Получив запрет на проживание в Тайцах, о. П. Белавский с полученным через брата Федора рекомендательным письмом поехал устраиваться в Новгород. Он снял маленькую квартирку на Гужевой ул., д. 5, близ древнего крепостного вала, где с 1935 г. обосновалась вся его семья. С 4 сентября 1933 по лето 1936 гг. о. Петр работал бухгалтером в Управлении водного транспорта, затем с 8 августа 1936 г. — счетоводом и завхозом на Малярийной станции (с весны 1938 г., также по совместительству, бухгалтером в Колмовской психиатрической больнице). С заведующим станцией врачом А. В. Троицким — сыном священника — у о. П. Белавского сложились самые добрые отношения.
Относительная близость к Ленинграду, удобное с ним сообщение и в то же время достаточная удаленность (более положенных 100 километров) сделали Новгород местом поселения многих лишенцев с семьями. Там жили, в частности, высланные из Ленинграда сестры знаменитой поэтессы Зинаиды Гиппиус — художница Татьяна Николаевна и скульптор Надежда Николаевна Гиппиус. С семьей о. Петра их связали теплые дружеские отношения. Жили в Новгороде тогда под постоянной угрозой репрессий, нередко встречаясь тайно. Батюшка устроил в своей квартире домовую церковь, где в праздничные дни совершал литургию, на что имел благословение митрополита Иосифа.
Однажды о. Петр шел с работы по тихой, почти безлюдной улице. Как наваждение явилась смущающая душу мысль: «А священник ли я?!» И вдруг тут же на пустынной улице возникла небольшая девочка в красном платьице. Раздалось звонкое: «Здравствуйте, батюшка!» Детское приветствие поразило о. Петра и отозвалось в его душе пасхальной радостью. Обернулся — девочка куда-то исчезла. Отец Петр воспринял это как Божий ответ и утешение свыше[576].
Так как иосифлянских церквей в Новгороде в то время уже не было, о. Петр не посещал действующие храмы, но иногда нелегально ездил на богослужения в Ленинград. Батюшка поддерживал связь со многими проживавшими в Новгороде и окрестностях ссыльными иосифлянскими священнослужителями. Так, известно, что он совершал тайные богослужения вместе с архим. Клавдием (Савинским). Квартиру о. Петра, по его свидетельству, посещали: скончавшийся в 1936 г. в Новгороде архидиакон Александро-Невской Лавры Варлаам (Макаровский), прот. Константин Быстреевский, проживавший вместе с архим. Клавдием свящ. Сергий Боголюбов из храма «Спас на Крови», свящ. Алексий Вознесенский, приезжавший из Мурманска прот. Алексий Кибардин, а также, возможно, протодиакон Иоанн Предтеченский и прот. Феодор Романюк[577].
Протоиерей Константин Быстреевский. 1950-е гг.
Волна «большого террора» 1937–1938 гг. не могла не обрушиться на иосифлян. 28 июля 1938 г. новгородские органы НКВД выписали постановление на арест о. П. Белавского по обвинению в проведении контрреволюционной агитации, устройстве на квартире «нелегальных сборищ» осужденных служителей культа и «организации их для работы в подпольной церковной группе». Вечером 29 июля в квартире батюшки был проведен обыск, а его арестовали и заключили в городскую тюрьму. Органы следствия любыми способами пытались приписать себе разоблачение «контрреволюционной группировки», поэтому дело о. Петра было объединено с делами арестованных 11–12 июля протоиерея Константина Алексеевича Быстреевского и протодиакона Иоанна Александровича Предтеченского[578].
Отец Константин родился 20 мая 1889 г. в г. Петергофе Петербургской губернии в семье протоиерея, окончил Санкт-Петербургскую Духовную семинарию в 1911 г. и с тех пор служил в Свято-Троицкой церкви Петергофа: с 7 сентября 1911 г. псаломщиком, с 30 октября 1911 г. в сане диакона, с 8 февраля 1914 г. — священника, а с 10 декабря 1925 г. — протоиерея. Присоединившись в ноябре 1928 г. к иосифлянскому движению, он до своего ареста 10 июля 1929 г. был одновременно настоятелем сразу пяти петергофских храмов: Троицкого, Знаменского, Серафимовского, Лазаревского и Умиления Божией Матери. 3 сентября 1929 г. о. Константин был осужден на 3 года ссылки и выслан в Сибирь. После окончания этого срока постановлением Особого Совещания при Коллегии ОГПУ от 2 июля 1932 г. ему было запрещено проживание в 12 городах с прикреплением к определенному месту жительства на 3 года. В результате, протоиерей в 1929–1935 гг. жил в г. Тара Омской области, работая маляром. После освобождения он в августе 1935 г. приехал в Новгород и устроился работать кассиром и делопроизводителем конторы в пригородном совхозе «Мстинские луга». При этом протоиерей собирался служить настоятелем в церкви одного из ближайших к совхозу сел, о чем уже была достигнута договоренность с местным населением.
