На допросе в декабре 1929 г. о. Владимир показал: «Езжу по всем городам, распространяя идеи „иосифлянства“, для чего, помимо устной агитации, я распространял всевозможные послания, листовки, размножая их через машинистку Дееву. Отпечатанное я переплетал и продавал как сам, так и через странников Максима и Гавриила. Приезжая в Ленинград, я подкреплял себя, получал и размножал литературу и со всей литературой ехал в деревню. После присоединения каждый священник снабжался всевозможной литературой… Странников Гавриила и Максима я знал. Распространяя „видение мальчикам“, в котором предсказывалась скорая гибель сов. власти, они среди верующих имели успех. Постоянного местожительства они не имели, а жили по таким верующим, которые их почитали. Ими был пущен слух, что Николай II жив, живет и скрывается до момента, когда сов. власть будет сброшена»[691].
Упоминавшиеся в этих показаниях странствующие истинно-православные монахи Максим (Генба) и Гавриил (Кожухарев) ранее были насельниками киевских монастырей, но в 1928–1929 гг. разъезжали в основном по Северо-Западу России, в том числе по Новгородскому округу. Брошюра «Явление Христа Спасителя двум мальчикам» была составлена мои. Максимом со слов самих мальчиков. Вместе с иеромон. Гавриилом (Владимировым) неоднократно ездили: ясновидящая юродивая Домнушка (Евдокия Чмелева), которая якобы «была в летаргическом сне» и предсказывала «пришествие антихриста и кончину мира», уверяя также, что Император Николай II до сих пор жив; проживавший в Новгороде на Прусской ул., 42, юродивый Павлуша (Павел Григорьев) и «босоножка» монахиня Анна (Матвеева). Последняя до 1932 г. жила в Новгороде при Печерской часовне на Ильменской ул., ходила круглый год босой и почиталась многими иосифлянами как «святая».
По версии следствия, именно иеромон. Гавриил (Владимиров) организовал в 1928 г. в Новгороде иосифлянскую группу в составе местного прот. Николая Семеновского, настоятеля Лукинской церкви Самокражского сельсовета Новгородского района свящ. Василия Якимова, настоятеля Васильевской церкви того же сельсовета свящ. Николая Финникова, монахинь Анны (Матвеевой), Екатерины (Земляницыной), высланных в Новгород Ф. Кабанова, Ланского, бывшего секретаря Российского посольства в Турции П. Б. Мансурова (уехавшего после окончания срока высылки в 1930 г. в Москву), бывшего полковника царской армии Андреева и новгородского домовладельца С. Срадомского, в доме которого близ церкви Михаила Архангела эта группа и собиралась. Согласно показаниям священника Никольского собора Новгорода Владимира Богданова, иеромон. Гавриил агитировал его и других оставшихся верными митр. Сергию священнослужителей перейти к иосифлянам[692].
Некоторые новгородские иосифляне имели тесные связи со своими тверскими единомышленниками. Так, юродивые Домнушка и Павлуша неоднократно приезжали на церковные праздники в Успенский монастырь, расположенный в четырех километрах от Твери в д. Желтиково. После смерти в 1929 г. настоятеля этой обители архим. Иоасафа, архиеп. Димитрий (Любимов) назначил на его место бывшего насельника расположенного вблизи Новгорода Вяжищского Николаевского монастыря иеромон. Горгония (Анисимова). В составе братии Вяжищского монастыря в первой половине 1920-х гг. были еще два иосифлянских иеромонаха — Симеон (Козорез) и Фотий (Солодов), перешедшие в 1929 г. в Успенский Желтиковский монастырь.
Накануне их ареста, 25 октября 1930 г., Тверской сектор ОГПУ запросил Новгородский горотдел ОГПУ дополнительный компрометирующий материал: «В производстве Тверского сектора ОГПУ имеется след, дело № 511 на монахов-ионитов Желтиковского монастыря г. Твери Фотия Солодова, Семена Козорезова и Горгония Анисимова, находившихся ранее в Вяжищском Новгородском монастыре и проходивших у Вас по регистрации как иониты. По настоящему делу проходит некто „Павлуша“, проживающий в г. Новгороде по Прусской ул., д. № 42, принадлежащем Желябову. Этот „Павлуша“ (фамилия его не установлена, звать Павел Егорович) неоднократно приезжал в Тверь в Желтиковский монастырь, где совместно с упомянутыми монахами производил обманные действия, представляя из себя юродивого провидца, более того, давая верующим фанатикам разного рода советы в жизни и т. п., притворяясь юродивым и хромым, в то время, как в действительности он здоров. По имеющимся у нас данным, есть основания полагать, что „Павлуша“ также принадлежит к секте ионитов. Просьба срочно произвести установку Павлуши, выяснив его связи, род деятельности и собрав весь компрометирующий материал, после чего выслать все материалы нам. Одновременно просьба выслать компрометирующий материал на вышеуказанных монахов…»[693]
Иеромонахи Горгоний и Симеон были арестованы в Желтиковском монастыре 10 ноября 1930 г., постановлением Коллегии ОГПУ от 18 декабря 1931 г. приговорены к высшей мере наказания и расстреляны в Москве. В одной из своих, приведенных в обвинительном заключении проповедей, о. Симеон говорил: «Все приходится отдавать этой ненасытной богопротивной власти, сейчас вводятся коммуны в крестьянстве, где своего ничего не будет. Кто не согласится идти в коммуну, тех будут высылать, вот какое безвыходное положение создается для крестьян. Рабочих на фабриках взяли в руки, теперь подбираются и к крестьянам. Ясно, что воцаряется сам антихрист, остается только одно — выступать на обличение и идти на мучение. И скоро этот час настанет, когда христианская кровь прольется рекой… С дерзновением заграждайте уста всякому безбожнику, говорящему ложь, ибо настало для нас время, когда верующим нужно выступать на защиту Православия. Многим гонимым и заступникам веры Христовой, христианам, придется сидеть в тюрьмах. Не бойтесь, везде Бог есть, сейчас тысячи страдают за веру Христову в ссылках и тюрьмах. Надо быть готовым каждый час, чтобы бесстрашно выступить на верную смерть»[694].
