В школе Петя и Витя каждый год занимали первое место по сбору металлолома, за что получали почетные грамоты, и ни один ученик не мог с ними в этом соперничать. Они всегда сдавали не меньше тонны металлолома. А такие как я могли собрать от силы килограмм двадцать, и то если очень сильно постараться, для этого нужно было всех соседей оббежать, и выпросить у них все ненужное. Петя с Витей для этого заходили только к одному человеку, своему деду Рею, и просили его привезти в школу металлолом. На следующий день дед и привозил в школу из тракторного табора пару телег металлолома. Первое место для внуков всегда было обеспечено. Да и в других вопросах у ребят все было замечательно. Когда я взял в школе во временное пользование фотоаппарат, а Вите тоже захотелось иметь фотоаппарат, родители ему его немедленно купили, а к нему еще и увеличитель. Я потом печатал свои фотографии используя Витин фотоувеличитель. Когда начали учиться играть на баяне, баян Витте не купили, дороговато, но колхозную гармошку мать домой принесла, и Витя на ней учился играть.
Но жизнь, все-таки, штука полосатая, белая полоса всегда переходит в черную. Шура стала подолгу задерживаться на работе, было очень много вопросов, которые нужно было обсуждать непосредственно с председателем колхоза. После того, как все расходились из правления колхоза, они оставались там одни и подолгу решали эти сложные вопросы. Через год таких тяжких трудов они поняли, что таким способом все накопившиеся вопросы им все равно не решить. И они приняли кардинальное решение: председатель развелся со своей женой, и она с дочерью переехала жить к маме, а Шура переехала жить к председателю. Сергей же остался жить с сыновьями. Петя к маме и ее новому мужу в дом не ходил, а Витя бывал там частенько. Мать всегда старалась угостить его чем ни будь вкусненьким. Варила к его приходу вкусный суп или борщ, с петушком или курочкой. Но это не понравилось матери председателя. Она зарезала всех оставшихся курей и передала их бывшей невестке, пусть лучше ее родная внучка этих курей скушает. Бабка с новой невесткой не ладили, Шура пыталась завести в доме свои порядки, ведь раньше в доме именно она всем командовала, у Сергея был только совещательный голос, и то не всегда. Теперь с бабкой ей было сложнее. На вопрос, куда девались куры, та ответила: «Мои куры, куда хочу, туда их и деваю. В следующем году своих вырастишь, тогда будешь и сама их кушать, и угощать кого вздумается».
После окончания восьми классов, сначала Петя, а потом и Витя уехали в Черновцы, где у них жили какие-то родственники, имеющие связи в местном техникуме, и поступили в этот техникум. Через два года эти родственники попросили родителей забрать Петю обратно, так как он связался с плохой компанией, не учился, а только пил и таскался по женщинам. Петю забрали домой, и он доучивался вместе со мной в десятом классе. Получилось, что начинали мы учиться в одном классе, в одном классе и заканчивали. После окончания школы Петя опять уехал в Черновцы, и больше мы с ним не виделись. Мой отец говорил, что Петя женился, и у него растет два сына. Один раз Петя приезжал в Вертиевку, говорил моему отцу, что он нигде не работает, так как у него два сына работают. Такое объяснение своей бездеятельности тогда мне показалось очень странным, а потом от одноклассников я узнал, что Петя не просто не работает, он бомжует.
А Витя закончил этот техникум и, в дальнейшем, жил и работал в Черновцах. Женился на моей однокласснице из Вертиевки, и у них родился сын. После окончания школы я только один раз виделся с Витей. Я уже уезжал после отпуска из Вертиевки, а Витя только приехал в Вертиевку на собственной автомашине, и встретились мы, когда я уже шел с чемоданом на автобус. Поговорили минут пять, и разошлись. Последнее время он работал главным инженером местного рынка в Черновцах, как я понимаю, должность очень хлебная, и не только. По словам его жены, Витю очень многие хотели угостить и рюмкой, а он не всегда отказывался. И так хилое здоровье не выдержало, и Витя умер в полном расцвете сил. Петя, не смотря на бомжевание, пережил его лет на десять.
