Открылась дверь, и в номер вошел плотный среднего. роста человек в военной форме. Сухэ-Батор поднялся навстречу, и они обменялись крепким рукопожатием.
— Рад встрече, товарищ Сухэ-Батор, — просто сказал Михаил Васильевич, будто они встречались до этого много-много раз. — Товарищи, приезжавшие из Сибири, не единожды рассказывали мне о вас, о ваших победах, о ваших отважных красных цириках. Ваши красномонгольские партизанские отряды и вы лично оказали, как союзник, большую помощь Советскому государству. Мне поручено преподнести вам именной подарок.
Глаза Сухэ-Батора радостно вспыхнули. Он бережно принял протянутую Фрунзе шашку в золотой оправе, поцеловал ее.
На столике появились чашки с густым чаем.
Полководцы двух революционных государств сидели рядом и вели неторопливую беседу.
Фрунзе расспрашивал о последних боях в Монголии, называл фамилии командиров полков. Знал он и Щетинкина, и Бакалова, и других красных командиров. Через несколько дней Михаил Васильевич должен был отправиться с дипломатической миссией, имевшей задачу установить дружественные отношения между украинским народом и Турцией. В Москве он был проездом.
Сухэ-Батора интересовали действия интернациональных формирований и частей на фронтах гражданской войны.
— Формирования интернационалистов носят добровольный характер, — сказал Фрунзе. — На Верхотуринском направлении, например, против колчаковцев дрался китайский полк товарища Жен Фу-чена. Это были стойкие, преданные революции бойцы. Жен Фу-чен отдал жизнь за общее дело, и это была для нас большая утрата. Действовали китайские подразделения и на Туркестанском фронте и на других фронтах. Интернациональные части возникали повсюду. Румыно-венгерский полк сражался на Украине, интернациональный полк вместе с дивизией Чапаева боролся за Уфу и Оренбург. Советскую Россию защищали сорок тысяч китайцев, восемьдесят тысяч венгров, десятки тысяч чехов, немцев, поляков, корейцев…
— Да, я слышал, — отозвался Сухэ-Батор, — в Иркутске, была создана польская рота. Наше дело общее. Наша общая родина — революция.
У подъезда мелодично запел автомобильный гудок. Фрунзе встал:
— Владимир Ильич приглашает монгольскую делегацию в Кремль…
Сердце Сухэ-Батора забилось сильнее. Значит, через несколько минут это совершится!.. И то, что было, и то, что скоро будет, — все, как удивительный сон, как будто не Сухэ, сын простого кочевника Дамдина, а кто-то другой преодолел необозримые пространства и вот теперь увидит Ленина, будет разговаривать с ним.
Ленин!.. Ленин!.. Ленин!..
И пока автомобиль катил по московским улицам к Кремлю, Сухэ-Батор пытался унять непонятный озноб, ничего не видел и не слышал.
Кремль… Древние зубчатые стены, широкие ворота.
Делегаты вошли в просторную светлую комнату, из окон которой открывался вид на Красную площадь.
Из-за стола, заваленного бумагами и книгами, поднялся невысокий человек с острой бородкой и монгольским разрезом глаз. Его смуглое лицо было по-отечески приветливо. Он пошел навстречу Сухэ-Батору. У Сухэ-Батора перехватило дыхание. Он передал Владимиру Ильичу шелковый плат счастья. Ленин принял хадак, ласково улыбнулся, выслушал слова привета и легонько обнял Сухэ-Батора.
И внезапно вся скованность Сухэ-Батора пропала. Он успокоился, почувствовал себя легко и просто. Ленин усадил делегатов в кресла. Завязалась беседа. Ленин расспрашивал о положении дел в Монголии, а Сухэ-Батор, не отрываясь, смотрел на его высокий мудрый лоб.
Делегаты задавали вопросы Ильичу:
— Как вы, товарищ Ленин, относитесь к созданию в нашей стране Народно-революционной партии и что является главным для нас?
Ленин разъяснял делегатам международное положение Монголии и указал, что, в силу географического положения Монголии, империалистические державы в случае войны будут стремиться захватить ее и превратить в плацдарм военных действий против другой страны. Поэтому единственно правильным путем для всякого трудящегося Монголии является борьба за государственную и хозяйственную независимость в союзе с рабочими и крестьянами Советской России. Эту борьбу изолированно вести нельзя, поэтому создание партии монгольского аратства является условием успешности борьбы.
— Будет ли победоносной национально-освободительная борьба?
Ленин ответил:
— Я сам участвую в революционном движении тридцать лет и по личному опыту знаю, как трудно любому народу освободиться от своих внешних и внутренних поработителей. Но, несмотря на то, что Монголия страна скотоводческая, а основная масса населения ее пастухи, кочевники, она достигла в своей революции больших успехов, а главное — закрепила эти успехи созданием своей народно-революционной партии, задача которой — стать массовой и не быть засоренной чуждыми элементами.
— Не следует ли народно-революционной партии превратиться в коммунистическую?
— Я этого не рекомендую, так как «превратиться» одной партии в другую нельзя.
