Многолетний срок лагерей пережили лишь А. Степанова и мать Сергия (Васильева). Эта монахиня отбывала срок в Каргопольском лагере Архангельской области и была по инвалидности освобождена в 1943 г. Она поселилась в г. Муроме Владимирской области и в 1949–1951 гг. вновь несколько раз привлекала внимание карательных органов, повторно арестовывавших в то время прежде осужденных людей. Лишь 24 апреля 1951 г. угроза ареста мои. Сергии миновала, в этот день Управление МГБ Владимирской области составило заключение по заведенному на монахиню следственному делу: «…учитывая недостаточность материалов, изобличающих Васильеву в проведении враждебной работы, преклонный возраст (65 лет) и болезненное состояние (миокардиосклероз, гипертония) меру репрессий в отношении Васильевой не применять». К концу 1950-х гг. монахиня Сергия скончалась. Все осужденные по делу общины бывших сестер Иоанновского монастыря, в том числе и последний иосифлянский наместник Александро-Невской Лавры архимандрит Алексий, были реабилитированы еще 26 марта 1958 г.[678]
Братия Ефремо-Перекомского монастыря и иосифлянское движение в Новгородской епархии
На Севере и Северо-Западе России, помимо северной столицы, иосифлянское движение получило наибольшее распространение в Новгородской епархии. Это объясняется не только ее близостью к городу святого Петра, но и тем, что в конце 1924 — августе 1926 гг. епархией управлял архиепископ Иосиф (Петровых), проживавший в то время, в основном, в Новгороде. Поэтому сразу же после возникновения иосифлянского движения — в январе 1928 г., несколько членов причта кафедрального Софийского собора: его настоятель — духовник Владыки Иосифа прот. Александр Советов и два иеродиакона — отделились от митр. Сергия. Правда, им пришлось покинуть собор и уехать в Ленинград, так как большинство священнослужителей не только этого, но и других храмов Новгорода пошли за управлявшим тогда епархией архиепископом Хутынским Алексием (Симанским), включенным митр. Сергием в состав Временного Священного Синода. В итоге, в самом городе иосифлянским стал только один приход — церкви Преображения Господня (Спасской) на Ильине, где служил прот. Николай Семеновский.
Центром движения церковного сопротивления в епархии стал мужской Ефремо-Перекомский монастырь. Он был основан прп. Ефремом Перекомским в 1413 г. в так называемом Святом Поозерье — в 27 километрах от Новгорода на правом западном берегу Ильменского озера близ впадения реки Веренды. Главная святыня обители — мощи преподобного — почивали под спудом в Ефремовском приделе единственного храма Богоявления Господня. К монастырю также была приписана часовня Чудного Креста в Новгороде, где хранился древний и прославленный многими чудесами крест. До революции в обители проживали 17 монахов и около 20 послушников и работников, которые обрабатывали 700 десятин земли; хранившийся в банке монастырский капитал составлял 80 тыс. рублей.
После революции все имущество и деньги были национализированы, но сам монастырь избежал закрытия. Помогло то обстоятельство, что в 1917 г. в ближайшем селе Сырково сгорела церковь, и ее прихожане образовали новый приход при монастырском храме. Таким образом, часть монахов стала исполнять обязанности приходских священников и окормлять паству из 1,5–2 тыс. мирян в четырех соседних деревнях. Вплоть до начала 1930-х гг. насельники обители даже по оценке советских властей имели «очень сильное религиозное влияние и авторитет среди местного населения»[679].
В советских органах власти Богоявленская церковь была зарегистрирована в качестве приходской, и они долгое время не слишком обращали внимание на то, что в Братском корпусе, который формально арендовал мирянин М. Левин, по-прежнему продолжали жить монахи. К 1928 г. их число сократилось с 17 до 11, в основном в связи с естественной убылью. Вскоре после революции скончались настоятель архим. Иоанн и хорошо знавший лично ев. о. Иоанна Кронштадтского иеромон. Феодосий, затем, в 1924 г., следующий настоятель, архим. Евгений. Новым настоятелем братия избрала заведующего часовней Чудного Креста архим. Сергия (в миру Андрея Платоновича Андреева). Он родился в 1868 г. в д. Шарка Новгородского уезда в крестьянской семье, окончил сельскую школу и в 1894 г. был принят в Перекомский монастырь, здесь принял постриг в мантию и рукоположение во иеромонаха.
