– Ага! – торжествующе возопил Корнеев. – Щас мы тебя!
Мышь небрежно повела плечами и с утробным чпоком растворилась в воздухе. Часть сосисочной гирлянды осталась в нашем пространстве и, подергиваясь, начала потихоньку всасываться в небытие.
– Ну уж нет, – решительно сказал Роман и уцепился за конец связки.
Перетягивание длилось пару минут, после чего целлофан лопнул, и в руках у Романа осталось две сосиски. Остальные быстро уползли в никуда.
– Вот так оно все… – неопределенно сказал Роман, рассматривая трофей.
– Да ладно… – робко предложил я. – Пусть уж. Что нам, жалко, что ли?
– А как же диван? – напомнил Витька. – И другие ценные вещи. Провода «Алдана», например?
За нашими спинами материализовался Хунта, скептически посмотрел на сосиски в Романовской руке, сказал: «Так-так-так» – и исчез.
Затем появился Киврин, печально окинул нас взглядом – и исчез тоже.
За пять минут поле битвы посетило около десятка профессоров и магистров – как мы поняли, с тайной надеждой, что мышиная эпопея закончилась – и с явным разочарованием покинули.
– Позорище, – сказал Витька. – Четыре здоровенных лба – попрошу заметить, трое с научными степенями! – не смогли справиться с одним мышонком.
– Мышонком, в котором, весьма вероятно, есть Тезис, – напомнил Эдик.
– Но это не отменяет позорища.
– А то, что с мышонком, в котором, весьма вероятно, есть Белый Тезис, не смогли справиться не только четыре здоровенных лба, но и весь институт – хотя бы облегчает?
Корнеев подумал немного и кивнул.
Мы снова сидели в Витькиной лаборатории.
Роман уныло рассматривал остатки сосиски.
– А где остальные? – спросил я.
– Видимо, она их доедает.
– Я имел в виду – остальные сотрудники.
– Думают, – печально сказал Эдик.
– А может, у Януса спросить, как мы ее поймаем… и поймаем ли?
– У-Янус третий день в командировке.
Я вздохнул.
– Хотя в этом есть некоторая хорошая новость, – добавил Амперян.
– Чего это? – мрачно спросил Витька.
– Ну если Янус перед отъездом не сказал ничего подобного… не знаю… ну не вынес никому благодарность за слаженные оперативные действия… помнишь, Роман, как тебя тогда похвалил, с джинном-то?
– Помню, – кивнул Роман.
– Ну вот. Значит, ничего особого не произойдет.
– Или же у нас не будет никаких слаженных оперативных действий и мы никого не поймаем, – замогильным голосом произнес Витька.
– Я схожу, узнаю, что там мэтры надумали, – сказал Эдик и растворился.
– Может, сварим сосиски? – предложил Роман.
Амперян материализовался обратно.
– Без толку, – покачал головой он. – Там уже строят планы фундаментального огораживания каждого помещения института в отдельности.
– Хорошо… давайте подумаем еще раз, – развел руками Роман. – Все равно ничего больше не остается.
– Ты надеешься, что мышь телепат и от того, что мы о ней думаем, у нее лопнет мозг? – спросил Витька.
– Отчасти, – уклончиво ответил Роман. – Мне кажется, что все наши неудачи от того, что мы сейчас ведем себя с мышью так, словно она простая мышь.
– А она вовсе не такая… – подхватил Эдик.
– Да-да, – кивнул Ойра-Ойра. – Теперь надо только понять, чем именно она отличается от обычных мышей.
– В ней есть диван Бен Бецалеля, – трагическим голосом сказал Витька.
– И? – спросил Роман.
– То есть диван часть ее – и она… ммм… отчасти часть дивана, – начал понимать Витька.
– И?
– Давайте рассмотрим с точки зрения того, что такое диван Бен Бецалеля, – хлопнул в ладоши Амперян. – Он превращает повседневную реальность в реальность волшебной сказки. Таким образом, сам диван пребывает между миром реальности и миром фольклора…
– Ну да, ну да, – закивал Витька. – Переходное звено. Мост между реальностями. Существует в обоих мирах.
Магистры замолчали, напряженно думая. Я решил тоже помолчать.
– Кот, – вдруг коротко сказал Роман.
– Думаешь? – вздернул голову Виктор.
– Абсолютно. Мышь теперь в некотором роде фольклорный персонаж, так что поймать ее может только такой же фольклорный персонаж. Мы не годимся.
– Почему это? – спросил я.
Витька с жалостью посмотрел на меня и вздохнул.
– Потому что, как бы то ни было и как бы то ни казалось со стороны, но реальный мир и мир фольклора все равно так и не пересекаются, – сказал он.
– Даже тут, – поднял палец вверх Роман.
– Даже тут, – эхом кивнул Витька.
– Но мы же… – недоуменно начал я.
– Это как параллельные железнодорожные пути, – пояснил Ойра-Ойра. – Если поезда идут с одинаковой скоростью и совсем рядом, то ты можешь вытянуть руку в окно и пожать руку тому, кто едет в составе по соседству.
– Это запрещено техникой безопасности, – буркнул я. Я не любил подобный Витькин жалостливый взгляд, коим он продолжал на меня смотреть. – Это раз. А два – так близко рельсы не прокладывают. Тоже из соображений техники безопасности.
