ми Александрии и Каира. Все должно пройти тихо, без лишнего движения.
Насер уехал, а Хамруш крепко задумался. Может ли он промолчать, скрыть от своих соратников по ХАДЕТУ план Насера? Хамруш решил, что молчать нельзя. Этим же вечером он предупредил о готовящемся военном перевороте Ахмеда Фуада, Халеда Мохи эд-Дина и подполковника Юсефа Седдыка. Затем пришел с докладом к генеральному секретарю ХАДЕТУ Сейиду Сулейману Рифаи (Бадра). Он же убедил секретаря, а через него и остальных членов поддержать переворот. Получив одобрение членов ХАДЕТУ, Хамруш в полночь вернулся в Александрию и сразу направился во 2-й прожекторный полк. Туда он вызвал командиров воинских частей. До утра обстановка в Александрии оставалась неопределенной, лояльные королю офицеры просто не знали, что им делать.
А в семь тридцать утра подполковник Анвар Садат зачитал по радио Манифест «Свободных офицеров». После этого весь александрийский гарнизон дружно выразил поддержку и присоединился к движению. До полудня никто не интересовался делами Александрии. Лишь в полдень Насер и генерал Мухаммед Нагиб выслушали доклад Хамруша, в котором тот не преминул отметить, что в Александрии не произошло ни одного враждебного выступления.
– Необходимо арестовать командующего пограничной охраной Хусейна Серри Амера, пока он не сбежал в Ливию, – отдал приказ Насер.
Дни короля Фарука были сочтены. Он еще надеялся на поддержку США и даже дал генерал-майору Мухаммеду Нагибу пост главнокомандующего армией в надежде, что тот покинет ряды «Свободных офицеров» и станет защищать интересы Фарука. Однако этого не произошло. Фарука схватили, вынудили отречься от престола и 26 июля 1952 года выслали из страны. Ахмед Хамруш присутствовал при этом. Он помнил последнюю попытку Фарука сохранить престол.
– Ваши усилия были напрасными, – кричал Фарук. – Подожди вы неделю, и я сам произвел бы все преобразования, ради которых вы свергли мой режим!
Попытка выглядела жалкой, никто не воспринял слова Фарука всерьез, повстанцы лишь укрепились во мнении, что как правитель король Фарук исчерпал себя.
Дальше события менялись от года к году. Гамаль Насер становился для Хамруша то другом, то недругом. Хорошее так тесно переплеталось с плохим, что отделить одно от другого со временем стало невозможно. Был ли Хамруш обижен на Гамаля Абделя Насера? Скорее нет, разве что самую малость. Все-таки он был великим человеком. И страна в его лице понесла огромную потерю, так считал Хамруш. Печаль отразилась на его лице, заставив Марвана снова заволноваться.
– Быть может, вам прилечь? – обеспокоенно предложил он. – Или выйти на свежий воздух?
– Нет, мой мальчик, от печали нет лекарства, – произнес Хамруш, мысленно возвращаясь из прошлого в настоящее. – Неужели ты этого не понимаешь?
– О чем же вам печалиться? – недоумевал Марван. – Вы – уважаемый человек не только в Каире, но и во всем Египте. Ваши книги имеют успех…
– Египет – вот моя главная печаль! – Хамруш вскочил, его щеки, минуту назад пугающие своей бледностью, налились румянцем. – Страна катится в пропасть, Марван, и это не дает мне покоя.
– Почему же в пропасть? По-моему, нынешний президент неплохо справляется со своими обязанностями.
– Неплохо? Неплохо??? – Хамруш задыхался от возмущения. – Да он нас тащит в пропасть! Пробританская ориентация королевского правительства – цветочки по сравнению с тем, что готовит нам Садат. Неужели ты не видишь, как отчаянно он пытается сблизится с правителями Соединенных Штатов? Он пустил под откос так бережно налаженные Насером отношения с Советским Союзом. Он практически публично оскорбил своего ближайшего соседа Муаммара Каддафи, отказав ему в объединении государств. Он всеми силами втягивает нас в новую войну с Израилем, которая обречена на провал.
– Полегче, уважаемый Ахмед-бэша. Вам лучше прилечь. И помолчать.
От волнения Марван не заметил, как прибавил к имени Хамруша выражение, которое дозволялось только в обращении к лицам мужского пола одного возраста. Из уст Марвана обращение бэша (принц) звучало весьма фамильярно, но Хамруш, возбужденный собственными речами, этого не заметил.
– Прилечь можно, да будет ли от этого толк? – заявил он, надвигаясь на Марвана. – Я спрашиваю тебя, наследника великого президента Насера, что ты готов сделать для своей страны? Готов ли ты хоть что-то для нее сделать?
– Вам нужно успокоиться, – принялся увещевать его Марван. – В вашем возрасте нужно думать о своем здоровье, а не о революциях и переворотах.
– Тогда скажи мне, о чем думаешь ты в своем молодом возрасте? Собираешься ли ты спасать страну, которую твой тесть вырвал из-под ига дурных правителей, поднял на невиданную высоту и оставил лишь по воле Аллаха, забравшего его в свою обитель так рано.
– Я не совсем понимаю, о чем идет речь? – Марван вдруг успокоился, отстранил нависшего над ним Хамруша, сел и сложил руки на коленях. – У вас ко мне есть определенное предложение?
– А если и так, то что? Каков будет твой ответ?
– Сначала объясните, о чем идет речь, – потребовал Марван, проявляя все большую заинтересованность словами Хамруша.
