И в этот раз Гринспен произнес все это без тени улыбки. Насколько нам известно, пальцы он также не скрестил. Он сказал то, что сказал, как будто имел в виду именно это, как будто сам верил в это. Вот его слушатели, да, они в это поверили. Когда телекамеры показывали политиков, у них был напряженно-торжественный вид. Они задавали глупые вопросы, подготовленные рьяными помощниками. Они смеялись над собственными тупыми шутками. Они даже не подозревали о том, как глупо и напыщенно все это выглядело.
Спектакль был поставлен как будто специально для показа по телевидению в прайм-тайм с целью убедить народ-акционер в том, что все угрозы - это не более чем временное «падение доверия» со стороны изворотливых инвесторов, и как только горстка негодяев окажется за решеткой, весь этот омерзительный эпизод будет забыт. В зале не нашлось грубияна, который бы указал, что именно высокопоставленный выступающий, сам Алан Гринспен, несет значительную долю ответственности за пузырь и его последствия. И никто не поинтересовался, каким образом глава центрального банка может исправить собственную ошибку.
Подобные слушания проводились в Вашингтоне после краха 1929 г.
В то время еще не знали кондиционирования воздуха. Трудно найти столь важный вопрос, чтобы ради него потеть летом в столице. Но когда жара спала, политики поддали жару во имя избравших их простаков. Оказалось, что Алберт Уиггинс, глава банка ChaseNational, сыграл на понижение собственных акций и нажил миллионы. Сэм Инсулл руководил WorldCom1920-х годов - компанией CommonwealthEdison - компанией коммунальных услуг стоимостью 3 млрд долл., аудитором которой выступал Артур Андерсен. Когда копы занялись его делом, Инсулл сбежал из страны. А бедолага Ричард Уитни, прежде возглавлявший Нью-Йоркскую фондовую биржу, промотал 30 млн долл. из пенсионного фонда биржи, за что и сел в тюрьму.
70 лет спустя, напротив, Гринспена на слушаниях Конгресса все еще встречали как героя. Политики - и люмпенинвесторы - все еще рассчитывали, что он спасет привычный им мир.
Люди ждали от Алана Гринспена многого, пожалуй, даже слишком многого. Они рассчитывали на его безупречную меткость. Но за первые 11 попыток ему не удалось установить процентные ставки на том единственном уровне, который мог бы оживить фондовый рынок.
Проведенные Гринспеном сокращения процентных ставок были во всех отношениях обречены на провал. Опытных заемщиков они привели в сомнение, тогда как неопытные еще глубже влезли в долги. Они породили всплеск инфляции там, где никто не ждал - в сфере недвижимости.
Предполагается, что спад снижает потребительские расходы и повышает уровень сбережений. Но во время спада 2001 г. этого не было. Потребители набирали кредиты и тратили больше, чем прежде, без малейшей тени сомнения в том, что и завтра небо будет ясным. Гринспен поведал Конгрессу, что это безрассудное поведение является «важнейшим стабилизатором всей экономики»88. При этих словах никто даже не улыбнулся. Но уже к середине 2002 г. потребители попали в положение столь же беспомощное и безнадежное, как центральный банк. Пол Касриел, экономист из NorthernTrust, отметил, что впервые с окончания Второй мировой войны средняя чистая стоимость имущества американцев уменьшилась. В конце 1990-х годов она увеличивалась примерно на 3700 долл. в год. Но за первые два года нового столетия она снизилась почти на 1000 долл. Фондовый рынок уничтожил от 5 трлн до 7 трлн долл. Только цены на недвижимость остались не затронутыми общей тенденцией к понижению89.
Последний оплот
Потребитель остался последним оплотом экономики США. Гринспен был вынужден сделать все возможное, чтобы он устоял - даже мертвый. Теперь председатель Федерального резерва уже не ограничивался завлечением богатых инвесторов в безнадежные авантюры. Снизив краткосрочный процент на 475 базисных пунктов и уговорив миллионы наивных потребителей покупать новые внедорожники или рефинансировать закладные на дома, как если бы от этого зависела судьба страны, он заманил их еще глубже в долги. Сами потребители брали кредиты на покупку автомобилей и новые закладные на дома, и лишь немногие начали понимать, что этим оказывают себе дурную услугу. Тем временем и сам Гринспен стал все меньше походить на спасителя мира и все больше на амбициозного проходимца, каким он и был в действительности.
В стане кредиторов жизнь била ключом, но заемщики увязли по уши и едва удерживались на плаву в этом бурлящем водовороте. К концу 2002 г. доля просроченных закладных достигла рекордного за 30 лет уровня, число банкротств выросло, а прибыли фирм падали.
А что Алан Гринспен? От комедии к трагедии… от поэзии к скверной зауми… Гринспен дошел до полного фарса 30 августа 2002 г., когда председатель Федерального резерва выступил на симпозиуме, организованным Федеральным резервом в Джэксон-Хоул, шт. Вайоминг.