Отец Сергий проживал вместе с братией, но официально зарегистрированы в качестве членов причта Богоявленской церкви были только три насельника обители: иеромонахи Варсонофий (Василий Степанович Кузьмин), Николай (Иван Степанович Степанов) и иеродиакон Владимир (Василий Матвеевич Кожинов). Первый из них родился 1 января 1880 г. в д. Раглицы Медведской волости
Новгородского уезда в зажиточной крестьянской семье, окончил двухклассное монастырское Медведское училище и до 25 лет занимался хлебопашеством. В апреле 1905 г. Василий Кузьмин поступил в Перекомский монастырь послушником, а в 1910 г. принял монашеский постриг и затем был рукоположен во иеромонаха. Отец Николай родился в 1860 г. в д. Вольные Кусики Тесовской волости Новгородского уезда в крестьянской семье, с 1890 г. являлся послушником Перекомского монастыря и после принятия монашеского пострига был в 1917 г. рукоположен во иеромонаха. Отец Владимир родился в марте 1876 г. в д. Слудица Глебовской волости Лужского уезда Петербургской губернии в крестьянской семье, окончил сельскую школу, в 1897–1900 гг. служил ефрейтором 8-го Гренадерского Московского полка в Твери, затем три года занимался хлебопашеством в родной деревне и в 1903 г. поступил послушником в Перекомский монастырь. В 1908 г. Василий Кожинов принял монашеский постриг с именем Владимир ив 1911 г. был рукоположен во иеродиакона.
За трех зарегистрированных священнослужителей монахи платили общий налог — 600 рублей в год и, кроме того, вносили арендную плату за использование Братского корпуса. Доходы обители состояли из подаяний верующих и платы за кустарные изделия монахов — корзины, лапти, а также за работу насельников летом по найму на жатве и сенокосе у крестьян. После выплаты налогов все оставшиеся деньги делились сообща, трапеза была общей. В обитель приходили паломники, и, хотя монастырская гостиница была к 1928 г. закрыта, они оставались ночевать (до 10 человек) в Братском корпусе. Службы в Богоявленской церкви проводились ежедневно, причем в них участвовали все монахи, проповеди же читал в основном о. Варсонофий[680].
Несогласие с Декларацией митр. Сергия и его последующими указами в монастыре возникло сразу же после их получения. Позднее, на допросе 15 января 1930 г., архим. Сергий показал: «Года два тому назад мы получили от благочинного Троицкого прихода письмо от митрополита Сергия, где говорилось — молиться за страну и власти ее. Это письмо обсуждалось у Варсонофия, у меня и в церкви. При обсуждении это письмо не приняли и вынесли постановление этот вопрос поставить на собрании мирян. Миряне согласились с нашим решением, я поехал в Ленинград к Дмитрию приписаться под его управление». О том, что решение было принято совместно с прихожанами, говорили и многие другие насельники, например иеромон. Николай (Степанов): «Как служить и кому подчиняться — вопрос был поставлен на обсуждение 20-ки вместе с прихожанами, где было решено, т. к. Сергий вспоминает власти при богослужении, а т. к. власти для нас ничего хорошего не сделали, то мы власти не вспоминаем. Об этом говорим и прихожанам, вот в чем суть старой и новой службы»[681].
Из показаний монахов видно, что после принятия решения об отделении от митр. Сергия они первоначально (в январе-феврале 1928 г.) обратились к викарию Новгородской епархии, тайно рукоположенному в 1923 г., епископу Старорусскому Иоанникию (в миру — Ивану Никаноровичу Сперанскому), который в то время отрицательно относился к Декларации 1927 г. и проявлял настроения, оппозиционные к действиям Заместителя Местоблюстителя. Об этих колебаниях епископа, в частности, писал в конце февраля знакомому священнику Старорусского уезда иосифлянский иподиакон из Стрельны С. Аплонов: «Дерзновенно смею надеяться, что Старорусский уезд скоро будет с нами и за нами, а не против нас. Ваш святитель ждет только поддержки, необходимой ему как точка опоры. Я надеюсь, что поддержку ему окажут. Ваш приход, наверное, будет первым из таких, ибо Вы знаете больше, чем знают другие»[682].
В начале 1931 г. иосифлянка В. Н. Ждан-Яснопольская на допросах показала, что она весной 1928 г. по поручению прот. Александра Советова отвозила в Старую Руссу ей. Иоанникию письмо протоиерея с предложением присоединиться к иосифлянам. После прочтения этого письма и беседы с посыльной Владыка собирался 23 мая приехать в Ленинград для переговоров о присоединении, но «побоялся», сообщив, что не приедет, так как ему запретил архиеп. Алексий (Симанский)[683].
В более поздних воспоминаниях В. Н. Ждан-Яснопольская несколько иначе писала о своих поездках: «Я помню, меня дважды посылали в Старую Руссу к епископу Иоанникию. Никаких письменных материалов мне не давали из предосторожности. Обо всем надо было сообщать только устно… Сам Владыка очень внимательно меня выслушал, потом встал, поклонился мне и сказал: „Я поступлю так, как Вы скажете“. Я чуть не зарыдала: „Владыко, я только посыльный, как посмею Вам указывать“. Потом направили меня к нему второй раз. Он не принял Декларацию. Дважды посылали меня в Великий Новгород, где было несколько епископов, не помню их имен [вероятно, к ей. Макарию (Опоцкому)]. И снова нельзя везти никаких писем, а надо все передавать только устно»[684]