Обновленцы также послали телеграмму во ВЦИК, и в результате уже принятое решение было отменено. Дальнейшая борьба тоже не увенчалась успехом. 20 сентября 1925 г. административный отдел Ленгубисполкома окончательно известил группу о. А. Западалова об отклонении ее ходатайства о передаче одного из храмов. «Развивая успех», обновленческая «двадцатка» даже пыталась воспрепятствовать совершению треб на могилах «тихоновским» духовенством. 8 августа 1924 г. она обратилась в райсовет с просьбой отдать распоряжение смотрителю Смоленского кладбища пропускать только тех священнослужителей, у которых есть мандаты на совершение обрядов от «двадцатки». Но это предложение даже советским властям показалось чрезмерным, и о. Алексий беспрепятственно служил молебны и совершал требы на кладбище до конца 1929 г.
26 августа 1927 г. временно управлявший тогда Ленинградской епархией еп. Николай (Ярушевич) подал в административный отдел губисполкома заявление с просьбой зарегистрировать Епархиальный совет (патриаршей ориентации) в составе шести протоиереев при секретаре о. А. Западалове. Однако ОГПУ отклонило кандидатуру последнего, «как старого секретаря Епархиального управления», и еп. Николай назначил вместо о. Алексия прот. Н. Либина[499].
К иосифлянам о. А. Западалов присоединился почти через два года после возникновения движения. На допросе 17 октября 1932 г. протоиерей говорил, что сначала принял Декларацию митрополита Сергия, но, когда узнал, что назначенный Ленинградским митрополитом Серафим (Чичагов) «является самозванцем и занял место живого митрополита Иосифа», отделился от Заместителя Местоблюстителя. Отец Алексий подчеркнул, что признает законным главой епархии митр. Иосифа и так же, как и этот Владыка, считает советскую власть «властью антихриста»[500].
С конца 1929 г. по март 1932 г. протоиерей служил в нижнем иосифлянском храме Малоколоменской церкви Михаила Архангела, периодически читая там проповеди. Незадолго до закрытия этого храма о. Алексий перестал его посещать, опасаясь ареста. В марте-октябре 1932 г. батюшка служил в Сретенской церкви на Александровской улице в Полюстрово, а также периодически в Моисеевской церкви на Пороховых и по-прежнему на Смоленском кладбище: на могилах блаженных Ирины, Анны Ложкиной, Ксении Петербургской и особенно часто — на могиле новомученицы схимонахини Марии Гатчинской (Леляновой). По свидетельству о. Алексия, мать Мария «почиталась как святая», и на эти богослужения «собиралась масса православных — целое паломничество», а проводили службы более 12 священников, в том числе незарегистрированные и беглые из мест заключения: «…вообще Смоленское кладбище является местом сборищ, притоном всего бежавшего из ссылки и скрывающегося от ареста духовенства и монахов, на котором проводили антисоветскую агитацию среди верующего населения». Кроме того, о. Алексий совершал тайные богослужения на квартирах иосифлян — у Масатеева по адресу: Разночинная ул., 19в-16; у Яковлева на Малом пр., 70 и многих других[501].
После разгрома ленинградских иосифлян в конце 1930-начале 1931 гг. и арестов епископов Сергия (Дружинина) и Василия (Докторова) уцелевшие истинно-православные смогли в 1931 г. возобновить контакты с митр. Иосифом (Петровых). По его совету было решено временно не воссоздавать единое централизованное руководство епархии. Его функции фактически выполняли несколько авторитетных священнослужителей: протоиереи Алексий Западалов, Александр Советов и протопресвитер Александр Флеров. Главную роль играл о. А. Западалов, по некоторым сведениям, назначенный в 1931 г. митр. Иосифом временно управляющим Ленинградской епархией с правами епископа.
Летом 1931 г. тайный архимандрит Макарий ездил от о. Алексия с докладом к митр. Иосифу в Николо-Моденский монастырь и был арестован на обратном пути. Затем, в конце 1931 г., Владыку Иосифа посетил священник Филофей Поляков, считавшийся заместителем о. А. Западалова, и был возведен митрополитом в сан протоиерея. В последний раз к Владыке Иосифу от о. Алексия ездила в мае 1932 г. монахиня Анастасия.
В 1931 году о. А. Западалов принял участие в организации иосифлянского Епархиального совета с целью добиться от властей его легализации. Он написал соответствующий проект и возглавил сбор подписей под ним верующих. Правда, многие миряне отказывались подписать проект, опасаясь арестов. Об организации сбора подписей о. А. Западалов отправил несколько писем митр. Иосифу (в итоге совет не был создан).
