– Да.
– А какого черта ты уехал?
– Моя жена родом из этих мест.
– Побежал за юбкой?
– Марджи обещала работу, семейный бизнес с ее отцом, а когда мы приехали, ничего кроме дома не оказалось.
– Ну так ведь всегда можно вернуться!
– Не стоит оглядываться назад, по крайней мере, до тех пор, пока можно идти вперед.
– Жена сказала?
– Нет. Слышал в какой-то песне.
Себила Леон. Ивона любила и боялась ее.
– Почему не приехал твой муж?
– Я не знаю.
Они шли рука об руку по аллее, окруженные многообразием растительной жизни и пением птиц.
– Как насчет судьи?
– Не знаю. Фредерик не хочет разговаривать со мной об этом.
– Что происходит с ним?
– По-моему, он боится нас.
– Боится? Он был бы ничтожеством, если бы не мы.
– Теперь уже нет.
– Что это значит?
– Он считает, что всего добился сам.
– Так напомни ему!
– Я пыталась.
– И что?
– Боюсь, если я стану более настойчивой, то он разведется со мной.
– Разве он не хочет стать мэром?
– Думаю, развод не сильно запятнает его репутацию в этом городе.
– Тогда он умрет.
– Мне все равно, – Ивона взяла Себилу за руку. – Если его не станет, то я навсегда смогу остаться здесь, с тобой.
– Этого не будет.
– Я устала.
– Как насчет твоего водителя?
– А что водитель?
– Он молод и амбициозен.
– Он глуп и нагл.
– Я бы не сказала, что он глуп.
– Вот как?
– Мы разговаривали с ним. Не долго. Но он мне понравился.
– И что он тебе сказал?
– Сказал, что я могу доверять ему. Сказал, что может сделать намного больше, чем достать пару ящиков виски.
– Не думаю, что его стоит посвящать в наши планы.
– Не думаю, что тебе стоит скрывать от меня, что ты спишь с ним.
Щеки Ивоны залились румянцем.
– У меня не было выбора.
– У него есть друзья и желание работать.
– Он заставил меня! Он сказал, что если я не подчинюсь ему, то он расскажет моему мужу обо всем, что происходит в этом доме!
– Я не ревную тебя.
– Нет?
– Нет. Что бы он не делал с тобой, ты принадлежишь мне.
– Да.
– Всем своим телом. Всей своей душой.
– Без остатка.
– Ты убьешь его, если я попрошу тебя?
– Да.
– Ты отдашься ему, если я попрошу тебя?
– Да.
– Ты моя собственность, Ив, – Себила сжала ее лицо руками. – Встань на колени, любовь моя. – Черное платье собрало пыль. – Ты всего лишь животное, Ив.
– Я всего лишь животное.
– Грязная, четвероногая сука.
– Грязная, четвероногая сука.
– Если я приведу кобеля и захочу, чтобы ты отдалась ему, что ты сделаешь?
– Я отдамся ему.
– Если я захочу, чтобы ты до конца своих дней ходила за мной на четвереньках?
– Я буду ходить.
– Поднимись, – Себила поцеловала ее в губы. – Мне нужна твоя покорность, Ив.
– Я покорна.
– Значит, мы будем вместе.
– Навсегда?
– Пока не закончится твоя жизнь.
Судья Поллак надел серый неприметный плащ, натянул на голову фетровую шляпу и вышел из дома. До полуночи оставалось полтора часа. Он не стал вызывать такси или выгонять из гаража свою машину. Излишнее внимание – вот что сейчас меньше всего было нужно Поллаку. Будь его мать жива, то она непременно гордилась бы тем, как далеко пошел ее сын. В его роду никогда не было тех, кто зарабатывал в день больше, чем сам мог бы съесть. Прадед – рыбак, злоупотребляющий алкоголем. Дед – рыбак, злоупотребляющий алкоголем. Отец – рыбак, злоупотребляющий алкоголем. Но вот сын…
С раннего детства Поллак ненавидел запах рыбы и все, что связано с рыбой. Отец напивался и сваливал на него и на мать все свои неудачи. Долги, побои, старая лодка, налоги – во всем виноваты жена и сын. Когда Поллаку было четырнадцать, его отец упал за борт во время шторма и утонул. Лодку прибило к берегу. На вырученные от продажи лодки деньги Поллак смог получить образование – шанс изменить свою жизнь. И вот теперь, в свои сорок пять лет, он был судьей растущего на глазах города. Путь этот был долгим и темным, как ночь, когда звезды, загораясь на небе, лишь сгущают сумрак. И звезд этих с каждым годом становилось все больше. И чем выше поднимался Поллак, тем темнее становилось его прошлое. Бездна, в которую он не боялся заглянуть. Тайны, с которыми жить было лучше, чем с ненавистным запахом рыбы и алкогольной отрыжкой, напоминавшей своим вкусом горечь неудач и разочарований. Поллак не был ни красив, ни умен, но он хотел во что бы то ни стало изменить свою жизнь, а иногда этого желания бывает достаточно. Нужно лишь уметь жертвовать. Нужно лишь всегда уметь делать правильный выбор, твердо знать, чего ты хочешь и идти к этому, невзирая ни на что.
В эту ночь Поллак, как и всегда, знал, чего он хочет. Денег. Деньги и власть – вот что делает тебя сильным в этом мире. Все остальное относительно.
Лейтенант Бизли, одетый в штатское, протянул для рукопожатия волосатую руку.
– Мистер Поллак.
– Лейтенант.