Коля Грек
Коля Ювко, по кличке Грек, был моим соседом и жил в конце нашей улицы, в ста метрах от нашего дома. Мать Коли умерла, когда он был еще совсем маленьким. Жил он с бабушкой и отцом в очень маленькой хатке, которая по размеру была примерно в два раза меньше нашей. Бабушка у Коли была очень доброй, только она его и жалела. Михаил, отец Коли, был горьким пьяницей, который с бутылкой почти никогда не расставался, поэтому семья жила очень бедно. Коровы у них никогда не было, была коза и куры, да еще, кажется, был поросенок. Если у других ребят в жизни были какие-то светлые и темные полосы, то у Коли даже этого не было. Более-менее светлая полоса у Коли была, пока была жива бабушка, а потом наступила сплошная черная полоса. Возможно я не прав, и это мне только так кажется, может и у него в жизни были какие-то маленькие радости, но если они и были, то настолько маленькие, что я их не заметил.
Возле их хаты росли две высокие и толстые груши, плодами которых были очень маленькие круглые грушки, по размеру как райские яблочки, так называемые «гнылычки». При созревании мякоть в этих грушах делалась коричневой и очень вкусной, но они долго не лежали, через два-три дня они сгнивали. А в конце их огорода росла огромная береза. Весной отец Коли просверливал маленьким буравчиком дырочку в стволе этой березы, и собирал в трех литровую банку березовый сок. Чаще всего эта банка стояла переполненной и сок вытекал из нее на землю, поэтому никто не запрещал нам попить вкусного сока из этой банки. А еще как-то весной у Коли я впервые попробовал топинамбур, земляную грушу, как его здесь называли. Как я понял, это было самое вкусное лакомство, из тех, которые кушал Коля.
Нельзя сказать, что Коля был хилым ребенком, болел он не чаще других ребят, и только простудными заболеваниями. А вот с нервами у него явно были проблемы, да и с умом было не лучше. В первом классе он учился два года, никак не мог научиться читать. Силенок у него тоже было маловато, да и откуда им было взяться при таком питании. Но Коля был добрым мальчиком, добродушным и открытым, никому никаких пакостей не делал, хотя над ним нередко потешались, пользуясь его слабой сообразительностью. Курить он начал вместе со мной, еще с первого класса, а так по поведению к нему особых претензий не было. Бабушка Коли умерла, когда он был в четвертом классе. Его отцу одному было не прожить, и он женился второй раз. У Коли появилась мачеха Ольга и сводный брат Иван, а через некоторое время, родилась и сестра Валя. Мачеха к Коле относилась вполне нормально, по крайней мере она его никогда не наказывала. Отца его она также немного удерживала от чрезмерного употребления алкоголя. Поскольку семья увеличилась, и в маленькой хате всем было тесновато, ей удалось заставить мужа начать постройку нового дома. В постройке дома принимала участие вся улица, всем нашлось дело, кроме хозяина, который слонялся без дела с бутылкой самогона в руках и всем предлагал выпить. Тем не менее, дом построили. Домом построенное сооружение, конечно, сложновато было назвать, поскольку оно было построено из тонких кривых бревнышек, толщиной не более 10 см в диаметре, без всякой подгонки, с большими щелями между ними. Но когда стены заштукатурили, и всего этого безобразия уже не было видно, то вроде бы домик и ничего получился.
