Раковский. Политическим, когда касались политических вопросов.
Вышинский. И личным?
Раковский. И личным.
Вышинский. И оставались таковым до последнего времени?
Раковский. И оставался таковым до последнего времени.
Вышинский. Следовательно, почти 35 лет вас связывает политическая и личная дружба с Троцким?
Раковский. Правильно.
Вышинский. Вы вели борьбу против партии и Советского правительства?
Раковский. В 1921 году была дикуссия о профсоюзах, что называется проба сил. А с конца 1924 года уже создается нелегальная связь, переходящая в рамки Уголовного кодекса.
Вышинский. С 1924 года создаются нелегальные, преступные, караемые советским законом связи и преступная деятельность?
Раковский. Которую я изложил.
Вышинский. Которую вы признали. Во имя чего вы, троцкисты, вели эту борьбу против Советского государства?
Раковский. Во имя захвата власти.
Вышинский. И далее, в каких целях захват власти?
Раковский. Цели сводились, в основном, к ликвидации тех достижений, которые существуют в настоящий момент.
Вышинский. То есть, иначе говоря, к ликвидации социалистического строя?
Раковский. К возвращению, я не говорю открыто, капиталистического строя...
Вышинский. Открыто вы этого не скажете?
Раковский. Я хочу сказать, что в моем сознании не фигурировало это, как открытая, как ясная цель, но в моем подсознании, я не могу не отдавать себе отчета, что я на это шел.
Вышинский. А задача заключалась в озверелой борьбе против социалистического государства, в целях захвата власти в интересах — в конце концов, каких же?
Раковский. Когда мы думали, что можно захватить власть и ее удержать и не передать фашистам, — это было безумие, это утопия.
Вышинский. Следовательно, если бы вам удалось захватить власть, то неизбежно она оказалась бы в руках фашистов?
Раковский. Эту оценку я абсолютно разделяю.
Вышинский. Значит, вы хотели захватить власть при помощи фашистов?
Раковский. При помощи фашистов. В конце концов власть оказалась бы в руках фашистских агрессоров.
Вышинский. И вы лично действовали в целях и интересах этого фашизма?
Раковский. Признаю.
Вышинский. Действовали методами шпионажа?
Раковский. Признаю.
Вышинский. Подготовки поражения СССР в предстоящей войне в случае нападения на СССР?
Раковский. Признаю.
Вышинский. Подготовки ослабления мощи и обороноспособности СССР методами вредительства, диверсии и террора?
Раковский. Признаю.
Вышинский. Это есть не только измена перед Советским государством, но и перед всем международным рабочим движением. В этом вы себя признаете виновным?
Раковский. Признаю.
Председательствующий. Подсудимый Зеленский, вы подтверждаете показания, которые вы давали на предварительном следствии?
Зеленский. Да, я подтверждаю. Я должен коснуться в первую очередь самого тяжелого для меня преступления — это о своей работе в царской охранке. Я состоял агентом самарской охранки с 1911 по 1913 год.
Летом 1911 года у меня был произведен обыск. У меня были найдены кое-какие документы, изобличающие меня в принадлежности к социал-демократической организации. Я был доставлен в жандармское управление, допрошен полковником Бетипажем, который заявил мне следующее: либо они создадут для меня каторжный процесс, либо я должен стать информатором охранного отделения. Я смалодушничал и дал согласие на то, чтобы стать осведомителем.
При вербовке мне была дана кличка «Очкастый». Мне было предложено информировать о работе местной социал-демократической большевистской группы, о ее борьбе с ликвидаторами. В дальнейшем я регулярно получал деньги за эту предательскую работу — 25, 40, 50 и даже 100 рублей. Так продолжалось до февраля 1912 года.
Я давал сведения о работе большевиков в обществе взаимопомощи, клубе печатников, о работе большевиков в обществе потребителей. Само собой разумеется, что я имел встречи на конспиративной квартире с жандармским офицером, фамилии которого я не знал, а называл его Василий Константинович. Я ему сообщал имена руководящих работников самарской организации. Я выдал ряд людей, которые были арестованы. Помимо работы по осведомлению, жандармы поручают мне и провокаторскую работу. Мне было дано поручение организовать типографию. Мне было поручено организовать при помощи квитанционных книжек сбор членских взносов с тем, чтобы там были печати, то есть мне было дано задание подготовить такой фактический материал, который при аресте организации послужил бы основанием для создания судебного процесса по 102-й статье и высылки людей на каторгу.
