в ЦК, «Звезда» — в ленинградский горком. Ответственность за московские журналы нес и ЦК, за «Звезду» — только ленинградский горком. Тов. Сталин лучшим признал «Знамя» (в 1944 году по нему принималось критическое постановление ЦК и, таким образом, признавалось, что оно существенно улучшило его работу), вторым был назван «Октябрь» (который разнесли в 1943 году за повесть Зощенко, по которому тоже было принято секретное постановление ЦК, и вот он тоже улучшился), меньше вождю понравилась питерская «Звезда» и, наконец, «самым худшим» был назван «Новый мир»[1302]. Эта оценка была безусловным ударом по Г. Ф. Александрову, которого в декабре 1943 года назначили куратором «Нового мира» от ЦК. Замечу, что Александров был человеком скорее Маленкова, чем Жданова. Апрельский доклад Жданова установил ориентиры в пропагандистской кампании по журнальной части на ближайшее время, ориентиры не всем приятные.
Эти ориентиры резко изменились в самом начале августа 1946-го. Общепринятой ясности в этом вопросе нет. Д. Бабиченко, например, о начале августа 1946 года пишет вообще загадочно: «А потом что-то произошло в Москве»[1303].
Мне кажется наиболее правдоподобной простая гипотеза. Тов. Сталин, регулярно читавший в ту пору все толстые журналы, ознакомился с вышедшим в конце июля в Ленинграде сдвоенным номером «Звезды»; увидев рассказ не любимого им Зощенко, прочел его и воспринял как пасквиль, прикрытый невинной рубрикой «Новинки детской литературы». Гнев его, видимо, пролился непосредственно на руководителя Ленинграда т. Жданова, который немедленно поручил Управлению Агитпропа подготовить докладную записку и проект постановления ЦК — вопрос о выборе журнала для битья решился помимо воли Жданова. Надо полагать, что именно Жданов указал Агитпропу в качестве второй мишени в Ленинграде (одной было, несомненно, мало) имя А. А. Ахматовой, поскольку он лично руководил в октябре 1940 года запрещением её сборника «Из шести книг» и владел некой аргументацией на её счет[1304].
Уже 7 августа 1946 года Александров и Еголин представили на имя Жданова докладную записку Управления Агитпропа о неудовлетворительном состоянии журналов «Звезда» и «Ленинград» и неопубликованный до сих пор проект соответствующего постановления ЦК. В докладной записке были перечислены все произведения из ленинградских журналов, к которым можно было хоть за что-нибудь придраться. Применительно к Зощенко записка содержала главное обвинение: «Описание похождений обезьяны автору понадобилось только для того, чтобы издевательски подчеркнуть трудности жизни нашего народа в дни войны… Автор оглупляет наших людей»[1305]. Имелся в докладной записке и обычный в таких случаях абзац с критикой ленинградских партийных органов; эта критика сравнительно мягкая: «Ленинградский горком ВКП(б) не уделяет достаточного внимания литературно-художественным журналам, не замечает крупных идейных ошибок в содержании произведений, опубликованных в „Звезде“ и „Ленинграде“, не руководит работой редакций»[1306]. Если бы от Сталина исходила более жесткая критика ленинградского горкома, то Жданов, думаю, не посмел бы её сильно смягчить и несомненно проинформировал бы о ней (в установочном порядке) Александрова, что, в свою очередь, нашло бы отражение в докладной записке. По-видимому, установку на резкую критику ленинградских парторганов Агитпроп тогда не получил. Не исключено, что Жданов перед заседанием Оргбюро познакомил Сталина с докладной запиской Агитпропа[1307].
8 августа 1946 года шесть сотрудников ленинградских журналов (три — от редколлегии «Звезды» и три — от «Ленинграда») были без объяснения причины срочно вызваны в Москву и в тот же день отбыли в столицу на «Красной стреле». В пути они обнаружили, что этим же составом в столицу направляются секретари горкома Попков и Широков. «„Что же такое стряслось?“ — принялись гадать мы, — вспоминал один из шестерки П. Капица. — Обсудили многие материалы, напечатанные в последних номерах журналов, но никому и в голову не пришло вспомнить „Приключения обезьяны“»[1308]. Об этой, в общем-то, высосанной из пальца причине скандала посланцы питерских журналов узнали утром в Агитпропе ЦК, где их принял Александров, «приглушенным тихим голосом» объяснивший гостям причину их вызова вечером на Оргбюро ЦК. (Рассказ «Приключения обезьяны», — сказал он — переполнил чашу весов). В. Саянов, входивший в шестерку, рассказывал потом сыну Зощенко, как, вопрошая на заседании Оргбюро ЦК: «Что это? По-моему это пасквиль», — Сталин потрясал номером «Звезды»[1309].