8 августа 1932 г. о. Алексий составил также прошение во ВЦИК о возвращении иосифлянам собора Воскресения Христова, который после закрытия был передан «Обществу бывших политкаторжан и ссыльнопоселенцев», но не использовался им и почти два года пустовал. В прошении также говорилось о безосновательных арестах Владык Димитрия (Любимова), Сергия (Дружинина), Василия (Докторова) и многих священников, о закрытии в семи районах Ленинграда всех иосифлянских церквей. В конце августа 1932 г. о. Алексий составил второй проект заявления во ВЦИК, уже с требованием о пересмотре дел высланного и заключенного в концлагерь иосифлянского духовенства. Прошение намеревались передать через земляка И. Сталина, знавшего его лично, бывшего прихожанина Малоколоменской церкви Михаила Архангела Павла Ивановича Цигарелли. Однако поездка в Москву не состоялась[502].
Осенью 1932 г. ленинградские органы ОГПУ приступили к организации четвертого группового дела «контрреволюционной монархической церковной организации истинно-православных». Оно стало самым большим — 146 подследственных. Аресты проходили в сентябре-ноябре, всего было арестовано 139 человек, а осуждено 130. В Доме предварительного заключения оказались: протопресвитер, архимандрит, четыре протоиерея, два священника, несколько игуменов и иеромонахов, много тайных монахов, часть инокинь бывшего Иоанновского монастыря, десятки мирян.
Прот. А. Западалов был арестован по этому делу 4 октября 1932 г. у себя на квартире по адресу: Малый пр. Васильевского острова, д. 82, кв. 1, где батюшка проживал с женой Марией Алексеевной (с которой был к тому времени в разводе), сыном Борисом и дочерью Верой (младшая дочь Ольга находилась в психиатрической больнице на излечении). После продолжительного ночного обыска агенты ОГПУ изъяли у священника его кресты и переписку. Отца Алексия допрашивали трижды: 17,19 и 22 октября, кроме того, 28 ноября состоялась его очная ставка с П. И. Цигарелли.
Протоиерей не скрывал своей деятельности и убеждений, заявив, в частности, что «вел агитацию везде, убеждая верующих твердо стоять на защите православной веры». Отец Алексий предполагал, кто его выдал, сообщив на допросе 19 октября, что проживавшая на Вознесенском пр. монахиня Галина говорила ему: «Филофей Поляков является предателем и служит в ГПУ». Кроме того, батюшке предъявили при допросе найденный органами следствия проект заявления во ВЦИК. В результате о. А. Западалов частично признал себя виновным[503].
Ему было предъявлено обвинение в том, что, «являясь одним из руководителей остатков ИПЦ, состоял во главе Моисеевской к/р ячейки и создал культы почитания могил Марии Гатчинской и бывшего городового Петра Алексеевича Богомолова, организовал группировку последователей ИПЦ и пытался создать такое церковно-монархическое движение, посредством которого ставил целью влиять на органы советской власти с тем, чтобы достичь послабления в репрессиях, направленных против церковно-монархических к/p элементов и добиться возврата ликвидированного штаба к/p организации ИПЦ — храма Воскресения на Крови; устраивал нелегальные собрания последователей ИПЦ, разрабатывал с ними проекты и методы к/p деятельности, составляя декларации правительству, обращения к верующим и листовки, распространяя их среди последователей ИПЦ»[504].
Постановлением заседания выездной сессии Коллегии ОГПУ от 8 декабря 1932 г. прот. А. Западалов был приговорен к заключению в концлагерь сроком на 10 лет. Осужденных этим же постановлением протопресвитера Александра Флерова, иеромонахов Серафима (Иванова), Филарета (Карзанова), Митрофана (Михайлова) и диакона Михаила Кедрова приговорили к высшей мере наказания с заменой 10 годами лагерей, а остальных — к различным срокам заключения и ссылки (от 10 до 3 лет). По данному делу допрашивали митр. Иосифа (Петровых), его показания фигурировали в обвинительном заключении[505]. С этого времени в северной столице не осталось легального истинно-православного духовенства. Фактически перестало существовать и иосифлянское руководство епархии.
Отец Алексий отбывал срок заключения в Лодейнопольском отделении Свирлага — близ г. Лодейное Поле Ленинградской области на реке Свирь, куда он прибыл этапом из Ленинграда 22 декабря 1932 г. Сначала батюшка использовался на тяжелых физических работах при строительстве каскада Свирских ГЭС — в возрасте 62–65 лет рыл котлованы, валил лес, «но был крепок духом», затем работал счетоводом на лагпункте № 2 «Промкомбината». Согласно учетно-статистической лагерной карточке его срок был уменьшен «по зачетам» за перевыполнение норм к лету 1937 г. на 324 дня. При этом о. Алексий вместе с другими заключенными священниками совершал тайные богослужения и обсуждал доходившие в лагерь новости о ситуации в стране. Этого оказалось достаточно для осуждения и расстрела.
Поводом для репрессий стал поступивший 7 марта 1938 г. лагерному начальству донос одного из заключенных о том, что в бараке № 22 произошел антисоветский разговор между священниками А. Западаловым и А. Новиковым, которые якобы говорили: «…придет время, когда мы будем обратно на своих местах, т. е. духовными работниками, и что преувеличивает газета раскрытие вредительских преступлений. Это не совсем правда. Много пишут — преувеличивают, также говорили, что в советских лагерях заключенных нарочно доводят до истощения».