MLWS опубликовала подробный отчет, дающий достаточно полное представление о происходившем [116].
На конгресс прибыли делегации из Франции, Швеции, Норвегии, Дании, Голландии, Финляндии, США, Японии. В России не существовало мужских организаций в поддержку избирательных прав женщин, однако в Англии был хорошо известен своей радикальной и феминистской деятельностью издатель газеты The Anglo-Russian Яков Прилукер. Ему, как выходцу из России, Джон Кокберн предложил выступить в качестве российского делегата. Идея была принята с энтузиазмом, и, таким образом, на мероприятии присутствовала делегация, представлявшая Россию, в лице Прилукера и его жены-англичанки. Кроме мужских суфражистских обществ, свои делегации прислали практически все крупные женские организации национального уровня и Международный суфражистский альянс – они участвовали в работе как наблюдатели, поэтому на коллективной фотографии участников конгресса запечатлено приблизительно равное количество мужчин и женщин. Естественно, самой многочисленной была английская делегация; отметим, что члены WSPU на конгрессе не присутствовали.
Выступая на открытии, Джон Кокберн заявил: «Мы наблюдаем конец эры патриархата… Имеются свидетельства того, что патриархату предшествовал матриархат, когда власть по большому счету концентрировалась в руках женщин. Мы не возвращаемся к нему, мы идем к эре, когда общество будет в равной мере использовать лучшие качества обоих полов» [117]. Самым крупным событием конгресса стал организованный 27 октября массовый митинг в Гайд-парке, на котором в течение дня с трех платформ выступали ораторы из разных стран и была принята резолюция с требованием предоставить английским женщинам избирательные права в текущую сессию парламента.
В речах, произносимых на митингах, обедах и встречах, мужчины-суфражисты излагали взгляды на женский вопрос и обосновывали свою позицию о необходимости равноправия. Лоуренс Хаусман утверждал, что неразвитость женщины может привести не только к неразвитости расы, но и к тому, что «мужчина потеряет самоконтроль и, владея такой женщиной, будет навязывать ей свои представления о женственности» [118]. Как всегда, больше всего аплодисментов получила остроумная речь И. Зангвилла, произнесенная на заключительном официальном обеде: «Я с радостью обнаружил, что суфражистские ряды пополнились не кем иным, как бывшим президентом Теодором Рузвельтом, и что женские избирательные права теперь включены в предвыборную программу кандидата в президенты. Никто не может обвинить Рузвельта в немужественности, поэтому и членов Мужской лиги за избирательные права женщин больше нельзя называть обабившимися. Великий американский лось с нами, и он ревет: „Право голоса для женщин!“» [119] Проблема мужественности достаточно часто вставала перед мужчинами-суфражистами, ибо, с точки зрения обывателя, их действия не вписывались в общепринятые стандарты поведения и расценивались как проявление слабости.
На конгрессе был принят устав Мужского международного альянса, в котором говорилось, что единственная цель созданной организации – добиться предоставления женщинам избирательных прав. Однако основные резолюции охватывали более широкий круг вопросов: борьбу с торговлей женщинами, расовую проблему, целесообразность политики Британской империи, поддержку суфражистов и их сторонников. Таким образом, кроме проблемы избирательных прав женщин, в решениях конгресса так или иначе нашли отражение вопросы, волновавшие в то время мировое сообщество.
Интернациональное мужское суфражистское движение продолжало развиваться в последние предвоенные годы. В 1913 г. к Международному альянсу присоединились организации Галиции, Богемии, Канады. Английские мужские суфражистские общества в силу своей большей численности и опытности продолжали играть в нем ведущую роль. В 1913 г. состоялся второй конгресс в Будапеште, на котором в составе британской делегации присутствовали Кейр Гарди и почетный секретарь MLWS Чарльз Дрисдейл.
Возникновение международной мужской организации исключительно в целях поддержки избирательных прав женщин было очень важным шагом в развитии суфражистского движения, так как значительно ослабляло позиции его оппонентов. Это опровергало аргументы о неизбежно вытекающей из равноправия войне полов и заставляло политиков более серьезно относиться к требованиям суфражисток, так как теперь их поддерживали действующие избиратели, к тому же часто имеющие реальное политическое влияние. Для самих мужчин-суфражистов, как видно из вышеприведенной цитаты из речи И. Зангвилла, международное объединение помогало обрести уверенность и заменить ощущение маргинальности исключительностью и в определенной степени избранностью, что, как нам кажется, было необходимо «предателям мужского дела», не всегда встречающим понимание даже со стороны суфражисток.