Неправленая стенограмма заседания Оргбюро, прошедшего в Кремле вечером 9 августа, опубликована[1310]. Участникам, сидевшим в зале за индивидуальными столиками, позволили записывать, что они успевали (канва напечатанных фрагментов записей Капицы в общем соответствует опубликованной стенограмме; при этом Капица замечает, что «протокола этого заседания, как мне известно, нет»[1311] — т. е. стенографисток в зале он не заметил).
Поскольку «стенограмма» велась не сразу, приведу запись начала заседания, сделанную А. А. Прокофьевым[1312]:
«Заседание Оргбюро ЦК от 9. VIII. 1946. Начало 8 ч. 05 вечера.
Андрей Ал. Жданов открывает заседание и предоставляет слово для доклада т. Александрову.
Т. Александров докладывает об ошибках, совершенных руководителями журналов „Звезда“ и „Ленинград“. Говорит об идейно порочных произведениях, напечатанных за последнее время в этих журналах. Называет имена Л. Борисова, В. Кнехта, Б. Ягдфельдта
(так! — Б.Ф.),Далее т. Александров говорит об ошибках журнала „Ленинград“, говорит о неудачных стихах И. Сельвинского о Севастополе, о клеветнической пародии Хазина „Онегин в Ленинграде“, о безыдейном, слабом рассказе Варшавского и Реста „Случай под Берлином“. В чем причина ошибок?
Сталин: …материала не хватает.
<Александров> …очевидно наши писатели попали под влияние Зощенко и Ахматовой. — Выпускается „Звезда“ небрежно, нет ни месяца, ни адреса, приводит и другие примеры небрежности… Зачитывает проект решения… т. Жданов предлагает слово Саянову»[1313].
С выступления Саянова заседание стенографировалось, однако, например, в записях Прокофьева есть реплики, не вошедшие в «стенограмму». Например, Жданов прервал выступление главного редактора журнала «Ленинград» Б. Лихарева репликой: «У вас часто печатается Зощенко… „Случай на Олимпе“ и т. д.», на что Лихарев ответил: «У меня регламент», а Сталин ему заметил: «Говорите сколько хотите»[1314]. Или, например, запись уточняет, что в ответ на пассаж Попкова о том, что писатели преклоняются перед Зощенко, именно Левоневский заметил ему: «В „Лен. Правде“ органе ГК похвалили Зощенко безудержно»[1315].
Брань Сталина и наскоки Маленкова на том заседании были главным двигателем обсуждения. Ленинградских писателей эта брань и эти наскоки, естественно, перепугали, и Саянов побоялся сообщить Сталину, что злополучный рассказ Зощенко уже неоднократно публиковался. О том, что ленинградский горком кооптировал Зощенко в состав редколлегии «Звезды», на заседании Оргбюро Сталин, возможно, узнал от Попкова[1316] (в № 5–6 этого сообщить еще не успели). Видимо, боясь быть наказанным за такую кооптацию, Попков поспешил сказать, что он на том заседании горкома не присутствовал, но Зощенко всячески рекомендовали сами писатели. «Зачем Зощенко утвердили?» — переспросил Маленков, и тут Попков нашел смелость взять вину на себя: проглядел это решение.
В ходе обсуждения Маленков наскакивал на ленинградцев, а Жданов больше помалкивал, только в конце бросил реплику: «В свое время места мокрого не оставили ленинградцы от Зощенко» — таким способом он защищал ленинградский горком (эту линию он избрал для себя и в дальнейшем: не выбирая выражений громил Зощенко и Ахматову, полагая, что тем самым смягчает удар по своему горкому). Но Маленков на заседании Оргбюро продолжал гнуть свое, подчеркивая непростительные ошибки ленинградской парт-власти.
Странным образом в опубликованной «стенограмме» отсутствует выступление Сталина (Капица пишет, что оно продолжалось «не менее десяти минут» и приводит свою запись его[1317]). Приведу выступление Сталина по записи Прокофьева:
«Журналы не могут быть аполитичными. Некоторые думают, что политика дело правительства, дело ЦК. Написал человек красиво и все. А там есть плохие вещи, вредные места, которые отравляют сознание молодежи. В этом у нас и расхождение с писателями, занимающими руководящие посты в журналах. Мы требуем, чтобы наши писатели воспитывали молодежь идейную, а Зощенко проводник безыдейности. Почему я недолюбливаю людей вроде Зощенко, потому что он пишет что-то похожее на рвотный порошок. Можем ли мы терпеть на посту руководителей людей, которые это пропускают в печать. Советский строй не терпит безыдейности. Зощенко пишет — а другие заняты, мало пишут. Вот он и воспитывает. И все это называется аполитичным отношением со стороны руководителей. Мы видим, что отношение среди писателей и редакторов не политические, а приятельские, проистекающие из аполитичности. И в результате пропускают гниль. Все это идет за счет правильного воспитания молодежи. Спрашивается, что выше? Ваши приятельские отношения или вопросы воспитания? Человек, который не способен сам себя раскритиковать, такой человек не может быть сов.