Дженис сидела за столом в пальто.
— Ты здесь надолго? Мне пора запирать.
— Все в порядке, Дженис. Идите. Я сама запру.
— Но ты…
— У меня есть ключи, и я знаю, что делать. До завтра.
Дженис колебалась, и Кейт надеялась, что она не станет спорить. Кейт вдруг почувствовала страшную усталость. Препятствия, стоящие перед ней, казались непреодолимыми. Однако сейчас ей надо было проявить власть.
— Доброй ночи.
Дженис неохотно нащупала ключ на связке и открыла им нижний ящик стола. Вынула сумку и снова заперла ящик. Поднялась и, не говоря ни слова, вышла из здания.
Впервые грубость Дженис не взволновала Кейт. Ее больше интересовало, что находится в запертом ящике. Почему она запирает его, когда здание закрыто? Ведь она первая приходит на работу, первая открывает входную дверь.
Кейт вдруг охватило страстное желание увидеть, что она там скрывает.
Она быстро прошла к окну и отодвинула уголок шторы. Увидела, как Дженис вошла в ворота, затворила их за собой, проверила щеколду и пошла по улице.
Кейт стояла, пока не убедилась, что Дженис действительно ушла. Затем опустила штору, поднялась наверх и взяла ключи профессора. Она видела их утром в его столе. Один из них должен подойти к ящику Дженис.
Кейт принесла связку вниз и, еще раз убедившись, что в музей никто не идет, села на стул Дженис.
Даже сейчас она следовала схеме. Начала с широкого центрального ящика. Он не был заперт, и Кейт нашла в нем обычные канцелярские принадлежности: карандаши, скрепки, марки и несколько оплаченных счетов. Один из них относился к коммунальным услугам. По крайней мере, у них в течение месяца будет электричество и тепло.
В верхнем правом ящике Кейт обнаружила стопку писчей бумаги. Во втором — конверты, календарь, открытый на августе, рулон полинявших красных билетов и дырокол.
Кейт поколебалась, когда дошла до нижнего ящика. До сих пор она не совершала ничего подобного. Не вторгалась в чужое пространство. Но то, что находилось в этом ящике, скорее всего имело отношение к музею, и раз Дженис не собиралась добровольно открыть то, что ей известно о пропавших чеках, другого выбора у Кейт не было: пришлось искать самой.
Нервы сделали ее неуклюжей, пальцы тряслись, когда она пробовала один ключ за другим. Нужный ключ оказался последним. Он легко вошел в скважину, повернулся, раздался щелчок. Кейт потянула на себя ящик и почти рассмеялась, когда увидела флакон одеколона и книгу в бумажной обложке, озаглавленную «Рабыня любви». Она отодвинула флакон в сторону и вынула книжку. То, что ее интересовало, лежало внизу.
Голубой гроссбух. Кейт снова прислушалась, уверенная в том, что Дженис откроет дверь и поймает ее на месте преступления. Ну и что, если так и произойдет? Кейт имела право смотреть в музейные книги.
«Так почему ты так нервничаешь?»
Потому что трусиха. Таким путем она сможет увидеть нарушения, если они есть. Ну а если нет, никто ни о чем не узнает.
Она взяла книгу и открыла ее. «Деньги на мелкие расходы» — написано было убористым почерком поперек страницы. Кейт почувствовала разочарование. Впрочем, может, здесь есть что-то полезное. Перевернула страницу: «Бумага — 100 долларов. Картридж — 250 долларов». «Но нет компьютера и нет принтера», — подумала Кейт. Может, в квартире профессора есть?
Кейт даже в голову не пришло воспользоваться ключами и выяснить. Это было нарушение, которого она не могла себе позволить. Надо будет попросить Саймона — пусть посмотрит, если, для того чтобы найти завещание, ему позволят обыскать квартиру.
«Канцелярские товары — 400 долларов». Не может быть. На такую сумму Кейт канцтоваров не видела, а они должны находиться на первом этаже. Проверила: точка стояла после сотен. Кейт внимательно изучила страницу. Новые предметы… Цены на них выглядели нормально. Доска объявлений, которой нет в наличии, стоит ни много ни мало — девятьсот долларов.
Становилось ясно, почему Дженис держала ящик на замке. Неясно только, зачем, подворовывая приличные суммы, человек оставляет после себя улики.
Кейт перевернула страницу. Другие несуществующие расходы. Дженис систематически присваивала деньги. Может, она так же поступала и с кредитом?
Если бы Кейт нашла чеки… Тот, кто обналичил их, наверняка постарался бы их уничтожить. Но Дженис сохранила письменное свидетельство своих мелких краж.
Что это — глупость или вызов, неважно. Дженис обкрадывала музей. И это необходимо прекратить.
В ящике Кейт обнаружила два журнала — «Загородные дома» и «Гламур». «Результат одинокой жизни», — подумала Кейт, глядя на них.
И вдруг Кейт поняла, почему тетя Пру так страстно хочет выдать ее замуж. Была ли тетя Пру одинока? Боялась ли, что и Кейт останется одна? Может быть. Но, по крайней мере, они с теткой, в отличие от Дженис, не держали зла на мир.
Кейт стала убирать вещи в стол, укладывая их точно так, как было.
