И таких уточнений Везалий сделал более двухсот! Можно сказать, что он переписал заново всю анатомию. Поправки были не голословными, а подтверждались рисунками и пояснениями. Все они вошли в семитомный трактат «О строении человеческого тела», который был напечатан в Базеле в 1543 году и вызвал очень большой резонанс, только не такой, на какой рассчитывал автор. Вместо лавров, которых однозначно заслуживала проделанная титаническая работа, Везалий получил, как это принято говорить нынче, волну негатива. Коллеги обвинили дерзкого выскочку, осмелившегося исправлять Гиппократа с Галеном, в кощунстве и клевете. Клеветой считалась сама мысль о том, что древние авторитеты могли в чем-то ошибаться.
Некий Яков Сильвиус, у которого Везалий когда-то учился в Парижском университете, опубликовал большой памфлет под названием: «Опровержение клеветы некоего безумца на анатомические работы Гиппократа и Галена, составленные Яковом Сильвиусом, королев-ским толкователем по медицинским вопросам в Париже». Инструментом для «опровержений» служили труды Гиппократа и Галена – не смешно ли? А смысл памфлета можно выразить фразой: «Раз так написано, значит так оно и есть, и нечего умничать!» Везалий пробовал было приглашать критиков к секционному столу, чтобы продемонстрировать правоту своих утверждений на трупах, но те предпочитали цитировать Галена с Гиппократом. Уже по одной этой истории можно судить о том, в каком догматическом тупике находилась европейская медицина в XVI веке. Врачебное сообщество превратилось в секту, члены которой бездумно зубрили канонические трактаты, начисто оторвавшись от реальной жизни.
Репутация Везалия пострадала настолько, что ему пришлось отказаться от преподавания. Точнее – это ему указали на дверь, потому что мало кто хотел учиться у «безумца». Везалий стал главным военным хирургом армии императора Священной Римской империи Карла Пятого, который в то время воевал с французами. После войны Везалий стал придворным врачом императора, а когда Карл умер, продолжил службу при дворе его сына, короля Испании Филиппа Второго.
Надо сказать, что должность церемониймейстера или, к примеру, шталмейстера, можно было получить посредством интриг, подкупа или благодаря родственным связям, но отбор в придворные врачи повсюду и везде производился по знаниям и умениям. Все правители хотят, чтобы их лечили хорошо, поэтому должность придворного врача следует рассматривать как признание заслуг на высшем уровне. Показательно, что в средневековой Франции должность первого врача короля, в отличие от многих других придворных должностей, не относилась к числу продаваемых. Нельзя было стать первым врачом, уплатив в казну круглую сумму.
Жизнь Везалия закончилась трагическим образом. Нападки на него продолжались и в период службы при дворе. Однажды Везалия обвинили в том, что во время одного из вскрытий он якобы зарезал живого человека, находившегося в состоянии летаргического сна. На самом деле такого просто не могло быть. Опытный врач всегда может отличить живого человека от мертвого. Но даже если допустить, что по каким-то причинам врач спутал живого с мертвым, то все равно он не сможет живого «зарезать». У живых из ран течет кровь, а у мертвых не течет. Так что при первой же попытке сделать надрез на теле врачу станет ясно, что на столе лежит живой человек.
Но так или иначе, а Везалию пришлось предстать перед Священной инквизицией. Дело могло закончиться очень плохо, но ученого спасло заступничество короля Филиппа. Для искупления вины (об оправдании и речи быть не могло) Везалию пришлось совершить паломничество к Гробу Господню. Корабль, на котором Везалий возвращался из Иерусалима, потерпел кораблекрушение в Ионическом море у острова Закинф. На этом острове Везалий и умер, не дожив двух с половиной месяцев до своего пятидесятилетия.
Для человека непосвященного слова «внес более двухсот исправлений» звучат не очень-то впечатляюще. Ну внес – и молодец, возьми с полки пирожок. Но на самом деле речь шла не о внесении исправлений и уточнений, а о создании новой, правильной, реалистичной анатомии. Нужно ли объяснять, что без правильного представления о строении человеческого тела развитие медицины невозможно ни в общем, ни в частностях? Судебным медикам это знание тоже остро необходимо, ведь они занимаются исследованием различных повреждений на телах и проводят вскрытия тел для уточнения причин смерти.
Везалий не только «переписал» анатомию. Он показал и доказал, что древние авторы не были непогрешимыми, что они во многом ошибались. Он привил современникам критичное отношение к научному наследию, которое стало движущей силой прогресса. Вывод напрашивался сам собой – если авторитеты ошибались в том, как устроен человек, значит, они могли ошибаться и во многом другом. Поэтому, говоря о заслугах Везалия, не следует ограничиваться одной лишь анатомией. Деятельность этого великого ученого способствовала развитию всей медицинской науки в целом. Вклад Везалия в науку из разряда тех, которые невозможно переоценить.