В феврале 1912 года я был арестован вместе с теми людьми, которых я выдал: Буянов, Благодарова, Левин, Вульфсон, Кучменко. Будучи арестован и заключен в самарскую тюрьму, я обратился к Бетипажу с заявлением о вызове меня на допрос, так как я желал узнать мотивы моего ареста. Бетипаж меня вызвал и заявил, что это сделано для того, чтобы предохранить меня — «для вас же лучше, что мы вас арестовали». В тюрьме я просидел 6 месяцев, после чего был выслан в Нарымский край. Перед отправкой ко мне в тюрьму явился тот же самый жандармский офицер, с которым у меня были свидания на конспиративной квартире, и потребовал, чтобы я из ссылки информировал о настроениях ссыльных.
Должен сказать, что, кроме непосредственной связи с жандармским офицером, охранка связала меня с другим агентом — провокатором Полонко, который доставлял часть той информации, которую я давал, то есть служил связующим звеном.
Обязав меня информировать из ссылки, жандармское управление сообщило мне конспиративный адрес для сношений, именно типографию Авербуха. Таким образом, уже в Нарымскую ссылку я пришел предателем рабочего движения.
Поскольку я скрывал свое преступление от партийных организаций и партийных людей, я пользовался их доверием, как член партии.
Вышинский. Не известно ли вам, интересовалось ли жандармское управление вами лично во время вашего ареста в 1912 году? Не запрашивало ли оно другие охранные учреждения о причинах ареста, что с вами случилось?
Зеленский. Не знаю, вероятно запрашивало. Это мне не известно.
Вышинский. В августе 1911 года или весной 1911 года, точных данных у меня нет, вы были подвергнуты обыску? И были завербованы?
Зеленский. Да.
Вышинский. До этого момента вы не были ни в какой связи с охранкой?
Зеленский. Нет.
Вышинский. А чем тогда объяснить, что 11 августа 1911 года был запрос начальника саратовского губернского жандармского управления по району о том, что «из полученных агентурным путем писем видно, что арестованный вами Зеленский весной или летом с/г будто бы был подвергнут вами обыску. Вследствие того, что сообщения об этом от вас не было, прошу сообщить, достоверно ли это, что послужило поводом к его обыску и какие результаты такового». Выходит, что начальник саратовского жандармского управления 11 августа 1911 года интересуется вашим делом специально. Чем это объяснить?
Зеленский. Я сам — уроженец Саратова, в Саратове привлекался, был связан с некоторыми саратовскими работниками...
Вышинский. Значит, безотносительно к тому, что вы были агентом охранки?
Зеленский. Безотносительно.
Вышинский. А может быть и в этой связи?
Зеленский. Не знаю.
Вышинский. Не знали ли вы о том, что 4 сентября 1911 года начальник оренбургского губернского жандармского управления запрашивал: «Прошу уведомить, что такое могло случиться за последнее время с Зеленским». То же самое делает начальник самарского губернского жандармского управления. Выходит, что вами интересуются сразу три охранных жандармских управления: самарское, где вы были завербованы в июле 1911 года, затем саратовское — 11 августа 1911 года и, наконец, в сентябре оренбургское жандармское управление.
Зеленский. Да.
Вышинский. «Что такое могло случиться за последнее время с Зеленским». Что это значит?
Зеленский. Я не могу дать разъяснения по этому поводу.
Вышинский. Но вы посмотрите формулировка какая? «Прошу уведомить, что такое могло случиться за последнее время с Зеленским». Это же формулировка очень определенная: дескать, Зеленский — наш человек, а вы его арестовываете. В чем дело? Что случилось с ним? Только так можно понять. Или по иному можно это понять?
Зеленский. Можно так, а можно и не так.
Вышинский. Вы не обращались ли к «его высокородию господину начальнику... »
Зеленский. Я подал заявление с просьбой вызвать меня для допроса и выяснить мотивы ареста.
Вышинский. А я думаю, что вы не так писали. Разрешите огласить ваше заявление, потом можете спорить.
«Его высокородию, господину начальнику самарского жандармского управления. Прошение. Имею честь покорнейше просить вас вызвать меня в управление, или пожаловать в самарскую губернскую тюрьму для выяснения вопросов, связанных с моим арестом, а также разрешите мне свидание с моим братом Яковом Абрамовичем Зеленским».
Ваш брат не был агентом жандармского управления?
Зеленский. Нет, не этот, а другой брат.
Вышинский. Как его звали?
Зеленский. Александр.
Вышинский. Он тоже был агентом жандармского управления?
Зеленский. Да.
Вышинский. Какого?
Зеленский. Тоже самарского.
Вышинский. Значит у вас семейное дело возникло?
(Зеленский молчит).
Вам не известно, что в 1913 году вами интересовался полицмейстер и почему? Его запрос в самарское губернское жандармское управление: «По встретившейся надобности, прошу вас не отказать уведомить меня, куда и на какой срок выслан Исаак Аврумович Зеленский». Это вы?