Темнота скрывала их лица. Тема разговора была давно известна. Дэн-ни и Пит стояли чуть поодаль. Деньги Себилы. Пять тысяч. Они жгли Дэнни карман.
– Вы рассмотрели наше предложение, мистер Поллак? – спросил судью лейтенант.
– Рассмотрел, – слишком уклончивый ответ, чтобы повисшая пауза не действовала на нервы.
Лейтенант Бизли достал конверт.
– Здесь пять тысяч, мистер Поллак.
– У нас слишком маленький город, Бизли.
– Город растет.
– Сомневаюсь, что на данном этапе ему нужен публичный дом.
И снова пауза. И снова тишина и игра нервов.
– Мистер Поллак, – Дэнни сделал шаг вперед.
– Кто это? – спросил лейтенанта судья.
– Это друг Питера Самерсхеда.
– На мой взгляд, это лишние уши и глаза.
– Этот парень приехал из Чикаго, мистер Поллак.
– Не каждый в Чикаго сутенер или гангстер. Даже в семье Капоне есть добропорядочные граждане. Они меняют фамилию и живут нормальной жизнью.
Бизли пожал плечами и протянул конверт. Поллак смотрел на него, но не спешил брать.
– Я понимаю ваши сомнения, – Дэнни подошел ближе. – Слишком большая ответственность за такие небольшие деньги, – он забрал у Бизли конверт, достал из кармана еще пять тысяч. – Теперь здесь десять тысяч, мистер Поллак. И, поверьте мне, это только начало. Город вырастет быстрее, чем ваши дети озвучат свои претензии на ваше наследство.
– Не трогайте моих детей, мистер из Чикаго.
– Деньги и власть, мистер Поллак! Подумайте об этом.
Судья посмотрел на деньги, на Дэнни, на Бизли.
– Лейтенант.
– Да, мистер Поллак?
– Ваш новый друг либо слишком глуп, либо чертовски умен. Предупреждаю, глупцов в этом городе я не потерплю, – он забрал у Дэнни деньги. – Подумайте об этом на досуге, мистер из Чикаго.
Дэнни не ответил. Пит сделал шаг назад, мечтая лишь об одном – раствориться в густой темноте и никогда не существовать, по крайней мере, в этой реальности, где ночь такая темная, а будущее такое зыбкое.
Глава третья
Билли Брендс лежал в кровати не в силах заснуть. Лунный свет бил в незашторенное окно, наполняя комнату своей желтизной. Гарольд храпел на соседней кровати. Громко храпел, но причиной бессонницы Брендса был вовсе не храп. Себила Леон. Завтра вечером они вернутся в ее дом, и Гарольд расскажет ей о том, что Брендс ослушался ее указания.
– Ты не ее раб, Билли, – Брендс вздрогнул, услышав этот голос. Знакомый голос. Женский. Идеально чистый, кристаллизованный концентрат невинности и порока. Способный очаровать как святого, так и самого безнадежного грешника.
– Кто здесь? – Брендс прислушался, надеясь, что слух сыграл с ним злую шутку.
Но нет. Голос повторился:
– Ты не рад мне?
– Ламия?
– Да. Так ты пожелал назвать меня.
Брендс сел на кровати. Протер глаза. Женщина. Идеал. Эталон красоты. Она стояла перед ним. Обнаженная, желанная.
– Как ты оказалась здесь?
– Я всегда была рядом.
– Я думал, ты принадлежишь дому Леон.
– Я принадлежу тому, кто меня создал.
Брендс отвел глаза от безупречной наготы.
– Я не нравлюсь тебе?
– Нравишься.
– Тогда не стоит стыдиться своих желаний, Билли.
– Я не стыжусь.
– Но ты напуган.
– Долорес – в ней течет кровь художника.
– Ты боишься ее?
– Я боюсь, что она отнимет у меня то, что я создал.
– Меня?
– Да. Тебя.
– Тогда ты поступил очень глупо. Гарольд обо всем расскажет мадам, и она пошлет кого-нибудь другого.
– Что я могу…
– Много, Билли. Со мной очень много, – женская ладонь прикоснулась к щеке Брендса. – Посмотри на меня. – Брендс поднял глаза. – Мы должны остановить его, Билли.
– Как?!
– Вместе, – женские губы сложились для поцелуя. Брендс отстранился. – Ты поможешь мне? – Тишина. – Ты поможешь мне…
Гарольд всхрапнул и перевернулся на бок. Прикосновение. Нежное, ненавязчивое прикосновение. Сон отступил. Веки вздрогнули. Ночь. Желтый лунный свет. Женщина… Гарольд протер глаза. Длинные черные волосы. Широко расставленные высокие груди…
– Кто ты?
– Кто я? – нежный голос. Порочный и невинный.
– Чего ты хочешь? – Гарольд вспомнил, что не одет. Вспомнил излишки веса.
– Чего я хочу? – женщина улыбнулась. Красивая улыбка от губ до бесовских огоньков в глазах.
– Это Брендс придумал, да?
– Брендс?
– Знаю, что он, – Гарольд натянул на грудь одеяло. – Думает, что сможет задобрить меня. Сколько ты стоишь?
– Я бесценна, Гарольд.
– Ну, точно! Брендс! Иначе откуда тебе знать мое имя?
Женщина не ответила, улыбнулась, повела хрупкими плечами.
– Вот только не пойму, где этот писака отыскал такую красоту в этом захолустье? – Гарольд сел, продолжая прикрываться одеялом. – У тебя есть имя?
– Выбери любое.
– Пусть будет Джанет.