— Нет, — серьезно ответила Мэри.
— Честно говоря, — Сибил улыбнулась, — я пришла к вам по этому поводу.
— Ко МНЕ! — Мэри нахмурилась.
Сибил заволновалась и опять заворковала:
— Папа Шеридан в жизни не был НИКЕМ так очарован, как вами. И, конечно, мы ВСЕ надеемся, что вы не останетесь равнодушны к делам нашей семьи! — (Эта реплика сопровождалась очередным взрывом подхихикивания). — И раз уж это МОЙ долг, то, я думаю, он и ваш тоже.
— Ну уж нет! — отрезала Мэри.
— Послушайте, — сказала Сибил. — Только представьте, я иду к папе Шеридану с этой историей и Эдит обвиняет меня во лжи. Представляете? Она говорит, что у Лэмхорна отличная репутация, а я повторяю глупые сплетни; или даже (что наиболее вероятно) она выходит из себя и обвиняет меня в том, что я всё выдумала, и что мне тогда делать? Папа Шеридан не знаком с миссис Киттерсби и ее дочерью, поэтому я не имею права рассчитывать на них. Но я же могу сказать: «Хорошо, хотите доказательств, спросите мисс Вертриз. Она пришла со мной и сейчас находится в соседней комнате, чтобы…»
— Нет, нет и нет, — быстро произнесла Мэри. — Нельзя…
— Послушайте еще минутку, — доверительным тоном прервала Сибил. Она почувствовала себя в своей тарелке и больше не сомневалась в успехе. — Естественно, вам не хочется вмешиваться в семейный скандал, но если ВЫ не откажете мне, то скандала не будет. Вы сами не знаете, насколько вас ценят, и все сразу поймут, что вы делаете это из чистейшей любезности. Неужели вы не понимаете, что после такого и Джим, и его отец станут еще сильнее восторгаться вами? Мисс Вертриз, подумайте! Разве вы не видите, что мы, вы и я, просто ОБЯЗАНЫ сделать это? Да Роберту Лэмхорну на нее плевать. Неужто такой мужчина, как он, ПОСМОТРЕЛ бы на Эдит Шеридан, если бы у нее не было ни гроша? — Чувства вновь захлестнули Сибил. — Говорю вам, он спит и видит, как купается в деньгах старика, прямо там, у вас по соседству! Да ему всё равно, на КОМ жениться, был бы капитал. На Эдит? — Она перешла на повышенные тона. — Да он на их черной кухарке женится ради ЭТОГО!
Она замолчала, испугавшись (не очень вовремя), что была чересчур эмоциональна, но вид Мэри разубедил ее, и Сибил решила, что произвела желаемое впечатление. Мэри не смотрела на нее, а широко распахнутыми, ясными глазами глядела в стену перед собой. Она чуть заметно побледнела под взглядом гостьи.
«Он спит и видит, как купается в деньгах старика, прямо там, у вас по соседству!» И голос, и слова звучали вульгарно, но неприкрытая правда всегда вульгарна! Сказанное огорошило Мэри Вертриз! Чистое зеркало наконец отразилось в зеркале кривом и увидело свое истинное лицо.
Сибил выложила последний козырь, предложив сделку:
— Не стоит волноваться, — лучезарно улыбаясь, сказала она, — Эдит против вас не пойдет. В любом случае она скоро всё позабудет, но если всё же разозлится на вас и решит отомстить, сделав ваше присутствие у себя нежелательным, что ж, у меня есть свой собственный дом, и Джиму нравится бывать там. Но я НЕ думаю, что Эдит поведет себя ТАК; она слишком стремится попасть в хорошее общество, но если что, волноваться не стоит. И еще… вряд ли вас оскорбит, что невестка Джима заговорила о таком. Конечно, я не знаю, что у вас с Джимом, но Джим и Роскоу очень похожи, почти близнецы, и Роскоу весьма нерешителен; иногда мне казалось, что он никогда НЕ ПРЕДЛОЖИТ. Так вот, невестки не должны бросать друг друга в беде. Между ними может быть столько секретов, столько всего…
Она смолкла в недоумении. Бледная Мэри Вертриз вдруг стала пунцовой; пылая румянцем, она поднялась, не вымолвив ни слова, не издав ни единого звука, медленно прошествовала к открытой двери и исчезла в коридоре.
Ее поведение несколько огорошило Сибил. Она подумала, что Мэри неожиданно вспомнила о чем-то, отправилась отдать приказ служанке и сейчас вернется, но как же грубо с ее стороны, пусть и ненамеренно, забыть извиниться, особенно если ее гостья не закончила говорить. Но Мэри всё не возвращалась, и у Сибил было время понять, что этот внезапный уход гораздо необычнее и оскорбительнее, чем ей показалось сначала. Она была просто обязана извиниться, тем более речь шла о столь важном деле… они же говорили о посильной помощи девушке!
Сибил зевнула и принялась нетерпеливо теребить муфту; проверила подошву на туфле; подумала, что неплохо бы поменять форму каблука; рассмотрела мебель в гостиной, ковры, обои, гравюры. Бросила взгляд на часы и нахмурилась; подошла к окну, постояла, глядя на бурый газон; вернулась к креслу, откуда встала, села опять. В доме не раздавалось ни звука.
Ее лицо незаметно начало меняться, и постепенно она побагровела не меньше, чем Мэри, даже уши горели. Она посмотрела на часы — прошло двадцать пять минут с тех пор, как она сделала это в первый раз.
Сибил вышла в коридор и подозрительно оглянулась; затем тихо направилась к наружной двери и вскоре подходила в своему дому.
На пороге ее встретил угрюмый Роскоу.
