нектарий отвернулся от него и не преподал своего архиерейского благословения. Был в это время и такой случай: умер один человек, родственники пришли к Владыке и просили его совершить отпевание, а епископ спросил: «В какую церковь ходил усопший»? Выяснилось, что в сергианскую, и тогда Владыка сказал: «Ну, пусть они его и отпевают»[272].
Пытаясь опорочить одного из самых активных своих противников, Временный Священный Синод 10 октября 1930 г. заслушал сообщение о том, что еп. Нектарий якобы поставил во диакона псаломщика, женатого на вдове, хотя тот отрицался от сана, и постановил: «Признать хиротонию недействительной, в том числе, так как она совершена запрещенным в священнослужении епископом, а ставленнику, по исполнении им епитимии, предоставить право на исполнение должности псаломщика»[273].
Это обвинение опроверг сам Владыка Нектарий в своем послании 1933 г.: «…против нас, противников сергианства, не побрезгуют никакими безнравственными мерами, как-то: допросами, ложными слухами, подпаиванием водкой горланов на приходских собраниях и прочее. Так, про меня Сергий напечатал: я якобы посвятил в попа двоеженца, чего я и во сне не видел». В действительности к этому времени относится другой случай. Владыка Нектарий постриг в монашество и рукоположил во диакона мирянина Александра из села Оштаншурга. Это был простой человек, отличавшийся прозорливостью. Иеродиакон Александр был арестован в 1930-х гг. и скончался в тюрьме Кировской области[274].
3 июня 1930 г. в Казани начались аресты по делу о «филиале Всесоюзного политического и административного центров контрреволюционной церковно-монархической организации „Истинно-Православная Церковь“ в Татарии и Нижегородском крае» (в состав которого в тот период времени входила Вятская епархия), продолжавшиеся до 31 августа 1931 г. Арестованный 30 августа 1930 г. епископ Нектарий, отцы Николай Троицкий и Николай Петров и епископ Иоасаф (Удалов) оказались заключены в изолятор Полномочного Представительства ОГПУ в Татарской республике, а остальных поместили в Казанский пересыльный дом заключения. Всем было предъявлено обвинение в активном участии в «антисоветском, церковно-монархическом, погромном филиале „Истинно-Православной Церкви“ в Казани», хотя далеко не все арестованные принадлежали к иосифлянскому течению. Однако в ГПУ заранее была составлена «схема» организации в Татарской АССР. Кроме местных «ячеек», в этой схеме присутствовали «церковно-политический центр организации» — «Москва, церковь Никола Большой Крест, свящ. Никитин», и «церковно-административный центр» — «Ленинград, архиепископ Димитрий Гдовский»[275].
Обвинительное заключение было составлено на 33 человека. Согласно версии следствия, в Казани с середины 1920-х гг. существовала контрреволюционная церковно-монархическая организация, вдохновителем создания которой якобы являлся профессор В. И. Несмелов. В 1929–1930 гг. эта организация была преобразована в филиал «Всесоюзного центра ИПЦ». Затем в него будто бы влился созданный настоятелем Вознесенской церкви Казани прот. Николаем Троицким «Союз христианской молодежи», активно действовавший в среде студенчества. В частности, один из активистов союза, студент сельскохозяйственного института Н. Н. Соколов, подготовил массовое выступление учащихся против закрытия Варваринской церкви. К филиалу Всесоюзного центра примкнула и группа из пяти административно-ссыльных священнослужителей и мирян, проживавших в Козьей слободе Казани во главе с прот. Аркадием Волокитиным. Почти все участники организации распространяли контрреволюционные листовки и воззвания. Некоторые обвинялись даже «в агитации в пользу выступления Папы Пия Римского за крестовый поход против Советской власти»[276].
Организация поддерживала контакты не только с викторианами, ленинградскими и московскими иосифлянами, митр. Кириллом (Смирновым), но и с заграницей. Так, священник Петропавловского собора Андрей Боголюбов обвинялся в том, что осуществлял связь с белоэмигрантом в Китае купцом Унжениным, «от которого в 1930 г. получил 2400 червонных рублей денег и контрреволюционные листовки, в том числе молитву о возвращении царя, распространенную среди молодежи гор. Казани»[277].
Глава же иосифлян в Татарии, ей. Нектарий, согласно обвинительному заключению: «а) Осуществил связь Казанской к/p организации церковников с церковно-административным и церковно-политическим центрами к/p организации „Истинно-Православной Церкви“ и фактически преобразовал организацию в филиал упомянутых центров, б) Проводил большую вербовку в к/p организацию „истинные“ по гор. Казани, ее окрестностям, а также на территории Маробласти, Вотобласти и быв. Вятской губернии, вдохновляя повстанческие движения среди крестьянства, в) Имел непосредственную связь с архиепископом Дмитрием Гдовским в церковно-административном центре к/p организации „истинные“ и с деятелями церковно-политического центра упомянутой организации в Москве, которых осведомлял о состоянии и деятельности Казанского филиала Всесоюзной к/p организации „Истинно-Православной Церкви“»