е иосифлян на Соловках стоял удивительно привлекательный Владыка Виктор Вятский… Он был очень образован, имел печатные богословские труды, но вид имел сельского попика… От него исходило какое-то сияние доброты и веселости. Всем стремился помочь и, главное, мог помочь, т. к. к нему все относились хорошо и его слову верили… Однажды я встретил Владыку (между собой мы звали его „Владыченькой“) каким-то особенно просветленным и радостным… Вышел приказ всех заключенных постричь и запретить ношение длинных одежд. Владыку Виктора, отказавшегося этот приказ выполнить, забрали в карцер, насильно обрили, сильно поранив лицо, и криво обрезали снизу его одежду… Думаю, что сопротивлялся наш „Владыченька“ без озлобления и страдание свое считал милостью Божией».
В апреле 1931 г. епископ Виктор (Островидов) был сослан на три года в Северный край, затем в мае 1933 г. — в республику Коми, где и умер 2 мая 1934 г. Епископ Иларион (Бельский), освобожденный из лагеря в 1933 г., поселился в г. Козьмодемьянске Марийской АССР, служил тайно, в августе 1937 г. был арестован и расстрелян. В сентябре 1937 г. в Гурьеве расстрелян и епископ Нектарий (Трезвинский), который перед этим более пяти лет находился в лагерях Западно-Казахстанской области[361].
Самому епископу Максиму постановлением Коллегии ОГПУ от 28 октября 1930 г. срок заключения был увеличен на пять лет, и отбывать его отправили в Беломоро-Балтийский лагерь. Однако еще 19 августа органами ОГПУ в Московской области было начато следствие по делу церковно-монархической организации «Истинное Православие». Основные аресты прошли в октябре-декабре, при этом только в Серпухове были арестованы 29 священнослужителей и мирян, а всего более 100 человек. Следственные органы решили привлечь к делу и уже отбывавших срок в лагере руководителей серпуховских иосифлян Владыку Максима и протоиерея Александра Кремышенского.
28 ноября 1930 г. начальник 3-го отделения секретного отдела Полномочного Представительства ОГПУ в Московской области Быстров направил соответствующую докладную записку своему руководителю — начальнику секретного отдела Орлову: «По следственному делу № 3015 проходят, в качестве главных фигурантов, епископ Максим Жижиленко и поп Кремышенский Александр Анатольевич, высланные в Соловки в конце 1929 г. за отдельные а[нти]с[оветские] выступления, причем Жижиленко, как врач, работает в Соловках по специальности, а Кремышенский — санитаром, вследствие чего срок заключения сокращен на 1 год.
Из материалов следственного дела видно, что Жижиленко был организатором и руководителем Серпуховской нелегальной а[нти]с[оветской] группы церковников и что после его ареста руководителем остался Кремышенский. Оба они были связаны с такими же группами в Москве и Твери, а также и с центром нелегальной а[нти]с[оветской] организации. При рассмотрении их дела в 1929 г. указанные обстоятельства учтены не были, так как эти обстоятельства были в то время неизвестны.
Учитывая вышеизложенное, нахожу, что Жижиленко и Кремышенский должны быть допрошены и привлечены в качестве обвиняемых по делу участия их в нелегальной а[нти]советской] организации, ставившей целью свержение Соввласти, и потому прошу распоряжения о доставке указанных лиц в наше распоряжение»[362].
В декабре епископ Максим был взят под стражу в Беломоро-Балтийском лагере и 27 января 1931 г. вместе с о. Александром Кремышенским доставлен в Бутырскую тюрьму Москвы. Избежавших арестов 1929 г. серпуховских иосифлян возглавил приехавший из Киевской области священник Николай Ищенко. Архиепископ Димитрий утвердил его настоятелем Спасо-Занарской церкви. С февраля 1930 г. о. Николай стал благочинным Серпухова. В Троицкий собор из Твери был прислан священник Василий Шишканов. Архиепископ Гдовский в июне-ноябре 1929 г. сам окормлял иосифлянские храмы Московской епархии. Так, он рукоположил во иеромонаха Анувия (Капинуса), известного впоследствии катакомбного деятеля, в 1929 г. служившего в Покровской церкви Серпухова.
Около трех лет восемь приходов Серпухова и монахи Высоцкого мужского монастыря находились в оппозиции митр. Сергию. Кроме восьми городских, иосифлянскими были и несколько сельских приходов. Так, в 1930 г. о. Николай Ищенко приезжал служить в церковь с. Дашковка, иеромонах Серафим (Бубликов) — в с. Березня, а иеромонах Кирилл (Дубровный) — в с. Липецы, диакон Павел Авраменко служил в храме с. Ново-Никольское, священник Успенский — в с. Темная Пятница и т. д.
Иосифлянские священнослужители Серпухова жертвовали ежемесячно по 15 рублей на помощь ссыльным землякам, много вносили и миряне. Собранные средства отвозила монахиня Елизавета (Волкова). В храмах постоянно поминали арестованных иосифлян. Кроме молитвы «За многострадальную Церковь», привезенной из Ленинграда (изъятой на обысках и приобщенной к делу), в церквах Серпухова звучала и другая «контрреволюционная молитва» — настоятеля Сретенского храма иеромонаха Никодима (Рыбакова).
