После неудачной беседы летом 1928 г. о. Варсонофий лишь один раз был у еп. Павла — в начале декабря 1930 г., когда просил антиминсы для своего знакомого иеромон. Афанасия на Кубани, но Владыка отказал игумену. Летом 1929 г. с еп. Павлом установили молитвенное общение все приходы киевских иосифлян, а в начале 1930 г. (после ареста архиеп. Димитрия) они перешли под его окормление. В это время Владыке пришлось столкнуться с их внутренним конфликтом.
В октябре 1929 г. сильно обострились отношения большинства киевских иосифлян с группой священника Анатолия Жураковского и архимандрита Спиридона (Кислякова). Причина заключалась в том, что архимандрит допускал осужденные Поместным Собором 1917–1918 гг. нововведения литургического характера, служил на русском языке, не могли ему простить и якобы «еретические» сочинения прошлых лет. Прот. Димитрий Иванов возбудил соответствующее дело перед митр. Иосифом (Петровых). И хотя архим. Спиридон уже приносил в 1923 г. покаяние Патриарху Тихону и был прощен, митр. Иосиф потребовал, чтобы он еще раз раскаялся перед истинно-православным архиереем и понес епитимью — временное (в течение года) прекращение служения при открытых Царских вратах. Отец Анатолий Жураковский с этим не согласился и через некоторое время обратился к еп. Павлу. Однако тот посчитал невозможным пересмотреть это дело, как уже решенное митрополитом, и порекомендовал выполнить требование Владыки Иосифа. Архим. Спиридон решил ехать для объяснений к месту ссылки митрополита, но неожиданно умер от сердечного приступа 11 сентября 1930 г. Об этом о. Анатолий сообщил незадолго до своего ареста (4 октября 1930 г.) во втором письме еп. Павлу[317].
Значительное распространение в Харьковской и Сумской епархиях имело так называемое стефановское, или «подгорновское», движение. Все его участники были убежденными противниками митр. Сергия и окормлялись иосифлянскими архиереями — последовательно еп. Варлаамом (Лазаренко), еп. Алексием (Буем) и еп. Павлом (Кратировым). Возникло движение еще в 1912 г. среди духовных детей монаха Спасо-Евфимиевского Суздальского монастыря Стефана (Подгорного).
Стефановцы практически ничем не отличались от остальных православных, кроме почитания старца и исполнения его заветов: не пить, не курить, святить питьевую воду и т. п. Движение получило наибольшее распространение на юге Курской губернии — родине старца, где жили его родственники, в том числе сын и внук.
Как раз его внук Василий Подгорный и стал в 1920-е гг. руководителем стефановцев. Он служил в деникинской, затем в Красной армии, 19 марта 1922 г. был рукоположен еп. Корнилием в Сумах во диакона, а 20 сентября 1922 г. тем же епископом, уже перешедшим в обновленчество, во священника. После освобождения Патриарха Тихона о. Василий ездил к нему, принес покаяние и был принят в сущем сане. Движение оформилось к 1924 г. По инициативе бывшего иеромонаха Суздальского монастыря Исайи (Кушнарева) в декабре в с. Дроновка Курской губернии состоялось собрание последователей старца Стефана. Проходило оно без разрешения властей. Вопрос о епископе был не решен, но благочинным или духовником всех стефановцев избрали о. Василия, а уполномоченным — иеромон. Исайю. Толчком для организационного объединения стала резолюция митр. Назария, в которой участники движения назывались сектантами. В начале 1925 г. делегация стефановцев ездила к управляющему Харьковской епархией еп. Константину (Дьякову), но он не принял ее. А вот его помощник еп. Лебединский Варлаам (Лазаренко) отнесся очень благожелательно и даже рукоположил одного стефановца во священника. После назначения еп. Варлаама в Майкоп о. Василий Подгорный ездил к митр. Сергию (Страгородскому) в Нижний Новгород с жалобой на еп. Константина и просьбой дать им другого архиерея. Заместитель Местоблюстителя отдельного епископа стефановцам не назначил, но подчинил их общины в Курской губ. еп. Рыльскому Павлину (Крошечкину), а в Харьковской губ. — еп. Константину (Дьякову), написав последнему, чтобы он изменил свое отношение к последователям старца Стефана[318].
После опубликования Декларации о. Василий Подгорный сразу же поехал к еп. Варлааму (Лазаренко), жившему в горах под Майкопом. Владыка также отрицательно отнесся к Декларации, решил не подчиняться митр. Сергию и отправиться по просьбе стефановцев на Украину, чтобы рукоположить для них несколько священников. В конце августа епископ поселился в с. Угроеды Сумского округа, а затем переехал в с. Русская Березовка Белгородского округа. Осенью 1927 г. еп. Варлаам написал еп. Павлу (Кратирову), с которым познакомился в 1924 г. в московском Донском монастыре и с тех пор имел хорошие отношения. В этом письме епископ Майкопский спрашивал, находит ли Владыка Павел каноничным выход из подчинения митр. Сергию. Судя по всему, ответ был положительным.