Разъяснив сущность коммунистических партий, как партий пролетариата, Владимир Ильич сказал:
— Много еще надо будет поработать революционерам над своим государственным, хозяйственным и культурным строительством, пока из пастушеских элементов создастся пролетарская масса, которая впоследствии поможет «превращению» народно-революционной партии в коммунистическую. Простая перемена вывески вредна и опасна.
Ленин широко развил делегации идею возможности и необходимости некапиталистического развития Монголии; причем главным условием, обеспечивающим переход на путь некапиталистического развития, явится усиление работы Народно-революционной партии и правительства, чтобы в результате этой работы и усиления влияния партии и власти росли кооперативы, прививались бы новые формы хозяйствования и национальной культуры, чтобы вокруг партии и правительства сплачивалось аратство за экономическое и культурное развитие страны. Только из островков нового хозяйственного уклада, созданного под влиянием партии и правительства, сложится новая, некапиталистическая экономическая система в аратской Монголии.
Каждое слово Ленина было откровением, и эти слова навсегда врезались в память Сухэ-Батора. Как будто поднялся он на страшную высоту и оттуда ясно увидел будущее своей Монголии, ее необыкновенную судьбу.
Монгольскую народную революцию Ленин назвал антиимпериалистической, национально-освободительной. Не являясь сама по себе социалистической, она тем не менее примыкает к социалистической революции, носит антифеодальный характер.
Как только народ взял власть, Монголия начала движение к той же цели, что и Советская Россия, — к социализму.
Ленин задержал в своей руке руку Сухэ-Батора, а Сухэ-Батор, согретый теплом его прищуренных глаз, доброй отцовской улыбкой, прерывающимся от волнения и безмерной любви голосом сказал:
— Товарищ Ленин! Мы навсегда сохраним в сердцах ваши мудрые слова, мы увезем их в монгольские степи. Мы уничтожим всех врагов Народной революции и выполним ваш завет. Далека Монголия от Москвы, но и гам трудовые люди мечтают о прекрасном будущем и сражаются за него. Мы не пощадим своих жизней…
5 ноября 1921 года между Монголией и РСФСР было подписано соглашение об установлении дружественных отношений. Советы признавали единственным законным правительством Монголии — Народное правительство. Советская Россия также отказалась от всех неравноправных договоров, навязанных монголам царизмом. Между РСФСР и Монголией устанавливались дипломатические отношения. Русские почтовые и телеграфные конторы на территории Монголии безвозмездно передавались Народному правительству. Дореволюционный долг старого монгольского правительства в сумме около пяти миллионов рублей золотом аннулировался.
Сухэ-Батор за короткий срок пребывания в Москве стремился познакомиться со всеми сторонами жизни Советского государства. Он интересовался кооперацией, строительством Красной Армии, работой ВЧК.
— ВЧК — меч революции! — произнес он. — Нам тоже нужна своя ВЧК, которая разила бы врагов.
Он расспрашивал о Средней Азии, узнал, что через несколько месяцев состоится съезд народов Дальнего Востока, и обещал прислать монгольскую делегацию.
А в это время командующий 5-й Красной Армией писал:
«В качестве организатора красномонгольских партизанских отрядов товарищ Сухэ-Батор с января текущего года вступил в борьбу с бандами Унгерна и Резухина, в марте сего года очистил г. Маймачен от китайцев, а во время начавшейся борьбы по уничтожению советскими войсками белобанд в пределах Монголии товарищ Сухэ-Батор энергично содействует нам в этой борьбе в качестве союзника, оказав советским войскам существенную помощь, в особенности при взятии Урги 6 июля сего года и при преследовании остатков войск Унгерна он, тов. Сухэ-Батор, 29 августа сего года разбил наголову 1-ю бригаду последнего под командой Хоботова.
Высокоценные революционно-боевые заслуги тов. Сухэ-Батора не могут быть не отмеченными почетной воинской наградой…»
Встреча с вождем международного революционного движения Владимиром Ильичем Лениным оставила неизгладимый след в сердце Сухэ-Батора. За несколько дней он прошел огромную политическую школу. Он возвращался в родную Монголию вдохновленный ленинскими указаниями и поклялся довести дело Народной революции до конца. Он словно перенял ленинскую твердость, ощутил в себе безграничные силы и знал, что будет беспощаден к врагам революции.
— Социализм… — повторял он. — Вот та далекая блистающая звезда, к которой мы будем стремиться!..
БОРЬБА ПРОДОЛЖАЕТСЯ
Части 185-го пехотного полка и эскадрон 59-го кавалерийского полка Красной Армии в конце октября 1921 года разбили крупнее силы генерала Бакича. Сам Бакич с небольшим отрядом подался в Урянхай, но здесь его встретили партизаны Тувы и красноармейцы. Бакич побежал обратно в Монголию. В Улангоме его окружил отряд Хатан-Батора Максаржаба. Белый генерал сдался в плен, был доставлен в Ургу и передан командованию Красной Армии. Кайгородов еще раньше ушел на Чуйский тракт.