– Возможно, – кивнул Роман. – А мы здесь как раз нарушаем подобную технику безопасности в отношении магического мира. Мы и рельсы прокладываем рядом – и удерживаем одинаковую скорость состава.
– И руки суем, – съязвил я.
– Да, и руки суем, – согласился он.
– Но все равно, как бы это ни виделось со стороны – мы всего лишь на параллельных рельсах, – подхватил Амперян. – И можем только пожать руки.
– А обнять может лишь тот, кто едет в этом же поезде, – завершил Роман.
– Потрясающая образность, – согласился я. – А теперь давайте конкретно.
Роман вздохнул.
– Мышь – с частью дивана внутри себя – стала нечто вроде переходного звена между нашим миром и тем.
– Нараскоряку стоит, – пояснил Корнеев.
– Ага, – кивнул Роман.
– Но так мы-то почему не можем с ней справиться? – продолжал не понимать я.
– Не знаю, – пожал плечами Роман. – Видимо, диван слишком силен. Виктору лучше знать.
– А может, подождать, пока она того… выгадит этот диван, – предложил я.
– Александр, – тихо сказал Эдик. – Вы же в курсе, что питательные вещества не… гм… того, а усваиваются организмом?
– В общих чертах да, – буркнул я, чувствуя, что снова сморозил невероятную глупость.
– Ну так вот, диван – чрезвычайно питательное вещество.
Я вздохнул.
– Ясно.
– Так что я предполагаю, что нам может помочь только кот Василий, – резюмировал Роман. – Гипотеза о том, что они с мышью в данный момент находятся в одной реально-магической плоскости, выглядит весьма состоятельной. Сказочно-фольклорный персонаж и… гм… теоретически сказочно-фольклорный персонаж.
– А еще можно Выбегалло позвать помочь, – буркнул Витька.
– Почему это?
– Потому что он сказочный дурак, – с наслаждением сказал Корнеев.
– Василия не пущу, – сухо сказала бабка.
– Но Наина Киевна, он нам нужен, – взмолился я. Магистры отрядили меня вести переговоры с Наиной Киевной – мотивировав это весьма туманно, запутанно и даже слегка подозрительно-угрожающе, как «ты, Саша, в ее вкусе».
– Знаю я ваше «нужен», ироды проклятые, – отмахнулась она. – Горынюшку затаскали на опыты, теперь и за котика принялись? Не отдам.
– Наина Киевна, мы вернем вам Василия в целости и сохранности.
– Не вернете, – с уверенностью ответила она.
– Почему это?
– Потому что я вам его не отдам!
– Ну как это не отдадите!
– Потому что Василий – музейный работник. И неча ему в рабочее время по вашему институту шлындать!
– У меня предписание, – попытался сблефовать я и жестом, скопированным у Выбегалло, сунул руку в нагрудный карман. – С печатью.
Бабка плюнула.
– Договаривайтесь с Василием сами, – проскрипела она.
– Уважаемый… мнэээ… Василий, – начал я.
Кот с опаской воззрился на меня.
– Я прекрасно понимаю всю вашу значимость для Института…
Кот насторожился еще сильнее.
– Прекрасно понимаю, что такой, как вы, специалист является гордостью не только музея, но и института, и тревожить вас подобными мелочными просьбами недостойно меня как сотрудника института…
Я запутался и замолчал.
Кот продолжал на меня смотреть.
– Мышь, – обреченно закончил я.
Кот воззрился на меня как на идиота.
Хотя почему это, собственно, как? Я попытался взглянуть на себя глазами кота. Моему взгляду предстало нечто взъерошенное и несущее какую-то явную ахинею.
М-да.
– У нас мышь, – понимая, что задание провалено, в отчаянии сообщил я. – Сожрала – ну то есть, частично – диван… то есть транслятор… и теперь бродит по институту. И никто не может с ней справиться… неделю уже…
Я беспомощно развел руками.
Кот приосанился и погладил усы.
– Василий, вот клянусь, вообще никто, – кажется, я нащупал верный путь. – Ни я, ни Корнеев, ни Амперян с Ойрой-Ойрой, ни куча выбегалловских лаборантов, ни… – я с опаской глянул на небо. – …ни Хунта с Кивриным… никто… Вот, к тебе и послали. Как к последней надежде.
Кот расплылся в довольной улыбке.
В кошачьем исполнении она выглядела довольно жутко.
Кот сидел в центре Витькиной лаборатории и явно наслаждался вниманием. Его окружал абсолютно весь профессорский состав, второе кольцо составляли магистры, а где-то на периферии дышали в затылки простые лаборанты. Дублей до таинства не допустили.
Кот небрежно повел лапой.
Мы затаили дыхание.
Кот снова – уже настойчиво – повел лапой.
– Предоплата! – потребовал он.
– Ах да, к-конечно! – засуетился Киврин.
Перед котом возникли три блюдечка. Судя по всему, в одном из них было молоко, в другом сметана, а в третьем шевелилось что-то, на что даже Киврин стал поглядывать с подозрением.
Василий брезгливо обнюхал все подношения, а затем с видом императора, снизошедшего до черни, стал сосредоточенно лакать молоко.
Потом сел на хвост и задумчиво прикрыл глаза.