– Садата нужно остановить. Не дать ему разрушить то, что построил Гамаль Абдель Насер, – понизив голос, проговорил Хамруш.
– Вы имеете в виду физическое устранение президента?
– Если потребуется, – ответил Хамруш. – Народная революция – вот что нам нужно. Гамаль был сторонником военного переворота, мы же в организации ХАДЕТУ считали эту меру крайне нежелательной и поддержали Насера только потому, что к этому нас вынудили обстоятельства.
– Хотите сказать, организация ХАДЕТУ снова планирует переворот, на этот раз народный? – в голосе Марвана появились странные нотки, что не укрылось от Хамруша, как бы ни был он возбужден.
– Нет. Не знаю, возможно. Я давно ушел от политики и не являюсь членом ни одной организации, если ты это имеешь в виду, – интонация Хамруша тоже изменилась – в ней начали проскальзывать плаксивые старческие нотки. – А жаль, знаешь ли, очень жаль. Нам, старикам, только и остается, что мечтать и вспоминать прошлое.
– Так в чем же дело? Возраст – не помеха, я полагаю. Свяжитесь с лидерами ХАДЕТУ, и все вернется на круги своя.
– Нет, мой юный друг, как раньше уже не будет. Нет моего дорогого Насера, а кто его заменит?
– И все же… Если вам поступит предложение, если найдется тот, кто заменит Насера, готовы ли вы отдать все свои силы и опыт на общее дело? – произнося речь, Марван даже привстал, чтобы не пропустить смены выражения лица Хамруша.
– Что? Предложение? – теперь растерялся Хамруш. Он будто сдулся в один момент, как сдувается парус во время внезапно наступившего штиля. – Кто же сделает мне такое предложение?
– А вы его ждете? Скажите, ждете? – Марван застыл, взгляд его впился в лицо собеседника.
Напряженный момент длился добрых пять минут, затем Марван расслабился, опустился на сиденье и спокойно произнес:
– Все, поиграли и хватит. Пойдемте на воздух, здесь слишком душно.
Хамруш растерянно заморгал, открыл было рот, собираясь что-то сказать, но передумал. На его лице читалось облегчение. «Проклятье, так и правда до паралича недалеко, – следуя за Марваном, размышлял он. – Еще минута, и обратного пути могло не остаться». Он с трудом поднялся на палубу, глотнул свежего воздуха и принялся ждать, пока сердце придет в норму.
Марван остановился в двух шагах от Хамруша. Поднял к небу голову, закинул руки на плечи и стал перекатываться с носка на пятку и обратно. Он выглядел безмятежно, точно там, в каюте, не произошло ничего, заслуживающего внимания. Но так выглядело только внешне. На самом деле в голове Марвана происходила активная мыслительная деятельность. Для чего Хамруш завел этот разговор? Что он хотел узнать или что знает сам? Пустые его слова или же они подкреплены конкретными действиями? Как понять? Как раскусить этого непростого человека?
И стоит ли брать его с собой в самолет? Кто знает, быть может, он настолько ополоумел, что собирается взорвать его в небе вместе с собой? Зачем? Быть может, надеется спровоцировать народную реакцию. Конечно, сам Марван в народных массах особого почета и уважения не имеет, но память о великом Насере может сработать совершенно неожиданным образом. Возможно, у Хамруша есть план, о котором он, Марван, догадаться не может. Что делать? Он не может себе позволить погибнуть сейчас. Только не теперь. Не в этот раз.
Зря он надавил на старика, не нужно было этого делать. Сам себе забот прибавил, а они сейчас ой как некстати. Надо бы как-то сгладить ситуацию, но как? Любой разговор, какой ни заведи, может спровоцировать новый взрыв эмоций. Вот он стоит рядом, вполне безобидный человечишка, когда-то наделенный недюжинной властью, теперь прозябающий в редакции рядового еженедельника, пусть и популярного в среде читателей. А ведь это его тесть, Гамаль Абдель Насер, довел его до такого состояния. Что, если Хамруш решил поквитаться с Насером, убив его зятя?
«Стоп! – сам себе приказал Марван. – Все это бред, не более того. Хамруша просто занесло. Начал высказывать сокровенные мысли и не смог вовремя остановиться. А он усмотрел в словах бывшего военного скрытый смысл и подлил масла в огонь. Надо просто избегать подобной ошибки впредь, и все будет нормально».
– Славно поговорили, – сквозь улыбку произнес Хамруш. – Давно я так не распалялся. Ты тоже хорош, так убедительно вопрошал… Да, приятный получился диалог.
– Я сразу понял, что это всего лишь шутка, – не поворачивая головы, проговорил Марван. – В духе времен моего дражайшего тестя. Он тоже любил провоцировать людей.
– Не обижайся, – Хамруш приложил открытую ладонь к сердцу, символ смирения и признательности. – Сам не знаю, что на меня нашло.
– Будем считать, что разговора не было, – охотно согласился Марван.
– Зато время скоротали, – Хамруш поднес часы к глазам. – Осталось всего два часа, и мы на месте. А знаешь, откуда у меня эти часы? Когда-то, в далеком 1952 году, почти сразу же после свержения короля Фарука, твой тесть, Абдель Насер, преподнес мне их в дар за преданность и верность. Лучшая награда в моей жизни! Помню, как он достал их из кармана военного мундира, протянул мне обеими руками и сказал: «Капитан Ахмед Хамруш, награждаю тебя памятным подарком в знак глубочайшей признательности за веру и преданность».