С разрешения Грайворонского райадмотдела еп. Варлаам служил в церкви Русской Березовки до 10 декабря 1927 г. Затем его вызвали в ГПУ, но епископ скрылся и, перейдя на нелегальное положение, поселился в с. Дроновка. В феврале — начале марта 1928 г. еп. Варлаам встретился в Ленинграде с Владыкой Димитрием и получил, по свидетельству о. Василия Подгорного, указание передать стефановские общины ближайшему иосифлянскому архиерею — еп. Алексию (Бую). 18 марта такая передача состоялась, и еп. Варлаам уехал в Майкоп, но отношения с «подгорновцами» продолжал поддерживать вплоть до своего ареста в сентябре 1929 г.[319]
Первоначально еп. Алексий назначил о. Василия Подгорного благочинным Всея Украины и Кавказа, но уже вскоре — лишь благочинным Сумского церковного округа (включавшего Сумской, Харьковский, Артемовский, Белгородский и Владимирский округа, где также существовали стефановские общины). Кроме того, он в марте 1928 г. перевел его из Ильинской церкви с. Угроеды в Андреевскую г. Сумы. В 1928 г. стефановцы провели второе собрание, на котором избрали благочиннический совет в составе священника Василия Подгорного, иеромон. Иоасафа (Черченко) и двух мирян. Движение постепенно получало все большее распространение, охватив Донбасс; даже в Таганроге появился стефановский молитвенный дом со священником. Только в Сумской области существовало около 20 приходов: в Сумах, Ахтырке, с. Большая Писаревка, на ст. Краснополье, в селах Вольное, Яблочное, Радомля, Вязомля, Тростянец, Криничное и др.
После ареста еп. Алексия (Буя) в апреле 1929 г. стефановские общины обратились с просьбой к еп. Павлу (Кратирову) принять их. Владыка соглашался принять их не в качестве единой «подгорновской» общины, а как отдельные приходы. Поэтому присоединение не состоялось, хотя еп. Павел фактически окормлял их: давал архиерейские советы, улаживал различные конфликты в общинах, направлял несколько раз их кандидатов для рукоположения к архиеп. Димитрию (Любимову) в Ленинград и даже посылал священнослужителей, переходящих из других течений, к о. Василию Подгорному как благочинному Сумского округа. Еп. Павел вообще очень благожелательно относился к стефановцам и защищал перед Владыкой Димитрием, которому далеко не все нравилось в них (некоторые ленинградские иосифляне считали последователей старца Стефана чуть ли не сектантами)[320].
«Подгорновские» общины состояли в основном из зажиточного крестьянства и отрицательно относились ко многим мероприятиям государственных органов. Их вдохновляло пророчество старца, что советская власть падет в 1933 г. Обстановка особенно накалилась в 1930 г. в связи с проведением массовой коллективизации; в селах, где были стефановцы, она осуществлялась с большим трудом. Так, по данным следствия, председатель церковного совета Тростянецкого прихода И. Кондратенко публично заявлял: «Грабят и грабят крестьян без конца, а крестьяне-дурни еще и хлеб добровольно сдают. Не надо сдавать хлеб антихристу, ибо наш хлеб — это наша кровь, которую антихрист пьет вместо вина, как написано в наших святых книгах»[321].
Летом 1930 г. волна антиколхозных выступлений прокатилась по селам Больше-Писаревского, Богодуховского и Ахтырского районов, почти исключительно там, где существовали стефановские общины. На допросе в ГПУ о. Василий Подгорный показал: «Мне известна попытка Кушнарева Исайи, иеромонаха хут. Высокого Ахтырского района, поднять народ на „крестовый поход“ против советской власти в с. Никитовке Тростянецкого района. Летом 1930 г… с этой целью он выступил в церкви с проповедью против советской власти и предложил верующим двинуться против нее „крестовым походом“… У него был план двинуться вместе с народом на Тростянец. Но эта попытка потерпела неудачу». В обвинительном заключении стефановцев значатся два вооруженных восстания под руководством Ф. Трохова и П. Змиевского: 8 июля в с. Корбины Иваны и 10 августа в с. Вольном. Именно эти выступления послужили единственным аргументом ОГПУ для того, чтобы все иосифлянское движение охарактеризовать как «повстанческую, террористическую организацию». На самом деле указанные восстания были подняты даже без одобрения благочиннического совета стефановцев. Ф. Трохов пытался получить благословение о. Василия Подгорного, говорил, что его выбор — «зеленая армия», но поддержки не нашел[322].
По словам священника из с. Бакировка Стефана Ильиченко, когда он рассказал еп. Павлу о вспыхнувших крестьянских волнениях, Владыка заметил: «Они правы, да иначе и не могло быть; крестьянство никогда не сможет привыкнуть к смешной, гибельной для него новой форме землепользования. Социализм — глупость, а не выдумка большого разума, как и сама Советская власть». Известно, что когда к Владыке приезжали крестьяне спросить его — вступать ли им в колхоз, епископ советовал поступать каждому, как велит его совесть. Вскоре после подавления волнений в селах Сумского и Харьковского округов— 16 октября 1930 г. — были арестованы 13 стефановцев, в том числе о. Василий Подгорный и еще два члена благочиннического совета. Аресты остальных стефановских священников проводились позднее, в декабре 1930-январе 1931 гг.