Марван уловил слезы в словах собеседника и посчитал невежливым в такой момент стоять к нему спиной. Он повернулся, увидел, как Хамруш снимает с руки часы, и понял, что сейчас произойдет. «О, Аллах, только не это! – мысленно простонал он. – Отказаться от такого подарка я никак не смогу!» Так и вышло. Хамруш снял часы, положил их на правую ладонь, прикрыл сверху левой и так постоял несколько минут, закрыв глаза и предаваясь воспоминаниям. Затем открыл глаза и протянул часы Марвану:
– Ашраф Марван, прими этот памятный подарок в знак нашего примирения и моей безмерной преданности семье Гамаля Абделя Насера.
– Как я могу лишить вас такого дорогого вашему сердцу предмета? – Марван все же предпринял попытку отказаться от дара. – Им должны владеть только вы. Пусть ваши потомки погребут ваше тело вместе с этими часами в знак преданности и любви к нашему незабвенному Гамалю Насеру.
– Нет, я так решил, – Хамруш почти насильно разжал ладонь Марвана и вложил в нее часы. – Носи их с честью, Ашраф Марван. Уверен, этот день останется в твоей памяти навсегда.
Сказав это, Хамруш развернулся и пошел на корму теплохода. Плечи его выпрямились, походка стала пружинистой, а взгляд, который успел перехватить Марван, излучал победоносное свечение. «Да, попал! – мысленно произнес Марван. – Что означает этот взгляд? Что может таить в себе этот дар? Будь проклят тот день, когда я, подчинившись правилам хорошего тона, заговорил с Ахмедом Хамрушем!»
Марван постоял какое-то время на палубе, наблюдая издали за Хамрушем, затем нехотя надел на руку часы и отправился собирать вещи. До Триполи оставался час пути, Хамруш наконец-то оставил его в одиночестве, и пренебрегать этим было нельзя.
Глава 6
С приходом к власти Муаммара Каддафи отношения между Ливией и СССР получили новый виток в развитии. Новый лидер Ливийской Арабской Республики настолько боялся военных провокаций со стороны Запада, что уже 3 марта 1970 года подписал с СССР соглашение о сотрудничестве в военной сфере. Ради подписания этого документа второй человек в государстве, премьер-министр Ливийской Арабской Республики и ближайший соратник Каддафи лично прибыл в Москву. Спустя два года тот же Абдель Салам Джеллуд подписал ряд новых соглашений в сфере военно-технического сотрудничества между странами.
К 1973 году на территории Ливии, по приглашению ливийского правительства, дислоцировалось сводное воинское формирование Вооруженных сил СССР. Один из гарнизонов располагался в пригороде Триполи и являл собой обособленную независимую структуру. Медицинское и финансовое обеспечение базы возлагалось на правительство Союза, в связи с чем в Триполи имели место регулярные авиарейсы самолетов Красного Креста.
Это сближение являлось удачным стечением обстоятельств, учитывая, что ближайший сосед Ливийской Республики, египетский президент Анвар Садат, приказал вывести всех советских военных специалистов с территории своего государства. Удачным, как в общем плане, так и для решения конкретной задачи, которая стояла теперь перед спецподразделением «Дон».
Пассажирский самолет «Боинг-727» вырулил на взлетную полосу и не спеша поднялся в небо. Согласно правилам, на борту самолета красовалась эмблема Красного Креста. Красный Крест и Красный Полумесяц на белом фоне были отчетливо видны издалека – вынужденная мера, ввиду непростых отношений не только между Ливией и Египтом, но и в связи с близостью Израиля. Не так давно, в феврале текущего года, над Синаем произошла катастрофа с точно таким же пассажирским самолетом, и этот инцидент нельзя было оставлять без внимания.
Ливийский пассажирский самолет выполнял обычный рейс по маршруту Триполи – Бенгази – Каир – Александрия – Бахрейн. Самолет шел к Каиру, когда из-за сложностей с навигацией вдруг ошибочно отклонился от курса и оказался над территорией Синайского полуострова. Самолет засекли радары, и израильские ВВС отправили к нему самолеты-истребители. Пилот неверно истолковал приказ истребителей приземлиться и сменил курс на запад. Тогда израильское командование приняло неверное решение и отдало приказ: открыть огонь на поражение, приняв пассажирский самолет за самолет-разведчик египтян. Результат двойной ошибки – более сотни погибших и обязательный знак миротворческих сил на самолетах миротворческих организаций.
На борту «Боинга», способного вместить до ста тридцати пассажиров, расположилось всего двенадцать человек, не считая экипажа. Грузовой отсек под завязку загрузили продовольствием, оружием и боеприпасами. В пассажирском салоне разместили медицинское оборудование и медикаменты. Часть пассажиров находилась в первом отсеке, часть – в хвостовом. Разделение среди пассажиров произошло не случайно, так как по факту сотрудниками Красного Креста являлись всего семеро из двенадцати. Остальные пятеро – это спецподразделение группы «Дон». Они-то и расположились в хвосте, не желая создавать хозяевам дополнительные неудобства.