Вообще-то медицина стоит на двух столпах – на анатомии, которая изучает устройство организма, и на физиологии, объясняющей, как что работает. Исправлять анатомические ошибки довольно просто – вскрыл, изучил, описал. С физиологией все гораздо сложнее. Если строение печени можно изучить за несколько часов, то ее работа не изучена полностью и по сей день. Да, не изучена, точно так же, как не изучены полностью функции всех прочих органов – ученые то и дело открывают что-то новое или же опровергают прежние взгляды.
Отказаться от теории четырех телесных соков было гораздо сложнее, чем «переписать» анатомию.
Представьте, что вам скажут, что вы живете не снаружи земного шара, а внутри его, и что Солнце – это не небесное светило, а раскаленное ядро Земли. Звезды и Луна – всего лишь оптические иллюзии, смена дня и ночи вызвана движением гигантских облаков, находящихся между ядром планеты и ее оболочкой, на внутренней стороне которой мы живем. Полеты в космос – выдумка ученых, космонавты на самом деле являются актерами, а силой земного тяготения совершенно неправильно называют центробежную силу, возникающую вследствие вращения нашей планеты вокруг своей оси. Вот вам новое знание и живите теперь с ним!
Сможете ли вы сразу принять это знание? Поверите ли в него? Станете ли им руководствоваться? Или же впадете в смятение и не будете понимать, что вам со всем этим делать?
А теперь представьте, что вы – уважаемый опытный врач. Вас учили, что все в организме определяется балансом четырех телесных соков, вас учили, как этот баланс нужно приводить в норму, вы этим всю жизнь занимаетесь и кое-кому даже жизнь спасли (ну на самом деле кто-то из ваших пациентов выздоровел, несмотря на то, что вы этому всячески мешали, но вы-то об этом не знаете и даже не догадываетесь). И вдруг кто-то из коллег скажет вам, что теория четырех телесных соков – полная чушь. На самом деле все в организме определяется балансом химических веществ. Вы и понятия не имеете, что это за вещества, а вас призывают ради них отказаться от теории телесных соков… Такое впечатление, будто у вас отобрали привычную любимую игрушку, а взамен ничего не дали…
Весь этот ужас сейчас нагнетался только для того, чтобы дать читателям возможность представить, что чувствовали почтенные врачи XVI века, слушая бредятину, которую нес Филипп Ауреол Теофраст Бомбаст фон Гогенгейм, взявший себе нескромный псевдоним Парацельс. Нескромный, потому что «Пара-Цельс» переводится с латыни как «приблизившийся к Цельсу», а Цельс – это гений медицины и равнять себя с ним просто возмутительно.
Парацельса принято сравнивать с мальчиком из сказки Ханса Кристиана Андерсена о голом короле. Поясним для тех, кто эту сказку не читал, что в ней рассказывается о том, как два мошенника шьют королю платье из ткани, которую могут увидеть только умные люди, для глупцов ткань невидима. На самом же деле никакого платья нет, мошенники обманывают короля, прекрасно понимая, что никто, а в том числе и он сам, не рискнет признаться в том, что не видит это чудесное платье. И только один маленький мальчик, увидев короля в платье, которого нет, говорит: «А король-то голый!»
«То, что вы считаете истиной, на самом деле – чушь!», – сказал коллегам Парацельс.
Этот возмутитель спокойствия и разрушитель основ родился в 1493 году в швейцарском кантоне Швиц в семье медиков. Отец Парацельса был врачом, а мать – патронажной сестрой. В отличие от Шолиака и Везалия Парацельс занимался не только медициной, но и алхимией, а также и философией, поскольку заниматься алхимией в отрыве от философии невозможно. Медицину он изучал в Базельском и Феррарском университетах. В тридцатичетырехлетнем возрасте Парацельс стал профессором Базельского университета и по совместительству городским врачом, то есть чиновником магистрата, ответственным за медицинскую сферу.
Лекции профессора Парацельса, которые, вопреки обыкновению, читались на немецком языке[28], пользовались большим успехом у студентов, а вот коллег-преподавателей приводили в негодование. Ситуация была зеркальным отражением того, что случилось с Везалием. Парацельс точно так же покушался на основы медицинской науки, не следовал канону, а учил тому, во что верил сам.
Парацельс считал, что живые организмы состоят из химических элементов. В здоровом организме эти элементы находятся в равновесии, а при болезни равновесие нарушается. Обратите внимание – Парацельс говорил о химических элементах, а не о каких-то мифических телесных соках. Именно что «мифических», потому что кровь или желчь это никакие не соки, а просто биологические жидкости организма и никакого равновесия между кровью и желчью существовать не может, в организме иные балансы. Сказав «а», Парацельс сказал и «б» – он стал использовать для лечения химические вещества, а не различные многокомпонентные снадобья, столь любимые средневековыми врачами. Вещества, пригодные для лечения, Парацельс отбирал опытным путем, то есть, по сути дела, он внедрил в медицинскую практику метод клинических ис