- Привет, - раздался голос в сероватой дымке, в которой она бродила, - давно тут бродишь?
- Не знаю, - ответила она, - но мне тут нравиться, здесь хорошо, спокойно. Как будто я уже когда-то тут была.
- Была, - подтвердил голос, - ты паришь в астрале.
- В астрале? Но тут лишь туман?
- Тут нет тумана, - засмеялся голосок, - это у таких как ты в голове туман.
- Таких как я?
- Ну да, не определившихся.
- А ты кто? – спросила она, хотя ей было всё равно.
- Я? – удивился он. Все знают кто я.
- А я не знаю, - безразлично пожала плечами она, если даже не скажет, то ей было всё равно.
- Сказать? – спросил он.
- Ну, если хочешь, скажи, - чуть не добавила, что ей, в общем-то, без разницы, но решила сдержаться.
- Скажу. Почему не сказать? Я Астральный Проводник.
- Куда проводишь? – удивилась, наконец, она. Интересно, кто соглашается отсюда уйти, здесь так спокойно, тепло, и удобно. Никуда больше не хочется, зачем уходить?
- Провожу к чертогу, - голосок опять рассмеялся. – Ты смешная.
-К чертогу? – что-то шевельнулось в памяти, вызывая сожаление. – Я что, умерла?
- Ты? Нет пока. Висишь. Ни туда, ни сюда. Хочешь, покажу астральный мир.
- Хочу, - сказала она, и что-то коснулось её руки.
- Теперь лети, посмотри, гора там впереди. Это Сердце Гристании и Тритинопсиса, его называют и так, и так, мир - Тритинопсис, но если бы он был не захвачен. Посмотри, ты увидишь.
И Миланду выкинуло высоко в небе, среди белых, величественных облаков. Они громоздились друг на друга, строя замки, пирамиды, и горы. Девушка рассмеялась, тело было лёгким-лёгким, на душе светло, хотелось петь, она так соскучилась по полету.
- И-я-я-я, - закричала Миланда и, кувыркаясь в воздухе, полетела сквозь облака. Облака были мягкие, она врезалась в них как в большое пуховое одеяло, и, визжа от счастья, пролетела сквозь них. Наконец, она опустилась ниже и увидела под собой землю. Необыкновенной красоты леса стелились по ней, виднелись круглые голубые озёра различных форм, из которых втекали и вытекали крупные реки и небольшие речки, образуя причудливые узоры на местности. Вдалеке высились горы с белыми шапками снегов – величественные и прекрасные. Миланда не удержавшись, изменила зрение и замерла поражённая. Весь мир покрывали тончайшие золотые нити, образуя кружево очень тонкой работы, как будто выплывало оно из станка и оплетало весь мир, но все нити уходили в одну точку, в горы. К ним Миланда и рванула. Пролетая над одной из многочисленных полянок, она замедлилась, увидев парня, который в это время пересекал открытое пространство, чтобы через минуту вновь скрыться под густыми кронами деревьев. Высокий, стройный юноша, с волосами светлой весенней зелени, собранными сзади в хвост, гибким натренированным телом, одетый в странную, для Миланды, одежду - узкие тёмно- зелёные штаны и ярко-жёлтую рубаху, расшитую крупными белыми цветами, подвязанную зелёным поясом. Он быстро шёл, насвистывая песенку, а потом резко побежал. Миланда даже залюбовалась, глядя, как быстро и легко он бежит. И вдруг он подпрыгнул, схватив на лету птицу, остановился, осмотрел её, и, убедившись, что с птицей что-то не так, расположил над ней руку. От руки полился зеленоватый искристый свет. Через пару минут птица затрепетала на ладони и, вспорхнув, улетела. А парень побежал дальше. Он опять быстро бежал по одному ему ведомому маршруту, а Миланда сверху наблюдала за ним. Внезапно он вновь резко затормозил возле крупного, давно засохшего ствола дерева. От сильного ветра крупные верхние ветви давно обломились, и теперь высокий сухой ствол, когда-то могучего дерева, торчал из земли. Молодой мужчина обогнул его по кругу, нежно гладя мёртвую древесину. Затем вытащил из сумочки на поясе какой-то инструмент и начал обтёсывать кору. Миланда зависнув над ним в воздухе, заворожено следила за его работой. Он стянул с себя рубаху, аккуратно повесив её на ветку, и весь ушёл в работу. Сильные руки крепко держали инструмент и быстро двигались, каждое движение было выверенным и вскоре Миланде стало казаться, что из древесины пытается пробиться на свет юная девушка, тонкая, как лозинка с копной густых роскошных волос. Древесина под инструментом звонко пела, и из-под серой неприглядной коры пробивалась на свет золотистая суть чеширского дуба, очень редкого и ценного во всех мирах. Прошло не так много времени и вместо неприглядного погибшего ствола, стояла теперь посреди яркой зелени молоденькая фигурка девушки в коротеньком платьице, прижимая к груди букетик полевых цветов, а ветерок играл, как в живую, её золотистыми волосами. Парень с нежностью погладил её лицо, отошел и полюбовался, а потом присев на соседний пенёк и стал ждать. Миланда поднялась повыше в небо и стала просматривать округу. Вскоре она увидела девушку, бегущую к ним сквозь лес. Волосы какого-то необычайного золотисто-зелёного цвета развивались у неё за спиной, коротенькое платье обхватило стройную фигурку, и она легко бежала, иногда, раскидывая руки, словно подражала птицам и хотела взлететь. Добежав до парня, со смехом бросилась в объятия, ждущего её мужчины. Потом они любовались вместе золотой скульптурой, рождённой умелыми руками из мёртвой древесины, он что-то шептал ей на ушко, она мило краснела, а потом смеялась вместе с ним. Чуть позже он припал к её губам, лаская руками податливое гибкое тело, а Миланда, вздохнув о своём, решила оставить влюблённых наедине и полетела к горам, ощущая в душе смутную грусть и чуть-чуть зависть. Но это длилось недолго, через несколько минут, забыв обо всём, она неслась к сердцу Тритинопсиса, предчувствуя, что сейчас увидит что-то очень важное. Золотистые нити теперь практически не переплетались, а были натянуты, как струны. Они наливались силой и звенели какой-то едва уловимой мелодией, рождая в душе восторг. Снежные шапки приближались, стало ощутимо холоднее. Яркая лиственная зелень сменилась на удивительные по своей красоте деревья с иголками вместо листьев. Иголки были разных форм и размеров и отличались даже цветом от насыщенно зелёных до каких-то серебристо-голубых. Это всё рождало абсолютно разные, даже по форме деревья. Миланда с восторгом наблюдала за этим разнообразием зелени, и даже завизжала от восторга, что им не мешает снег. У себя она таких деревьев не видела и захотела, если сможет, привезти парочку себе.