Что-то хлопнуло по входной двери. Сердце Кейт ушло в пятки. Рука дрогнула, и флакон упал. Кейт быстро поставила его на место. Когда убрала руку, пальцы сделались мокрыми. Она в ужасе взглянула на флакон. Ничего вроде не пролилось, но запах остался.
Кейт быстро закрыла стол, прислушиваясь, не зазвенят ли снаружи ключи. Нащупала ключ от стола, вставила в крошечное отверстие. Ящик закрылся. Кейт вынула ключ и, сунув связку в карман пиджака, заторопилась к дверям.
Там подождала, затаив дыхание, отчаянно пыталась придумать предлог: что сказать, когда Дженис откроет дверь. Невозможно отрицать, что она рылась в ее столе: комната пропахла одеколоном. И пальцы — тоже.
Потом услышала с другой стороны двери жалобное мяуканье. Напряжение спало, и даже подкосились ноги. Отперла дверь и посмотрела вниз: на крыльце с нетерпеливым видом сидел Алоиз.
Кейт нервно рассмеялась. Должно быть, один из членов правления выпустил его, когда все расходились. Впрочем, она его сегодня не видела с полудня. Вероятно, он выбежал из дома с первыми гостями.
— Как ты выскочил, негодяй?!
Она открыла дверь, и Ал проскочил мимо нее.
В темноте что-то зашевелилось. На свет вышла Дженис и последовала за котом.
Глава двенадцатая
— Я забыла свою книгу.
Кейт отворила дверь настежь, надеясь, что ночной воздух рассеет запах одеколона.
Дженис протиснулась мимо нее, остановилась, принюхалась, подозрительно взглянула на Кейт и бросилась к своему столу.
Кейт потянула носом воздух. Запах был не таким сильным, по крайней мере возле двери. Она хотела оставаться на месте, дожидаясь, когда Дженис возьмет книгу и снова уйдет. Но любопытство взяло верх. Кейт подошла ближе к столу и уловила слабый, но красноречивый запах дешевого одеколона.
— Ты лазила в мой стол, — сказала Дженис.
— Какая чушь!
Реакция Кейт была неубедительна, и она знала, что Дженис ей не поверит. Поделом: пусть понервничает.
Дженис злобно взглянула на нее и потянула на себя нижний ящик. Он не открылся, и Кейт еле удержалась от вздоха облегчения.
Дженис порылась в сумке, вытащила связку ключей и открыла ящик. Она долго смотрела в него, и Кейт возблагодарила судьбу за то, что та дала ей фотографическую память. Однако из ящика несло одеколоном.
— Что это за запах? — невинно спросила Кейт.
— Не знаю, — огрызнулась Дженис.
Она взяла книжку и сунула ее в сумку. Заперла ящик и встала.
— Я пойду.
— Доброй ночи… еще раз.
Дверь громко хлопнула, и Кейт услышала звяканье ключей, которыми Дженис заперла дверь.
Кейт устало прислонилась к стене.
— Мяу, — сказал Ал.
Он поджидал ее у входа в коридор.
— Не шути.
— Мяу.
— Ну ладно, иду. Только не спрашивай меня о межличностных отношениях.
Она ужасно обошлась с сотрудницей, рылась в ее столе и лгала.
Когда у нее будет нормальный штат?
Кейт накормила Ала, выключила везде свет и заперла экспозицию. После этого почувствовала некоторое облегчение. Она действовала по необходимости: надо было узнать правду, и неважно, каким способом она ее добилась.
Кейт заперла входную дверь и огляделась по сторонам. Всего только половина девятого, но луны на небе не было, и Кейт стало не по себе.
Она подбежала к машине, уселась и закрыла дверцы.
По дороге домой старалась сложить в единую картину все, что узнала сегодня. Дженис читала романы, пользовалась дешевым одеколоном и по мелочам обкрадывала музей.
Была ли она причастна к краже кредита? Для этого надо было обладать недюжинным умом, но Дженис этим не отличалась. Глупая, бесцеремонная, но не настолько сообразительная, чтобы припрятать более двухсот тысяч долларов.
А вот Даррелл Доннели достаточно сообразителен, и у него был доступ к счетам. Он мог перехватить чеки, прежде чем они поступили по назначению… и присвоить деньги.
Эта мысль так обеспокоила Кейт, что она едва не пропустила поворот на углу Мэйн-стрит. Кейт резко нажала на тормоза. Только штрафа ей сейчас и не хватает. Шеф полиции подумает, что это — семейная черта.
Знал ли шеф Митчелл о проблемах с кредитом? Это могло быть мотивом для убийства. Если бы она знала, что ему известно по этому делу! Но он ей, конечно же, не скажет.
Кейт посмотрела налево и направо. Улица пуста, и она выехала на перекресток.
У нее нет никаких доказательств, даже мелкое воровство доказать не удастся. Возможно, на третьем этаже есть и принтер, и горы канцтоваров, и дорогущая доска объявлений.
Когда на следующий день Кейт приехала в музей, то удивилась, увидев на подъездной дорожке двух топографов. Сначала она подумала, что они измеряют соседний участок, пока не заметила третьего мужчину. Он вышел из кустов возле музея.
Кейт поспешила вперед.
— Прошу прощения.
Она остановилась напротив человека, прежде чем тот развернул рулетку.
— Вы находитесь на частной территории.
— Знаю. Это дом Эйвондейла. Мы готовим его, чтобы вступить в права собственности.
— Кто вас сюда послал?