На этом настоял подполковник Богданов. Мало того, что им пришлось использовать для своего прикрытия благотворительную миссию, так еще и теснить людей, выполняющих сложную и опасную работу? Нет, это не для советских офицеров. Полковник Шилкин начал было возражать, но, встретив завидную солидарность во взглядах всех членов спецгруппы, вынужден был уступить.
Лететь оставалось с полчаса, за время полета члены группы едва ли перемолвились между собой парой слов. Богданов со своими бойцами все, что нужно, обсудил еще в гостинице, Шилкин же так и не пришел. Чем он занимался в ночное время, а главное, куда отлучался и о чем докладывал Мортину после посадки, так и осталось неизвестно. До полуночи Богданов еще надеялся, что он придет и объяснится. Надежда таяла с каждой минутой. Дубко настаивал заявиться к нему самим и потребовать дать ответы на вопросы, но Богданов делать этого не стал.
– Зря ты так, – кипятился Дубко. – Он ведь не просто погулять ходил. В конце концов, это касается нашей безопасности. Если у него есть прямой выход на командование – мы должны об этом знать.
– И что нам даст это знание? – возражал Богданов. – То, что Шилкин не простачок, – понятно. А вот то, что он действует не в наших интересах, – еще не доказано.
– Так пусть докажет!
– Нет, Саша, так дело не пойдет. Как только мы начнем следить друг за другом, провал операции обеспечен. Давай подождем. Рано или поздно все прояснится.
На том и порешили. В восемь утра Шилкин пришел сам. Сообщил, что с аэродромом, выпускающим самолеты миссионерского направления, вылет согласован. Ливийский самолет «Боинг-727» ждет на посадочной полосе, им следует поторопиться. Ввиду спешки поговорить снова не удалось. В девять часов они уже грузились в самолет вместе со штатными медиками миссионерской службы. Вести разговоры на бегу да еще при посторонних Богданов не хотел. Так они и оказались в самолете все с теми же вопросами и недомолвками.
Паспортный контроль для членов миссии оказался намного проще, чем в гражданском аэропорту. У них просто собрали паспорта, проставили штампики и вернули обратно. Таможенной проверки самолет вообще не проходил – общие правила на миссионерские рейсы не распространялись.
– Чего загрустили, други? – неожиданно для всех подал голос Шилкин. – Голодно? Позавтракать не успели? Ничего, на земле нас ждет теплый прием и горячая пища. Не омары, конечно, в винном соусе, но вполне цивилизованная еда.
Ему никто не ответил. Спустя минуту в проеме показалась стюардесса и объявила, что самолет заходит на посадку и нужно пристегнуть ремни. Бойцы защелкали застежками, Шилкин вернулся на свое место, и разговор снова не состоялся.
На земле их встретили тепло. Сотрудники военного аэродрома не стали затруднять себя проверкой документов пассажиров, ограничившись заполнением полетных карт для пилота. Вместо привычного автобуса к взлетной полосе подали военный «Виллис» 1942 года выпуска. Этот автомобиль пришел в СССР в годы Великой Отечественной войны по ленд-лизу через Англию прямиком в войска, и вот теперь офицеры спецгруппы встретили его здесь, на побережье Средиземного моря.
За один раз перевезти всех «Виллис», конечно, не мог. Подполковник Богданов снова собирался уступить очередь медикам, но тут Шилкин воспротивился так, что пришлось подчиниться.
«Виллис» доставил их в палаточный городок, где из стационарных зданий были только штабной домик и помещение лазарета. В лазарете их и разместили. Ничего похожего на отдельный дом, обещанный ранее, не было и в помине. Зато еда, как и прочил Шилкин, оказалась горячей и вполне съедобной. Два котелка с ароматным варевом советский солдат принес прямо в помещение лазарета. Тарелки и ложки нашлись в стенном шкафу, там же стояли бутылки с минеральной водой, теплой от жары и солоноватой на вкус.
На прием пищи ушло минут двадцать. Полковник Шилкин при этом не присутствовал, заявив, что ему еще нужно уладить кое-какие вопросы. Его отлучки уже стали входить в привычку. Если в первый раз его уход из аэропорта Орли группа восприняла с недоумением, то сейчас на его отсутствие почти не обратили внимания.
Покончив с обедом, Богданов пошел узнавать насчет транспорта. Словоохотливый солдат, который принес им еду, подсказал, к кому обратиться. Богданов нашел снабженца в капитанском звании, но тот только руками развел:
– Машин нет, дорогой друг, извиняйте.
– Но нас заверили, что о транспорте для группы будет договоренность с командованием базы, – настаивал Богданов, сожалея о том, что нельзя предъявить самодовольному капитану свое удостоверение.
– Увы, никаких распоряжений по этому поводу у нас нет.
– Быть может, вам следует обсудить этот вопрос с вышестоящим начальством?
– Напрасный труд. Все начальство в Москве, за главного – я и капитан Звягинцев. Ни у него, ни у меня никаких распоряжений относительно транспорта точно не было.
– Тогда к кому я могу обратиться?
– Попробуйте к лазаретному начальству. У них в резерве могут быть машины.