От золотистых нитей расходились паутинки ко всему живому, но здесь были не нити, а целые канаты, как казалось Миланде, а потому даже среди снега на небольших проталинах росли удивительно нежные бело-голубые цветы. Поднявшись к облакам, она, наконец, увидела то, к чему так стремилась. Огромные горы стояли, образуя круг, а в центре, в низине, как в чаше бился живой жидкий огонь. Он, то перетекал по кругу, то вспучивался и бурлил, то взмывал под самое небо фонтаном, а потом, упав вниз, становился ровным, как будто кто-то накрывал его стеклом. Над этой чашей из огня, подпитываемый исходящим жаром, цвёл необыкновенной красоты огненный цветок, похожий на огромную розу – флорибунду с тысячью лепестков. На каждом переливающемся всеми красками огня лепестке можно было увидеть небольшой фрагмент мира Тритинопсиса и его жителей.
- Вон леса, - перечисляла с необъяснимой грустью Миланда, - вон горы, цветы, луга, ой, это что пустыня? – она поняла, что это мир демонов. – А вон и друиды, мужчины и женщины, и животные, а это…? Это же ящер, как его там называла Титания – еписхоп, вот, точно вспомнила. Сколько всех! Да в этом цветке всё живое, что питает это Сердце. Это и, правда, начало всего сущего на Тритинопсисе.
Миланда бы ещё долго любовалась цветком, но внезапно её куда-то потащило, как будто кто-то громадный втягивал воздух. Она вылетела в серую дымку, а затем окунулась в ужасную боль по всему телу и увидела белый потолок.
- О, слава всем богам! Наконец-то пришла в себя, - переполошился лекарь, который поил её недавно гадкой настойкой.
- Вот выпей, тебе сразу полегчает, - он начал совать ей в руки кружку с чем-то. От этого чего-то шёл преотвратный запах кого-то упокоившегося. Миланда резко отодвинула мужскую руку с кружкой от своего носа.
- Вот это пить точно не буду, лучше уж ещё немного помучиться, - пробурчала она
- Повелитель будет гневаться, - лекарь снова попробовал придвинуть к ней кружку. Теперь Миланде приходилось отодвигать её от себя уже двумя руками.
- Хорошо, - вдруг неожиданно сдалась девушка, - но с условием, обещайте выполнить, - и она с ожиданием уставилась на лекаря.
- С каким таким условием? – засомневался лекарь
- А вот вы пообещайте его выполнить, - решила настоять она.
- Как я могу обещать выполнить, если не знаю, что? – возмутился мужчина, его лысина заблестела, он прищурил свои глазки щёлки и уставился на девушку. – А ну пей!
-А не буду. Пока не пообещаете исполнить, - она с ним так спорила, что и забыла, что ей плохо. Она отвернулась от него к стене. – Я вообще ни пить, ни есть не буду. Ясно?
- Как ни пить, ни есть? Ты что сумасшедшая? Повелитель знаешь, как разгневается?
Миланда молчала и не поворачивалась.
- Ну ладно, - сдался лекарь, - обещаю. Что я там должен сделать?
- Вот, - довольно произнесла интриганка, - так и надо было сразу, а то что, да почему? В общем так. Вы первый делаете глоток. Идёт?
- Тьфу ты, так бы сразу и сказала, - с облегчением произнёс лекарь, - что боишься, что отравят и хочешь, чтобы я испробовал, - он даже постарался улыбнуться, - да, пожалуйста.
- Вы первый, - Миланда смотрела на него, - ну, давайте, - она аж привстала на кровати, наблюдая за проводимым экспериментом.
- Запросто, что я свои настойки не пробовал, - лекарь поднёс кружку к губам, сделал глоток, и протянул её Миланде. Миланда взяла, но пить не спешила, она наблюдала за мужчиной. Он никак не мог проглотить свою чудесную настойку, чем дольше он её держал во рту, тем сильнее округлялись у него глаза, лицо резко покраснело, губы производили странные движения, то резко вытягиваясь, то растягиваясь. Наконец, начали раздуваться щеки, и он пулей понёсся к умывальнику. Мгновения спустя настойка со странными звуками, издаваемыми лекарем, оказалась там.