На время спасся только о. Фотий — он уехал в Москву, укрывшись в одной из иосифлянских общин, затем — в Никольский погост Тверского района, где был арестован 21 июня 1931 г., постановлением Коллегии ОГПУ от 3 сентября приговорен к высшей мере наказания и 1 октября 1931 г. расстрелян в Москве.
К моменту репрессий тверских иосифлян уже был разгромлен и Перекомский монастырь. Одной из важных причин этого стали неудачи колхозного строительства в Новгородском и Медведском районах. В мае 1929 г. там началась коллективизация, но после первых успехов к ноябрю рост коллективных хозяйств прекратился, и начался массовый выход крестьян из них. Власти посчитали целесообразным списать свои неудачи и промахи на «антисоветскую агитацию церковников». В обвинительном заключении по делу иосифлян Новгородского округа от 15 февраля 1930 г. говорилось о поступлении в местный отдел ОГПУ сведений, что монахи Перекомского монастыря и «священник Клишин с приверженцами из местных крестьян, пользуясь политической отсталостью, некультурностью и фанатичной религиозностью крестьянства, устраивая нелегальные собрания, ведут усиленную антисоветскую агитацию против всех мероприятий и кампаний сов. власти в деревне, направленную к срыву таковых, распространяют провокационные слухи и на религиозной почве запугивают местное население, противопоставляя религию социалистическому преобразованию деревни и реконструкции сельского хозяйства».
В указанном документе также подчеркивалось, что «контрреволюционная деятельность группы» якобы усилилась с началом коллективизации и выражалась, среди прочего, в чтении на подпольных собраниях в монастыре и в домах крестьян антисоветских листовок, создании панических настроений в связи с кончиной мира и пропаганде монархических идей. В результате в районе деятельности иосифлян произошел срыв всех культурных начинаний, развал колхозов и массовый выход из кооперативов. В качестве примера отмечалось, что в Серговском сельсовете на 345 крестьянских дворов нет ни одной избы-читальни, красного уголка и т. п.[695]
Обыски и аресты начались 23 декабря 1929 г. В этот день агенты ОГПУ схватили крестьян д. Базловка В. А. Ведерникова, Н. Н. Ведерникова-Фомина и В. Т. Львова, затем 25 декабря — иеромонаха Макария (Клишина), крестьян д. Горное Веретье И. Н. Никитина, В. Н. Никитина-Егорова, В. Ф. Колоскова, В. И. Саперова, председателя «двадцатки» монастырской церкви Ф. М. Аверина и ее певчую П. В. Алексееву, а 2–6 января 1930 г. — шесть насельников Перекомского монастыря: архим. Сергия (Андреева), иеромонахов Варсонофия (Кузьмина), Николая (Степанова), иеродиаконов Алексия (Семенова), Владимира (Кожинова) и Серафима (Суздальцева).
Отец Алексий (Иван Семенович Семенов) родился в 1867 г. в д. Раглицы Новгородского уезда в крестьянской семье, окончил сельскую школу, в 1891 г. поступил послушником в Перекомский монастырь и в 1901 г. принял в нем монашеский постриг. Иеродиакон Серафим (Антон Матвеевич Суздальцев) родился в 1887 г. в с. Горцы Подгошской волости Старорусского уезда в крестьянской семье, в 1913 г. поступил послушником в Перекомский монастырь, в сентябре 1914–1917 гг. служил рядовым в 424 Чудовском пехотном полку, в 1918 г., вернувшись в обитель, стал келейником о. Сергия (Андреева), в 1921 г. принял монашеский постриг и до 1924 г. был причислен к часовне Чудного Креста в Новгороде[696].
Из этих 16 арестованных пять мирян затем за недостаточностью вины освободили: В. Т. Львова — 7 января, а П. В. Алексееву, Ф. М. Аверина, В. Ф. Колоскова и В. Н. Саперова — 13 февраля. Остальных подвергли усиленным допросам с привлечением по их делу 50 свидетелей. Все монахи не скрывали своих убеждений. Так о. Владимир (Кожинов) 4 января в графе анкеты «политические убеждения» написал: «Сов. власти не сочувствую, потому что она антирелигиозна. Сочувствую власти, заботящийся о религии». Далее в ходе допроса иеродиакон показал: «Мы придерживаемся в церковном расколе течения Местоблюстителя Патриаршего Престола митрополита Петра. Дмитрий с Петром одного направления… со