Арестованный 12 июля, о. Константин 9 августа под угрозами следователя (о чем сам протоиерей заявил 13 апреля 1939 г.) подал заявление в Новгородское отделение НКВД с признанием в «контрреволюционной деятельности». К. Быстреевский написал, что является одним из руководителей антисоветской тихоновско-иосифлянской группировки в Новгородском районе и несколько раз встречался на этой почве с П. Белавским, «который все церковные праздники проводит в Ленинграде, где бывает в церквах и гостях у иосифлян». В заявлении протоиерея содержалась и другая информация об о. Петре: «Белавский говорил, что Бог отомстит за кровь невинно убитых попов и верующих и проводником гнева Бога должны быть иосифляне-попы. У меня, — говорил Белавский, — расстрелян тесть-священник (в 1929 г. в июне месяце), и это я хорошо помню, и буду помнить до конца своей жизни. Говорил, что все мероприятия, направленные против религии и ее наставников, не уничтожают религию, а, наоборот, поднимают наш авторитет».
К. Быстреевский также написал, что под руководством П. Белавского вел антисоветскую агитацию протодиакон И. Предтеченский, у дочери которого арестован муж — бывший полковник царской армии. На допросах 7 и 28 сентября о. Константин подтвердил свое заявление, указав, согласно протоколу, что 24 февраля 1938 г. на квартире батюшки дал П. Белавскому «согласие на вступление в контрреволюционную группу бывших священников», обещав завербовать в группу новых членов, даже наметил двух работников своего совхоза — В. А. Васильева и В. И. Иванова, но не успел это сделать. Отца Константина лишь не удалось заставить признаться в проведении «повстанческой работы»[579].
Другой обвиняемый по этому делу, о. Иоанн Александрович Предтеченский, родился 12 января 1878 г. в с. Люболяды Новгородского уезда и губернии в семье священника, окончил Новгородскую Духовную семинарию, сначала служил диаконом в церкви родного села, с 1911 г. — в Петропавловском соборе г. Петергофа, а в 1928–1930 гг. — в сане протодиакона в главном иосифлянском храме Воскресения Христова в северной столице. Весной 1931 г. он был арестован, 18 июня приговорен к 10 годам лагерей и затем отбывал срок в Соловецком лагере (в основном в г. Кемь). После освобождения 5 декабря 1936 г. о. Иоанн поселился в Новгороде у своей дочери Милицы Ивановны Екимовой и устроился работать сторожем острозаразного отделения терапевтической больницы. Протодиакон был впервые допрошен еще 7 июля, за четыре дня до своего ареста. 15 июля последовал второй допрос, но и на нем о. Иоанн категорически отказался от признания в проведении антисоветской деятельности[580].
Так же вел себя на первом официально оформленном допросе 11 августа 1938 г. и о. П. Белавский. Он показал, что с 1929 г. с иосифлянами не связан; И. Предтеченского и К. Быстреевского знает с 1928 г. по совместной службе в храмах Ленинграда, но «преступной связи с ними не имел» и вообще «после освобождения преступной деятельностью не занимался». При этом о. Петр, судя по его заявлению Верховному прокурору от 9 февраля 1939 г., с 9 по 17 августа ежедневно подвергался допросам, и «следствие велось односторонне и пристрастно с применением физических и моральных воздействии»[581].
Для о. П. Белавского девять месяцев новгородской тюрьмы оказались страшнее пяти лет Соловков и Беломорканала. Камеры набиты до предела; бесконечные ночные допросы, на которые возили в здание НКВД на Торговой стороне. Следователи использовали методы, изматывавшие физически и унижавшие человеческое достоинство, например непрерывные, продолжительные приседания. Батюшке также предложили снять сан и стать осведомителем НКВД, на что он ответил категорическим отказом.
Однажды, вспоминал о. Петр, во время допроса в кабинет вошел второй следователь и цинично спросил первого: «Ну, ты сколько обработал?» «Да вот с этим дураком никак не справлюсь», — ответил следователь, допрашивавший о. Петра. Батюшке старались приписать организацию диверсионной группы для взрыва Новгородского кремля и Софийского собора. Но, несмотря на всевозможные издевательства и избиения дубинками с резиновыми наконечниками, о. П. Белавский эти обвинения отверг[582].
Уже на первых допросах отцы Петр и Иоанн в такой степени подвергались пыткам, что 21 августа их пришлось поместить в тюремную больницу. 25 августа Новгородский горотдел НКВД решил приостановить ведение дела до их выздоровления, и это спасло батюшек. Еще 27 сентября, отвечая на запрос следователя, тюремный врач писал, что П. Белавский, ввиду состояния здоровья, на допрос следовать не может. Однако о. Иоанна в этот день выдали из больницы следователю, и он на допросе «сознался», что является «участником контрреволюционной группы» и, когда в конце 1936 г. вернулся в Новгород, установил связь с П. Белавским, возглавлявшим эту группу. Протодиакон также показал, что в мае 1938 г. вел «контрреволюционные разговоры» с работавшим в терапевтической больнице ссыльным иосифлянским протоиереем Феодором Романюком, которого знал с 1927 г., но «не успел завербовать» в свою организацию