Шестью годами ранее он сказал, что инвесторы фондового рынка демонстрируют «иррациональную эйфорию». Теперь он утверждал, что не будет ничего плохого, даже если индекс Dowподнимется еще на 100 пунктов. Казалось, он клянется в том, что не заметит пузырь, даже если тот лопнет у него под носом: ему придется взглянуть в зеркало, чтобы убедиться в последствиях.
А если бы он и разглядел раздувающийся пузырь, продолжил председатель Федерального резерва, то все равно не нашел бы булавку. Сотни экономистов Федерального резерва оказались беспомощными «против сил, с которыми никто из нас лично не сталкивался… за исключением недавних событий в Японии, только исторические сочинения и пыльные архивы дают ключ к выбору адекватной политики».
Гринспен - единственный оставшийся при должности триумвир, входивший в избранный журналом Time«Комитет по спасению мира»90, Цезарь мира центральных банков- держался из последних сил.
Ученые мужи уже поджидали его с золотыми кинжалами в руках. От Пола Кругмана в NewYorkTimesдо Абельсона в Barron's, они усиливали нападки и переходили от критики к непрекрытому презрению.
Маэстро дал стране именно то, чего та просила: он подпоясался и выдул пузырь, какого мир еще не видывал.
14 ноября 2000 г. биограф Гринспена Боб Вудворд выпустил книжку «Маэстро» (Maestro). Ни до ни после репутация Гринспена не стояла так высоко. В этот самый день унцию золота, бывшего в обратной зависимости от репутации Гринспена, продавали за 264 долл. Кто знал, что цена золота вот-вот пойдет в рост? Сначала в феврале 2001 г., а потом в апреле цена золота упала ниже 260 долл., а потом резко пошла вверх.
Золото вступило в фазу подъема, а репутация Гринспена, напротив, - в фазу упадка. Мало того, что он способствовал раздуванию пузыря и вовремя его не проколол, но еще, когда тот начал сдуваться сам по себе, он увеличил подачу воздуха.
Всего через несколько дней после его выступления в Вайоминге в 2002 г. цена золота выросла до 320 долл. К концу года она преодолела отметку 330 долл.
На фотографиях в летних номерах газет и журналов видно, что титан Центробанка выглядит немного усталым. Видно, даже часового отмокания в мыльных пузырях теперь недостаточно. Бессмыслица лишает сил. На этих фотографиях председатель Федерального резерва поддерживает голову рукой, как будто боится ее уронить.
Протоколы прежних заседаний Комитета по операциям на открымтом рынке дают картину поразительно уверенного в себе и энергичного председателя Федерального резерва. В сентябре 1996 г., например, Гринспен заявил своим коллегам по центральному банку: «Я признаю, что на фондовом рынке существует "мыльный пузырь"». Затем, в связи с предложением повысить гарантийные депозиты, чтобы сбить волну спекуляций: «Я ручаюсь, что если вам нужно избавиться от пузыря, каким бы он ни был, это сработает».
Куда девались все его прозрения? Что стало с прежним Аланом Гринспеном? Это был явно не Волкер; прежний председатель Федерального резерва был сделан из более закаленного материала и был готов идти наперекор толпе. Гринспен же прогибался.
Глава Федерального резерва заново перекроил себя в угоду собственному честолюбию. Разве преданный Айн Рэнд сторонник золотого стандарта не преобразился в величайшего из всех известных миру манипулятора бумажными деньгами? Разве этот человек, написавший однажды, что золото - это единственная честная разновидность денег, не предал уже как собственные убеждения, так и валюту своей страны?
Кто может знать действительные мысли Гринспена? Быть может, это пышная мыльная пена его утренних ванн подсказала ему идею, что «чудо роста производительности» преобразовало национальный рынок капитала.
Возможно, наблюдая за мыльными пузырями в своей теплой, расслабляющей ванне, он невольно убедил себя, что нет никакой нужды увеличивать гарантийные депозиты или предостеречь инвесторов об опасности чрезмерно вздувшегося рынка, или попытаться самому проткнуть этот пузырь.
Эпилог
Какой приговор история вынесет Алану Гринспену? Кому-нибудь есть до этого дело? Объединившись в коллектив, люди, даже зная все последствия, склонны принимать свинью за балерину. Они вполне могут сделать из главы Федерального резерва как героя, так и злодея.
«По моему мнению, Гринспен, вне всякого сомнения, достиг большего, чем любой другой председатель Федерального резерва»91, - сказал в конце 2002 г. лауреат Нобелевской премии Милтон Фридмен. Вряд ли это случайная оценка, ведь именно Фридмен заложил интеллектуальный фундамент проводившейся Гринспеном политики легкого кредита.
Есть, разумеется, и другие оценки. «О м-ре Гринспсне в истории останется недобрая память как о буфетчике, которому поручили ответственность за экономику Новой эпохи, а он породил пузырь»