Позднее на допросе иеромонах Серафим (Бубликов) показал: «Я читал молитву за многострадальную церковь потому, что считаю церковь гонимой… К политике Соввласти я отношусь отрицательно… т. к. эта власть… безусловно является властью антихриста, поскольку она не признает Бога и издевается над религией; вся политика этой власти по переустройству жизни на социалистических началах противна духу христианства. Колхозы я также считаю организацией антихристианской, поскольку там не дают возможности молиться и соблюдать посты»[363]. Подобным же образом говорил и настоятель Покровской церкви иеромонах Илиодор (Трусилин): «Поминовение властей мы считаем для себя неприемлемым, т. к. власть послана Богом в наказание, как кнут. При царе духовенству и монашеству жилось гораздо лучше, т. к. не было никаких притеснений»[364]. Как и многие другие, не скрывал своих убеждений о. Василий Шишканов: «Я, как православный христианин, являюсь противником Соввласти, потому что Соввласть не верит в Бога, насаждает безбожие и преследует Церковь и духовенство»[365].
Вся деятельность серпуховских иосифлян проходила в атмосфере нескончаемых репрессий: «Жили мы, как на вулкане, ожидая с минуты на минуту ареста, потому что представителей Дмитровского течения арестовывали именно за то, что они принадлежат к данной церковной ориентации, а не за активные правонарушения» (из протокола допроса о. Николая Ищенко)[366].
По делу организации «Истинное Православие» был арестован и настоятель прихода с. Горка Орехово-Зуевского округа священник Илия Крылов. В обвинительном заключении этот приход именовался «филиалом» Истинно-Православной Церкви. По показаниям секретного агента ОГПУ, о. Илия весной 1929 г. ездил в Ленинград, а когда вернулся, пригласил в церковь семь человек и «заявил, что он вошел в общение с Димитрием Гдовским как епископом, который ни в какие сделки с Соввластью не входит»[367].
В конце лета о. Илия был арестован и административно выслан на полгода в д. Кудыкино Орехово-Зуевского округа по другому делу. Вместо него из Ленинграда в качестве настоятеля был прислан иеромонах Клавдий (Дворянский), а затем на несколько месяцев приезжал служить из Твери о. Василий Шишканов, кроме того, частыми гостями были монахи из Москвы и Серпухова[368]. В начале 1930 г. о. Илия Крылов вернулся в свой приход, а в декабре в с. Горка прошли массовые аресты[369]. 8 декабря 1930 г. семь арестованных священнослужителей, в их числе и настоятель церкви с. Дубровки того же округа о. Иоанн Коноплин, были отправлены в Бутырскую тюрьму. В качестве вещественного доказательства фигурировали записи двух «контрреволюционных» молитв.
На допросах в Бутырской тюрьме Владыка Максим, как и значительная часть других арестованных, вел себя стойко и обвинения в контрреволюционной деятельности отвергал. Обвинительное заключение по делу было составлено 4 февраля 1931 г. на 63 человека (17 священников, 23 монашествующих и 23 мирянина). Постановлением Коллегии ОГПУ от 18 февраля 17 человек, в том числе епископ Максим, были приговорены к высшей мере наказания, еще 12 человек — к 10 годам лагерей, а остальные — к 5 годам лагерей или ссылке. Последние донесения подсаженных в камеру к обвиненным осведомителей сообщали о твердости духа приговоренных, которую они сохраняли до конца. 4 июня 1931 г. епископ Максим был расстрелян и в тот же день похоронен на Ваганьковском кладбище Москвы.
Русская эмигрантская газета в 1931 г. (с ошибкой в дате расстрела Владыки) сообщила следующее: «Ватикан, 30 ноября (Гавас). Только сегодня комиссией Ватикана „Про-Руссиа“ получено известие о смерти магистра Максима, православного епископа Серпухова. Епископ Максим был расстрелян б июля большевиками за отказ признать митрополита Сергия, примирившегося, как известно, с советской властью»[370].
Упокой, Господи, со святыми душу раба Твоего — первого тайного епископа многострадальной Русской Православной Церкви Максима!
Священномученик епископ Шлиссельбургский Григорий (Лебедев)
Епископ Григорий (Лебедев). 1924 г.
Епископ Григорий (в миру Александр Алексеевич Лебедев) родился в г. Коломна Московской губернии 12/25 ноября 1878 г. в семье священника Коломенского Брусенского в честь Успения Пресвятой Богородицы женского монастыря и был двоюродным братом архиепископа Товии (Остроумова). Мать Александра, Мария Феодоровна, дочь коломенского священника Феодора Остроумова, была добрая, очень религиозная женщина, и свою церковность она старалась привить детям. К сожалению, она скончалась в молодости, в 1885 г., оставив мужа с восемью детьми возрастом от полутора до 16 лет. Дальнейшее воспитание детей он полностью взял на себя, стремясь внушить детям страх Божий и желание исполнять заповеди. Занятый службами и другими пастырскими делами, о. Алексий отправлял Александра и других младших детей в монашеские кельи, где они находились весь день под присмотром монахинь. Отрок Александр заметно выделялся среди прочих детей, так что часто монахиня, наблюдавшая за ним, говорила: «Этот будет архиереем». И действительно, еще до поступления в школу, мальчик проявлял особую любовь к молитве — он с радостью посещал продолжительные монастырские службы, простаивал их от начала до конца.