— Катюша, Максим, пойдемте к столу, — Хозяйка уже успела поставить еще один прибор и первой заняла место. Она не могла сдержать рвущуюся наружу улыбку: — Устраивайтесь. Я вам открою первую тайну.
— Ого! — Катя тяжело опустилась на пододвинутый Смысловым стул. — Вечер тайн — это заманчиво. Боюсь, что я совсем некстати оказалась в вашей компании, товарищи родственники.
— Перестань комплексовать, дорогуша моя, и слушай дальше, — прервала ее излияния Мила. — Ты тоже должна все знать.
— Действительно, Катюша, разве ты, золото, можешь помешать? — согласился с ней Максим, устраиваясь напротив Милы.
— Хорошо, хорошо, вы меня успокоили. Я сгораю от нетерпения! — улыбнулась Катя.
— Так вот, написал портрет никому не известный художник, — осторожно разрезая торт, продолжала Мила. — Зовут его Богдан Зотов. Его судьба только складывается. Кажется, он настоящий талант. Бездарности пробьются сами, а таким юношам нужно обязательно помогать. Вот я и решила сделать это, используя свои возможности. Сейчас они есть, потом — кто знает. Нужно воспользоваться моментом. Итак, Зотов — герой моей первой программы «Новые имена».
— Новой? — Катя не знала, радоваться этому или огорчаться. — А ваш «Успех»?
— Это другое. Здесь пока царствуют те, кто давно и надежно проложил себе путь к славе. Зотов — имя новое, неизвестное. Вот мы и поможем ему. Талант должен иметь поклонников! Надеюсь… Нет, уверена, что к нему очень скоро придет признание, слава, успех!
Мила говорила очень эмоционально, не заметив, что последняя ее фраза была встречена явно не с восторгом. Максим бросил быстрый взгляд на Катю. Та — на него. И, увидев этот скоропалительный обмен взглядами, Мила резко замолчала и… все поняла.
— Таланту нужна слава, — кисло произнесла Катя, постукивая пальцами по столу.
— Это мы уже когда-то проходили, — в тон ей сказал Максим, глядя куда-то поверх головы Милы.
— Да что с вами?! — застывшие лица сидящих за столом вызвали у нее приступ безудержного смеха. Смыслов с Катей теперь недоуменно смотрели то на нее, то друг на друга. А Мила хохотала, помахивая руками у самих глаз, боясь, как бы не потекла тушь. Выйдя из-за стола, она снова стремительно удалилась из комнаты и вернулась так же быстро, уже успокоившись, с закипевшим чайником в одной руке и подставкой для него в другой.
— Странно, что шампанское еще не открыто, — заметила она, наливая в заварочный чайник кипяток. Как будто не было этих странных последних минут в их общении.
Смыслов тут же засуетился, и через несколько мгновений бутылка была открыта с едва слышным шипением, так, как любила Мила. Разливая шампанское по бокалам, Максим то и дело поглядывал на нее, а она смотрела на всех дразнящим взглядом, сулившим бог знает какой поворот в разговоре.
— Разрешите мне закончить мысль, — Мила поднялась с бокалом в руке. Максим сделал то же самое. — Остановите меня, когда будете не согласны. Хорошо?.. Так вот, я хочу выпить это шампанское за то, что мы сегодня собрались здесь, дома и нам хорошо вместе. Я хочу попросить у вас прощения за то, как складывались наши отношения в прошлом. Жаль, что здесь нет еще одного человека, чье присутствие для меня так же важно. Я говорю о Кирилле, но все это поправимо. Мы еще соберемся все вместе, обязательно соберемся, благо, идет семейный праздник. Я намерена встречать его в кругу семьи отныне и навсегда. Катюша, ты не держишь на меня зла?
— Что вы, Мила Николаевна! Могу ли я испытывать к вам это чувство? Я всегда хотела, чтобы мы стали близки. Кажется, получилось.
— Спасибо, девочка, — Мила пристально посмотрела на Максима. — Максим, ты прощаешь меня?
— Я не судья. Я не имею права прощать, миловать… И пришел я не за этим. А потому, что я просто люблю тебя. Всегда любил и буду любить, — тихо ответил Максим, тем самым давая понять, что с его стороны есть единственное желание — снова быть вместе.
— И я тебя… Мне было плохо весь этот длинный год, полный ошибок, раздумий. Я провела в одиночестве годовщину нашей свадьбы, все дни рожденья. Словно больше никогда не будет праздников… Я шла к самой себе и вот мое путешествие подошло к той точке, когда быть одной означает: конец пути. Дальше — тьма, бессмысленность, забвение. Катюша помогла мне не сделать новых ошибок. Она была рядом в трудные минуты, я никогда не забуду этого. Как и того, что есть человек, который любит меня, с которым я хочу провести всю оставшуюся жизнь, состариться, растить внуков. Я поняла, что так долго доказывала, свою значимость, пока ты, Максим, был рядом. Все мои усилия имели смысл, пока мы были вместе. Только одно, очень важное я упускала. То, что стало причиной нашей разлуки. Я совершенно не принимала во внимание заслуг любящего человека, не придавала значения его многолетнему труду, терпению, самоотречению, в конце концов… Я раскаиваюсь.