В годы Первой мировой войны большинство мужских суфражистских обществ фактически прекратило свою деятельность, бросив все силы на проведение патриотических акций, как и большая часть женских суфражистских организаций. Кроме того, многие мужчины-суфражисты были призваны в армию. Мужской политический союз за наделение женщин правом голоса являлся, пожалуй, единственной мужской организацией, продолжавшей суфражистскую кампанию в годы войны. В 1915 г. им даже было открыто новое отделение в Северном Лондоне. Постепенно он все больше сближался с Федерацией суфражеток Восточного Лондона, руководимой Сильвией Панкхерст, которая к этому времени разошлась с WSPU. Тесное сотрудничество двух организаций привело к их слиянию в Рабочую суфражистскую федерацию (Worker’s Suffrage Federation). Продолжали свою деятельность и «Объединенные суфражисты», находившиеся на пацифистских позициях.
Мужской суфражизм Эдвардианской эпохи имел специфические черты. Во-первых, он стал полноправной составляющей суфражистского движения, оформившись в самостоятельные организации; во-вторых, в нем происходили те же процессы, что и в женском суфражистском движении: две его основные организации, MLWS и Мужской политический союз за наделение женщин правом голоса, как и два главных женских суфражистских общества, представляли два течения суфражизма: радикальное и умеренное.
Среди сторонников женских избирательных прав в мужских суфражистских организациях появляется все больше социалистов и лейбористов. Для этих политических и общественных деятелей нового поколения, представляющих интересы рабочих, многие из которых еще не имели права голоса, несправедливость в отношении женщин была значительно более очевидной, чем для политиков остальных партий.
Молодые члены мужских милитантских организаций, выходцы из среднего класса, как и девушки-милитантки, находили в протестных и пропагандистских акциях и кампаниях революционную романтику, которой, возможно, не хватало благополучному английскому обществу.
Участие в движении было привлекательно и потому, что большинство суфражистов продолжали ощущать себя защитниками и покровителями женщин, борющихся за справедливость. У них было свое понимание рыцарственности и джентльменского поведения. Хью Франклин отхлестал собачьим хлыстом Уинстона Черчилля, занимавшего в то время пост министра внутренних дел, за то, что тот оскорбил суфражистку миссис Кобден Сандерсон, приказав полицейскому инспектору вышвырнуть ее с Даунинг-стрит, «чтобы никто не околачивался поблизости» [120], – это был поступок настоящего джентльмена, защищавшего честь женщины, которая была дружна с его семьей. Вероятно, поэтому наказание было достаточно мягким: шесть недель заключения. Его поведение было вполне конвенционально и с точки зрения еврейской общины, к которой принадлежала семья Франклин. Когда отец Хью, огорченный поведением сына, обратился к рабби за советом, то получил ответ: «Не беспокойся о сыне. Действия Хью, конечно, глупые, но в них нет ничего бесчестного» [121].
Как указывалось выше, позиция лорда Литтона, очевидно, определялась не только его политическими убеждениями, но и тем, что, согласно традиции и закону, после смерти отца он должен был заботиться о своей незамужней сестре, и он последовательно выполнял свой долг, отстаивая не только личные интересы Констанции Литтон в судах и тюрьмах, но и политические права женщин в парламенте.
Таким образом, дружеские и семейные связи и симпатии мужчин-суфражистов переплетались с традиционными представлениями о рыцарственности и мужественности, трансформируя их и создавая новые модели маскулинности. Не следует забывать и о том, что более половины этих мужчин были женаты на суфражистках, и надо полагать, им было нелегко с супругами, которые считали, что «брак для женщины – это отход от основного пути развития… они не должны позволять семейной жизни полностью поглощать себя» [122]. Однако в отличие от некоторых мужей, запиравших своих жен в чуланах, чтобы не пустить их на суфражистский митинг[43], эти мужчины, опять же исходя из своих представлений о справедливости и рыцарственности, старались помогать своим супругам и поддерживать их.
Иному взгляду на отношения между полами, вероятно, способствовала и широта кругозора, присущая многим известным мужчинам-суфражистам. Они активно путешествовали, некоторые, как, например, Чарльз Дилк или Генри Невинсон, посещали Россию и были хорошо знакомы с русской культурой. Мы не будем, конечно, утверждать, что это превращало мужчин в суфражистов, но, без сомнения, знакомство с другими культурами и национальными традициями позволяло по-новому взглянуть на устойчивые нормы и барьеры в рамках собственной культуры.