— Увидел тебя из окна, — объяснил он. — Должно быть, ты заболталась со старушкой.
— Какой старушкой?
— Миссис Вертриз. Я долго наблюдал, видел, как пятнадцать минут назад из дома вышла дочь, бросила в ящик письмо и куда-то пошла. Не стой на крыльце, — сердито сказал он. — Заходи, нам надо кое о чем поговорить. Давай!
Но когда она послушно проследовала внутрь, он взглянул на дом отца и вздрогнул. Потом поднял руку, прикрываясь от заходящего солнца и внимательно посмотрел опять.
— Что-то там происходит, — пробормотал он и, уже громче, с тревогой в голосе добавил: — Что же там такое?
Из ворот на полной скорости выехал автомобиль с Биббзом, и Биббз, завидев Роскоу, жестом показал, что стряслась беда, и машина исчезла, подняв облако пыли. За ним по дорожке бежала Эдит и остановилась где-то на середине. Роскоу видел ее заплаканное лицо. Она помахала брату, приглашая его к ним в особняк.
— Боже мой! — выдохнул Роскоу. — Кажется, кто-то умер!
И он кинулся в Новый дом.
Глава 11
В тот день Шеридан решил закончить работу пораньше и около двух часов покинул контору вместе с иностранным бизнесменом, приехавшим на переговоры с ним и его коллегами. Герр Фавре, несмотря на французскую фамилию, был господином из Баварии. Он впервые посетил США, и Шеридан с удовольствием повез его на экскурсию по лучшему городу страны. Они сели в открытый автомобиль у главного входа в Деловой центр Шеридана и первым делом, медленно и торжественно, проехали по торговым районам; потом, уже быстрее, они осмотрели мясохладобойни и скотопригонные дворы; затем промчались по «парковой системе» и «бульварам» и пролетели по «спальному району» на пути к заводам и фабрикам.
— Фсё зерый, — с улыбкой отметил герр Фавре.
— Зерый? — повторил за ним Шеридан. — Не понимаю, о чем вы. «Зерый»?
— Белый нет, — пояснил герр Фавре, обводя широким жестом длинные ряды домов по обеим сторонам улицы. — Шторы кружево не белый; все кружево зерый.
— А, понял! — снисходительно засмеялся Шеридан. — Вы хотели сказать «СЕРЫЙ». Нет же, шторы белые. Ни разу не видел серых занавесок.
Немало удивленный герр Фавре покачал головой.
— НЕТ белый, — настаивал он. — Ф фашем городе нет НИЧЕГО белый; шторы не белый, дома не белый, люти не белый! — Он показал на небо. — Дым! — Он понюхал воздух и зажал нос указательным и большим пальцами. — Дым! Дым фезде. Дым фнутри. — Он постучал по своей груди. — Дым ф лёххких!
— Ах! ДЫМ! — радостно воскликнул Шеридан и с предовольным видом сделал глубокий вдох. — Еще бы, ДЫМА нам не занимать!
— Затрады! — сказал герр Фавре. — Листья плохо, одежда плохо. Может, летом не так плохо, но как фаши жена не болеет ф нем.
Шеридан расхохотался.
— Жены знают, что каждый год им покупаются новые шляпки!
— Им надо много шляпки! — согласился гость. — Нофый шляпки, нофый фещи, но не белый. В Мюнхене не так, мы бережлифый люти.
— Ну, я не был в Мюнхене, однако путешествовал по Средиземноморью, и скажу я вам, если забыть о пейзажах, видел воистину лишь грязь, и беспорядок, и сплошные развалюхи. А теперь признайтесь, мистер Фарвер, разве вы бы не предпочли жить здесь, а не в Мюнхене? Я знаю, что у вас в вашей стране много предприятий; знаю, вы НАСТОЯЩИЙ делец и общаетесь с себе подобными, но если речь заходит о ЖИЗНИ, неужто вам бы не хотелось переехать сюда, а не оставаться где-то там?
— Для меня, — ответил герр Фавре, — нет. Здесь, не думаю, мне жизнь. Это фсё, как если шахтер жить в шахте, где работа, фот так.
— У нас в городе много ваших соотечественников, весьма уважаемых людей. ИМ тут нравится.
— О да. — Герр Фавре издал презрительный смешок. — Перфый поколение, они фезут Германия с собой; потом они станофятся американцы, как фы. — Он дружелюбно хлопнул хозяина по крепкому колену. — Фы патриот, и они патриот.
— Вижу, что и вы горячо любите родину, мистер Фарвер! — весело воскликнул Шеридан. — Вы безусловно преданны своему городу, раз упорно твердите, что лучше останетесь там, а не переедете сюда. Да, СЭР! Вы настоящий патриот, если говорите ТАКОЕ, после того как видели наш город! Это не слишком мудрое решение, но не буду отрицать, я восхищаюсь вами: лучше твердо держаться за свое, даже если знаете, что у соседа есть что вам предложить. Но всё равно, где-то в глубине души, мистер Фарвер, вам хочется сюда; признайтесь, был бы у вас выбор, вы бы предпочли именно наш город. Клянусь, это благословенный край, мистер Фарвер, и слепой это заметит! Вы ведете с нами дела, вы не можете не знать, КАК у нас хорошо. Ого, да мы приехали. Вот и наш завод, сейчас я покажу вам такое, что у вас челюсть отвиснет!
Они прибыли на Насосную станцию, и в течение часа основатель и директор компании, точно жужжащая пчеломатка, лично водил мистера Фавре по гудящим ульям цехов и объяснял что к чему.
— А сейчас для разнообразия отправимся за город, — сказал мистер Шеридан, когда они наконец вернулись к автомобилю. — Глотнем воздуха. — Вдруг, занеся ногу на подножку, о