— Мила, не надо. Ты преувеличиваешь. Ты не должна, — Максим покачал головой. Его портрет получался таким идеальным. Но ведь была Ирина… Было предательство. Катя успокаивала его, утверждая, что он изменил себе, себе, а не Миле. Она всегда была в его сердце, а одного себя он пытался обмануть. И теперь никто и ничто не напомнит ему об этом периоде его жизни хотя бы потому, что Ирина уехала из города. Вчера она позвонила Кате и сообщила, что продала салон и решила начать новую жизнь в другом городе, с другим мужчиной. Катя поспешила донести новость до Смыслова. Максим облегченно выдохнул, узнав об этом. Только память будет возвращать его в объятия этой женщины, да и то помимо его воли. Ему не хочется вспоминать ни одного дня из этого пустого, суетного года, когда он жил без Милы. Он не жил. Он страдал так же, как страдала она. Только ее перемены несоизмеримо глубже, чем его. Он остался прежним, а вот она изменилась невероятно! И такой она нравится ему еще больше. Он слышит слова, которых ждал столько лет. Право, он не жалеет. Он бы ждал еще больше, если бы знал, что рано или поздно из уст Милы польется такой мед. Сладкие речи, искреннее раскаяние. Они — связующее между ними. И пусть они прозвучат один раз, сегодня, в присутствии этой девочки, ангела, которому удалось примирить двух упрямых взрослых людей.
Одно сомнение все же закралось в душу Максима. Он стоял и смотрел в горящие от счастья глаза Милы, а в ушах его звучали произнесенные ею слова о Богдане. Она с таким жаром говорила о славе и успехе, которых тому якобы не хватает и которых он заслуживает. Как же, в таком случае, Мила непоследовательна. Сама утверждает, что переосмыслила цену этой сверкающей мишуры, и тут же утверждает ее главенство, необходимость! Да еще пытается заразить своей жаждой успеха молодого талантливого парня.
— О чем ты задумался? — Мила стояла с бокалом в руке. Глаза ее с беспокойством смотрели то на Смыслова, то на Катю.
— О твоих словах.
— Дай мне договорить, и я уничтожу все твои сомнения, — тихо, но твердо сказала Мила.
— Ты читаешь мои мысли? Тогда ты действительно очень изменилась, — заметил Максим.
— Дайте ей договорить, Максим Сергеевич, — вмешалась Катя. — Нет ничего хуже недосказанности.
— Спасибо, — Мила благодарно улыбнулась. — Я хочу снова вернуться к Богдану Зотову. Я поняла, что вам не очень понравилось мое желание дать ему шанс вкусить этот, кажущийся недосягаемым, сказочным, успех. Да, пусть попробует. Но прежде, чем Богдан согласился на участие в программе, я совершенно искренне предупредила его, что слава ничто, если рядом нет любимого, близкого, преданного человека. И никакие лавры не стоят того, чтобы предавать то, что поистине не имеет цены — любовь и уважение человека, который идет с тобой по жизни. Нет смысла в восхождении, которое причиняет кому-то боль. Я говорила, исходя из собственного опыта, из тех переживаний, которые перегорели во мне за то время, что я жила одна. Я надеюсь, мои слова теперь кажутся вам последовательными? Я не лукавила. Я так счастлива сегодня, мне так легко. Как же я могу лгать? Не смейте больше подозревать меня в этом никогда! Я другая. И для этой, другой, самый главный успех — это вы, моя семья. Я хочу стать хорошей женой, внимательной и заботливой бабушкой, матерью… Я верю, что и с Кириллом мне удастся объясниться. Он поймет, буду верить, что когда-нибудь — простит. А пока я просто хочу, чтобы все вы были в моей жизни. Вот вам моя программа, мое самое искреннее признание.
— За нас! — произнес Максим. Раздался звон бокалов. Катя едва пригубила, а Мила и Максим залпом выпили свое шампанское.
— А теперь будем есть торт, — Мила протянула руку. — Давай тарелку, Катюша. И ты, Макс, давай свою. Мы должны подсластить наши серьезные разговоры и оценить мастерство нашей Катюши. Как аппетитно выглядит!
Торт оказался действительно вкусным. Все по очереди высказались на этот счет, а когда бокалы были снова наполнены, Катя вдруг произнесла с наигранным сожалением:
— Жаль, что Мила Николаевна раскрыла уже все свои тайны. А может, напротив — наконец обойдемся без тайн!
— Почему же? — Мила хитро прищурилась. — Есть еще одна, ее я приберегала напоследок.
— Это уже интересно! — воскликнула Катя. Быстро прожевав кусочек торта, она подмигнула Смыслову. — Мы уже сгораем от любопытства!
— Знаешь, Максим, — Мила смотрела на него в упор, и он снова почувствовал, как жаркая волна ударила в лицо, — а ведь мы скоро будем работать в одном учебном заведении.
— Что это означает? — у Смыслова застучало в висках: слишком много информации для одного вечера, слишком много.
— Это означает, что с нового года я буду преподавать на факультете журналистики. Я прошла конкурс.
— А как же телевидение? — Катя удивленно смотрела на свекровь.
— Нужно смотреть правде в глаза. Рано или поздно мое место займет другая — более молодая, более талантливая ведущая. Пока у меня есть свои проекты, но когда-нибудь мой шеф скажет, что мое эфирное время отдано под более рейтинговую программу. Я хочу к этому моменту знать, что безделье мне не угрожает. Самая страшная вещь — ничегонеделание… Хотя и оно иногда помогает найти верное решение, — Мила замолчала.