До пятого класса Коля в школе не хулиганил, а вот в пятом классе начал, как он говорил, «чудить», то есть на уроках, особенно у молодой учительницы по пению, смешил весь класс, срывая уроки. В итоге Коля получил массу двоек по предметам и четверку по поведению, в результате чего остался на второй год еще и в пятом классе. За проступки отец Колю ремнем редко наказывал, в основном его ставили в угол, голыми коленками на гречку. Наказание не из легких, возможно для него было бы лучше, если бы пару раз ремнем по жопе шлепнули. У зёрен гречихи (настоящих, а не покупной гречневой крупы) очень острые края, и они прокалывают коленки до крови, это я по себе знаю. Слезы текли ручьем, но Коля терпел сколько мог, потом сдавался и обещал отцу больше так не делать. Но наступал новый день и Коля о своем обещании забывал, поэтому гречку с Колиного угла перестали убирать, чтобы не тратить каждый раз новую. В этом Коля и нашел свое спасение. Поскольку пол в Колином доме был земляной, а не деревянный, гречка постепенно погрузилась в глиняный верхний слой пола и уже не так резала коленки. Для Коли это уже было счастьем. Были у него и другие маленькие радости. Как ребенку из неблагополучной семьи, к каждому новому учебному году школа покупала ему новые ботинки. А еще его дважды отправляли в местный пионерлагерь, который летом организовывали в четвертой школе. Там Коле нравилось, прежде всего потому, что там хорошо кормили, таких деликатесов, как макароны по-флотски, дома он никогда не кушал, да и сладкий компот здесь каждый день давали.
В отличие от других детей, денег на школьные завтраки, кино и другие карманные расходы Коле никто и никогда не давал, ему нужно было эти деньги заработать. Пустые бутылки тогда редко кто выбрасывал, но иногда ему улыбалась удача и он находил пустую бутылку, которую можно было сдать в магазин и получить за нее деньги. Очень хорошо было на Старый Новый год. С утра пораньше он оббегал всех соседей, засевал и поздравлял их с Новым годом, а они ему за это давали разные вкусности, а иногда даже деньги. Вот, пожалуй, и все возможные источники дохода, больше заработать деньги было негде. Когда после шестого класса мы с Колей Потапенко пошли работать в нежинский плодосовхоз, Коля с удовольствием к нам присоединился, и три месяца мы там проработали. Заработки конечно были не бог весть какие, но на школьные завтраки этих денег могло хватить на весь год. Как-то раз мы, вместе с мужиками, переносили зерно из одного помещения в соседнее, как я понял, его по ошибке не туда выгрузили, и это помещение нужно было срочно освободить. Набирали в мешки немного зерна и переносили в соседнее помещение. Был какой-то праздник, и мужики взяли себе в местном буфете к обеду бутылку водки. Глядя на них, мы взяли себе на троих бутылку вина. Пообедав и выпив это вино ми лежали на мешках и отдыхали. После выпитого языки развязались, и мы говорили о наших мечтах. Коля Потапенко хотел стать трактористом, как и его отец. Я хотел стать летчиком. А Коля сказал, что хочет жениться на Соне, девушке из нашего класса. В младших классах он часто об этом говорил, но последнее время на эту тему он не высказывался, я думал, что он уже поумнел. Где он, а где отличница Соня? Соня мне тоже нравилась, но кроме меня об этом никто не знал. Под воздействием алкоголя я Коле и выдал: «Так она за тебя и выйдет. Дай бог, чтобы за тебя вообще кто ни будь замуж вышел». Сказал, и сразу понял, что не нужно было ему это говорить, но было поздно. Коля был оскорблен в своих лучших чувствах, губы у него задрожали, затряслись руки, и он набросился на меня с кулаками, стараясь дотянуться до моего лица. Я был посильнее Коли, да и руки у меня оказались немного длиннее, поэтому я удерживал его на расстоянии, пытаясь успокоить, говорил, что я просто неудачно пошутил. Зря конечно я его так обидел, таким я его еще никогда не видел, да и вообще никогда не видел, чтобы Коля первым полез в драку. Увидев нашу возню мужики нас быстренько растащили, дав обоим по подзатыльнику, а буфетчице сказали, чтобы вино нам больше не продавала.